Конкистадоры. История испанских завоеваний XV–XVI веков - Хэммонд Иннес

При следующей остановке на острове в пяти милях от берега испанцы, высадившись, обнаружили два храма, оба каменные. Ступени обоих храмов вели вверх к алтарям, увенчанным идолами дьявольского вида, которым только что были принесены в жертву пятеро индейцев. «Их груди были вскрыты, их руки и ноги отсечены, и стены этих зданий были покрыты кровью». Испанцы назвали его остров Жертвоприношений. Они снова направились к материку и встали лагерем на пляже. Позади них лежала плоская песчаная равнина – страна невысоких дюн. Индейцы снова пришли на берег обмениваться товарами, а не воевать, но, как и в Мокамбо, принесли мало золота. Тот факт, что погода держалась хорошая, имел теперь мало значения, поскольку суда испанцев были прикрыты лежащими дальше в море отмелями и еще одним островом, вытянувшим свой изогнутый, низкий, покрытый пальмами «палец» до середины бухты. На нем также стоял пирамидоподобный теокали с большим безобразным идолом, называемым Тескатлипока. Ему служили четыре жреца в «черных одеяниях и капюшонах, очень похожих на одеяния наших доминиканцев». Только в этот день они вскрыли грудь двум мальчикам и принесли их кровь и сердца в жертву идолу. Когда их спросили, почему они совершили это жертвоприношение, жрецы ответили, что так приказал народ Кулуа. Индеец, исполнявший роль переводчика, произнес это название невнятно, оно звучало как Улуа, поэтому испанцы назвали этот остров Сан-Хуан-де-Улуа. Берналь Диас объясняет неудачу Грихальвы в его попытках основать поселение тем, что у него было недостаточно солдат, причем тринадцать из них умерли от ран, а еще четверо стали калеками. Кроме того, их хлеб из маниоки покрылся плесенью и был полон жучков. В общем, им досталось. Они находились в плавании уже примерно четыре месяца, причем большую часть этого времени исследовали новые земли. Сейчас они стояли лагерем в дюнах, над бухтой, которая позже должна была превратиться в огромный порт, и москиты буквально сводили их с ума. Вряд ли удивительно, что руководитель экспедиции решил отослать Альварадо на «Сан-Себастьяне» назад на Кубу. «Сан-Себастьян» был самым надежным судном экспедиции, и с Альварадо отправилась большая часть золотых украшений, полученных в результате меновой торговли. Возможно, Грихальва надеялся, что вид добычи побудит Веласкеса выслать подкрепление. Наступил сезон ураганов, и одно из судов экспедиции дало течь. Лагерь располагался к северо-западу от Сан-Хуана-де-Улуа, и увенчанные снежными шапками горные пики, казалось, подошли ближе, напоминая, что это не остров, а большая страна. Множество небольших индейских городков, виденных испанцами с моря и при высадке на берег, следовало рассматривать только как пограничные заставы более внушительных городов, расположенных в глубине материка. Завоевание и тем более заселение этой земли с такими малыми силами должно было казаться совершенно нереальным. Когда же около двадцати больших каноэ попытались угнать самое маленькое из судов экспедиции, в то время как вся флотилия стояла на якоре, испанцы посовещались и решили вернуться на Кубу, пока они еще в состоянии это сделать.

Во всех испанских исследовательских экспедициях обычно все важнейшие решения принимались на демократической основе, и это было важным наследием собственной истории Испании. Это было верно и в отношении английских искателей приключений времен Тюдоров и Елизаветы, поскольку даже самый сильный лидер не в состоянии навязать людям свою волю в обстоятельствах опасности и полной изоляции. Для успеха экспедиции все участники ее должны были действовать согласованно.

Испанцы повернули к дому и с преобладающим попутным северным ветром совершили быстрый переход до Коацакоалькоса, но погода оказалась настолько плохой, что они продолжили путь и укрылись в устье реки Тонала. Здесь одно из экспедиционных судов село на баре на мель, и его пришлось кренговать – вытаскивать на берег для ремонта. К счастью, индейцы казались дружески настроенными, и испанцы смогли заняться торговлей, выменяв, среди прочих вещей, шесть сотен топоров, блестевших так ярко, что испанцы приняли их за сделанные из золота низкой пробы. Один из солдат совершил набег на какой-то храм, и Диас пишет, что он посадил рядом с пирамидой несколько апельсиновых зернышек. Затем они отплыли на Кубу, на этот раз не отклоняясь от маршрута, и прибыли в Сантьяго после сорока пяти дней борьбы с северо-восточным пассатом.

Грихальва открыл дорогу в Мексику. Он отослал в колонию на 20 000 песо золота и за шесть месяцев достиг большего, чем почти все другие экспедиции, не потеряв ни одного судна и только тридцать человек убитыми. И все же Веласкес оценил экспедицию как неудачную. Такое отношение губернатора было продиктовано сложной политической ситуацией, в которой он оказался в тот момент из-за своих амбиций. В 1518 году политическая ситуация менялась стремительно, как на островах, так и дома, в Испании. Карл V был королем уже два года. Ему было всего восемнадцать лет, и он по-прежнему находился под очень сильным влиянием своих фламандских советников. Он плохо знал свое испанское королевство и совсем не понимал, что происходит на новых землях за океаном. Он только что был избран императором Германии. Вместе с принадлежавшей ему империей Габсбургов это делало Карла самым могущественным монархом в Европе. В этот момент он находился в Барселоне и уже успел без малейших раздумий подарить Юкатан своему фламандскому адмиралу. Ситуация же в Новом Свете по-прежнему оставалась весьма неустойчивой. Веласкес на Кубе и Франсиско де Гарай на Ямайке – оба губернатора зависели в своих полномочиях от дона Диего Колумба и Совета по делам Индий в Севилье, а Диего Колумб сам вынужден был оказывать постоянное давление на двор молодого короля, чтобы сохранять свои права как вице-короля и генерал-губернатора всех земель за океаном – должности, пожалованной навечно его отцу и его наследникам в 1492 году Фердинандом и Изабеллой.

Только на фоне этого постоянного политического маневрирования можно понять поведение Веласкеса в отношении Грихальвы. Когда наступил сезон ураганов, а Грихальва не вернулся, Веласкес обеспокоился за безопасность экспедиции и послал на ее поиски Кристобаля де Олида на каравелле. Олид попал в шторм, чуть не потерпел крушение у берегов Юкатана и наконец вернулся на Кубу, так и не встретившись с Грихальвой. Тем временем прибыл Альварадо на «Сан-Себастьяне» с ранеными и достаточным количеством золота, чтобы возбудить алчность наименее корыстолюбивого из губернаторов. Веласкес немедленно начал готовить другую, более крупную экспедицию. В то же время, чтобы укрепить свое положение на Кубе и установить свои права на Юкатан, он посылает своего капеллана Бенито Мартина в Испанию с лучшими из золотых украшений, привезенных Альварадо.

Чтобы добиться избрания императором Германии, Карлу пришлось подкупить двенадцать выборщиков. Ему отчаянно не хватало денег, и он с радостью был готов вознаградить человека, обеспечившего его таким своевременным и неожиданным источником дохода. Он и его советники, однако, более чем смутно представляли себе географию Нового Света, поэтому дарованные ими титулы имели обыкновение противоречить друг другу. Лас Касас пишет, что Веласкес был утвержден в звании adelantado[22] одной только Кубы, тогда как Овьедо, бывший в это время в Барселоне, утверждает, что его сделали также губернатором всех открытых им земель. Это означало Юкатан; а чтобы окончательно запутать этот вопрос, Гарай, похоже, также был назначен губернатором Юкатана на том основании, что он посылал туда экспедицию с Ямайки. Более того, был и еще один претендент – фламандский адмирал, которому Карл еще раньше пожаловал эту территорию. Он отправил туда пять судов с крестьянами-поселенцами, чтобы основать колонию, однако к тому моменту Диего Колумб смог наконец восстановить свои наследственные права. Он отказался пропустить эти корабли.

Так выглядела ситуация, когда Грихальва наконец прибыл в Сантьяго. Он мог немногое добавить к необычайной и захватывающей истории, рассказанной Альварадо. Заслуженный им прием уже достался его лейтенанту. Даже шесть сотен «золотых» топоров оказались сделанными из меди. Веласкесу, чтобы поддержать свои притязания на губернаторство, отчаянно нужна была колонизация, и этой главной цели Грихальве достичь не удалось. Поэтому он больше не был нужен своему родственнику, чья энергия уже была полностью обращена на подготовку новой экспедиции. У него были корабли и люди; ему не хватало только нужного человека, чтобы их возглавить, – человека, который, даже не имея полномочий на завоевание и заселение страны – а несчастный Грихальва конечно же тоже не имел таких полномочий, – все же фактически сделает это.

Занимая центральную позицию – он был алькальдом, или мэром, кубинской столицы, – Кортес наблюдал за развитием этой ситуации с большим, чем обычно, интересом. Он поджидал подходящего момента уже четырнадцать лет, а возникшую политическую мешанину и путаницу человек с его юридической подготовкой и скрытой до той поры способностью к лидерству вполне мог обернуть себе на пользу. Веласкес, по-прежнему хитрый и готовый к политической борьбе, заплыл жиром; он стал слишком ленив физически, чтобы самому возглавить экспедицию. Он всегда был силен своей способностью использовать других людей и никогда не стал бы рисковать собственными деньгами, если мог убедить других сделать это за него. Кортес тоже был осторожен и тщательно следил за своими фермами и шахтами. Ему в этот момент было тридцать три года, и он был богат. Более того, общаясь с лидерами и участниками всех уже состоявшихся экспедиций, он накопил огромный запас знаний и опыта, добытого за счет других. Для Кортеса наступил решающий час в судьбе.