Охотники за орхидеями (худ. В. Юнк) - Флос Франтишек

Итак, индейцы лежали, мулы паслись, а Хосе дремал. Завидев знакомую хижину, ленивый Плутон залился радостным лаем и в мгновение ока добежал до крыльца и улёгся в ожидании заслуженной кормёжки.

Франтишек подозвал индейцев — все они превосходные охотники с малых лет — и попросил оценить добычу. При виде зайцев они брезгливо поморщились, отпихнули ногой похожих на тетёрок птиц, и только индюк нашёл у них сдержанное признание. Куруку они сначала не заметили: Еник нёс его на спине. Но при виде сверкающего оперения они одобрительно закивали головами и не могли скрыть своего восхищения, особенно когда узнали, что птицу подстрелил самый младший из охотников. Тут они ещё более оживились, ещё усерднее закивали головой и принялись хлопать ладонями по бёдрам, выражая свой восторг и удивление. Что же касается зайцев, то один из краснокожих сказал, что не стоит тратить на них заряды. Гораздо проще их ловить силками. Напоследок они ещё раз пнули ногами жирных птиц, пояснив, что они несъедобные.

Единственный, кто всем восхищался, был Хосе. Он радостно хлопал глазами, тараторя, что сейчас всё ощиплет, всё обдерёт и охотнее всего куруку, потому что куруку — самый вкусный: не зря он нарядился в самое красивое платье!

Еник негодующе объяснил повару, что его дело довольствоваться зайцами; куруку же — для украшения, а вовсе не для еды.

Говоря по совести, зайцы были приготовлены далеко не по всем правилам кулинарного искусства, ибо Хосе знал один-единственный способ их приготовления: он разрубил ободранных зайцев, посолил мясо, поперчил его и бросил в котёл, куда перед тем был положен жир и налита вода; под котлом Хосе развёл большой огонь и через час уже смог предложить изголодавшимся охотникам первоклассную мясную кашу собственного приготовления; белым и индейцам она понравилась необычайно. Собакам тоже было чем полакомиться. Плутон свирепо грыз кости и при этом так ворчал, словно заслужил свой ужин бог весть какими трудами. Ласковая Льготка — в тот день она действительно проголодалась — поочерёдно клала морду на колени пирующих, осторожно и ловко забирая щедрую подачку.

Еник то и дело подбегал к своему куруку и не успокоился, пока мастер на все руки, Франтишек, не снял с птицы шкурку и не протравил её, чтобы уберечь от моли и жуков-кожеедов. Для этой цели лучше всего употреблять мышьяковое мыло, но, если его нет, достаточно натереть изнутри шкурку порошком мышьяка; дядя так и сделал.

— Признаться, чучела набивать я не умею, — сокрушался Франтишек. — Не дано человеку всё уметь. Пошлём-ка лучше это в Англию вместе с орхидеями — надеюсь, шкурка не пострадает в дороге: мышьяка я не пожалел.

Покончив с птицей, Франтишек рассказал усевшимся вокруг огня слушателям, что мексиканцы в древности выделывали из перьев куруку особые ткани, похожие на гобелены; даже мантии вождей были сотканы из таких вот перьев.

В этот день Еник уснул счастливый и довольный, как никогда. И даже во сне над его головой кружили стаи куруку.

После ужина индейцы, по обыкновению, молча разошлись, но потом ещё долго шептались, усевшись вокруг костра.

— Кто он, этот большой чужеземец? — спрашивали они друг друга еле слышным, им одним свойственным шёпотом. — Он всё знает и всё умеет. Наверное, это волшебник, но добрый, из тех, кто никому не делает зла. Останемся с ним: он ещё никого из нас не обманул, и, кажется, служить у него будет не тяжело.

Так постепенно рассеивалось недоверие к европейцам.

Заметил это Еник. Во взорах индейцев, обращённых к нему, отчего-то стало больше ласки и тепла.

Утром Еник подбежал к краснокожим, протянул им руки и произнёс по-индейски приветствие, которому его научил Франтишек. Бронзовые лица осветились слабой улыбкой. Один индеец что-то ответил по-своему, а остальные согласно закивали.

С той поры Еник изо дня в день находил на своей постели свежие фрукты, но кто их приносил — так никогда и не узнал. Никто не признавался; только в глазах молчаливых, скупых на слова индейцев можно было прочитать ответ.

Глава девятая

Экспедиция готовится к походу на юг

Сбор орхидей продолжался своим чередом. Охотники всё глубже проникали в самое сердце джунглей. Индейцы научились распознавать новые виды орхидей, на которые раньше не обращали внимания, и срывали их теперь с большей осторожностью. Хосе тоже выпросил разрешение ходить в лес и каждое утро, сопровождаемый ленивым Плутоном, с корзинкой на плече отправлялся с отрядом; домой он, понятно, возвращался один, так как к приходу остальных ему надо было приготовить ужин.

Окрестности казались безопасными: ни ягуары, ни пумы не появлялись здесь; только змеи поминутно напоминали о себе; однако осторожный пешеход легко может избежать встречи с ними: достаточно постегать перед собой прутом, чтоб змея уползла в сторону и не отваживалась на бесполезную атаку.

Хосе никогда не возвращался из леса с пустыми руками — у индейцев обычно находились для него то зайчишка, попавший в силки, то спелые плоды. Индейцы везде умели отыскать следы, неприметные тропки, по которым зверьё ходило на водопой, и умудрялись так ставить ловушки, что даже самые чуткие животные их не замечали.

Возрастающее доверие белых и индейцев друг к другу благоприятно сказывалось на всём. Без надёжных помощников путешественники потратили бы уйму времени на подготовительные работы, а так все помогали друг другу и жили в мире и согласии, ни в чём не нуждаясь. Недоставало только развлечений.

Но однажды Франтишек вбил в ствол дерева крюк, а к ветке прикрепил длинную верёвку с кольцом на конце. Тот, кому удавалось изловчиться и набросить кольцо на крюк, удостаивался похвалы. Эта игра очень нравилась индейцам, и вскоре они научились накидывать кольцо почти без промахов.

Тогда Франтишек подвесил на конце крепкой верёвки шар, а на высокую скамеечку поставил чурбачки, наподобие кеглей. Игрок должен был точно пустить шар, чтобы одним ударом сшибить как можно больше чурбачков. Опять веселье, опять радость. Но самым любимым развлечением Вацлава и Еника была стрельба по мишени. Индейцы смастерили луки — конечно, забавы ради — и превзошли европейцев в меткости.

Как-то, роясь в своём чемодане, Вацлав нашёл губную гармонику и долгими вечерами развлекал всех нехитрой музыкой.

У путешественников были, конечно, и книги. Франтишек строго следил за тем, чтобы его юные спутники не забывали учить испанский язык.

Тем не менее на поверку оказалось, что к испанскому наречию, усвоенному ими, примешалось слишком большое количество индейских слов, и не мудрено: ведь по-испански они разговаривали, в основном, с индейцами.

Восьмая неделя бивачной жизни подходила к концу, и в один прекрасный день Франтишек распорядился подготовить всё к дальнейшему путешествию на юг. Вскоре после этого, возвратись вечером из леса, путешественники застали в хижине дорогого гостя, явившегося незадолго до их прихода.

Дон Фернандо не забыл о своих друзьях и вместе с пастухом отправился в лагерь, чтобы узнать, не нужно ли им чего. Обменявшись крепкими рукопожатиями, гость и хозяева засыпали друг друга вопросами. Из старых запасов путешественников и щедрых даров дона Фернандо был приготовлен обильный ужин. Пастух же, узнав, что обе собаки показали себя хорошо, так и просиял.

— У нас все живы-здоровы, и мои домашние передают вам сердечный привет, — наверное, уже в пятый раз повторял дон Фернандо. Мы часто о вас думаем, а в дождливую погоду жалеем от души — ведь эта хижина не может служить удобным и надёжным убежищем!

Европейцы поспешно уверили желанного гостя, что и они с благодарностью вспоминают его семью, а Еник просил передать дочерям ранчеро привет и добрые пожелания. Он очень хотел бы подарить им на память что-нибудь красивое… Правда, у него есть куруку, но он уже обещан родным. Вот если ему ещё раз посчастливится подстрелить какую-нибудь редкую птицу, Еник непременно пошлёт её обитателям ранчо.