В договор не входит - Лина Ласс

но получалась жалкое блеяние. В голове прокручивались все возможные варианты развития событий. Он был крупнее и сильнее меня. Мои пятьдесят килограммов против его ста. Только если уговорить не трогать, заболтать.

– Всё маечки такие откровенные надеваешь, – его рука пошла вверх к груди, и я попыталась перехватить её.

– Пусти!

– Недотрогу строишь?

Он резко сжал мою грудь, и я вскрикнула, попыталась вырываться, но быстро поняла, что силы неравны. Своим туловищем он припечатал меня к стенке, мял грудь и пытался поцеловать в губы. Я уворачивалась и упиралась руками, но он будто не чувствовал моих жалких попыток.

– Отпусти меня! Нет! – я крикнула во всю глотку, но тут же получила пощёчину такой силы, что задвоилось в глазах.

– Ты чё в ухо орёшь? – прорычал Толик.

На какие-то мгновения все звуки погрузились в вату, а моё тело ослабло. С трудом могла сфокусировать зрение, всё стало мутным и вибрировало. Я пребывала в подобии сна, не понимала, что происходит вокруг, где нахожусь, но улавливала только неясные движения рядом. Меня потянуло вниз, словно утаскивая в тёмную яму, пока комната с её обшарпанными стенами кружилась, постепенно принимая прежние очертания. Наверное, это длилось всего несколько секунд, но когда я пришла в себя, то поняла, что лежу на кухонном полу, а надо мной на коленях копошится Толик. Я оглядела себя – куртка была распахнута, футболка задрана, обнажая грудь, ширинка на джинсах открыта. Послышался металлический звук расстёгивающегося ремня.

«Боже! Что он делает? Он сейчас изнасилует меня!»

Меня будто сковало льдом – паника проникла под рёбра, лишая шанса на малейшее движение. Только и могла наблюдать, как сосед приспускает брюки. Нет-нет-нет! Это невозможно! Делай что-нибудь, Мила! ДЕЛАЙ!

Собрав всю оставшуюся волю в кулак, я приподнялась на локтях и попыталась отползти, но тут же упёрлась спиной в ножку стола. Толик посмотрел сквозь меня стеклянным взглядом. Передо мной было безмозглое животное, а не человек. Алкоголь напрочь стёр всё то, что могло остановить его от неизбежного преступления.

– Не надо… пожалуйста, – прохрипела я, выставив руки. Но мои слова не возымели на него никакого действия. Он двинулся на меня. Я попыталась встать, но он дёрнул меня за ноги, снова опрокинув на спину, и навалился сверху. Его рука тут же оказалась в моих джинсах, пытаясь оттянуть их вниз. Коленом не давал мне сдвинуть ноги.

Тошнота подступила к горлу, скручивая спазмом живот, а слёзы брызнули из глаз. Нет! Нельзя терять самообладание!

«Борись! Бейся до конца!»

Одна рука оказалась зажата между нашими телами, но другая была свободна. Я вцепилась пальцами в его волосы и в отчаянии дёрнула со всей силы, вырвав клок. Толик взревел, ухватившись за макушку и освобождая вторую руку. Я вцепилась ногтями в его лицо, целясь в глаза, но промахнулась и процарапала только несколько кровавых борозд по коже. Зато это сработало. Он со стоном закрыл ладонями лицо и отполз в сторону, что дало мне свободу. Я тут же перевернулась на бок и с трудом встала на дрожащие ноги.

«Бежать! Прочь!»

Всё ещё боясь, что Толик нападёт на меня, я двинулась к выходу спиной вперёд и как только увидела, что он отнял руки от окровавленного лица, посмотрев на меня испепеляющим взглядом, кинулась прочь. Распахнула дверь на лестницу и бросилась кубарем вниз. Этажом ниже на площадке сидели трое парней с банками какой-то дряни в руках. Видимо, их я и слышала, когда топталась возле двери в поисках ключей. Я шарахнулась от них, боясь малейшего движения. Что если они такие же? Что, если ВСЕ они такие же?

Слёзы застилали мне глаза, превращая окружающий мир в туманную дымку. Холодная улица не помогла успокоиться, и я бежала всё дальше и дальше, не разбирая дороги. Я даже не сразу заметила, что куртка всё ещё была раскрыта, ворот у футболки порван, а джинсы так и не застёгнуты. Дрожащими руками я поправила одежду, пригладила волосы, но тут судорожные рыдания захватили всё моё существо. Я присела возле стены какого-то дома, уткнувшись в колени и громко рыдая.

В пустынном переулке, где тихо падал снег, накрывая улицу белым одеялом, одинокая девушка рыдала, стараясь заглушить вой рукавами куртки. Я кусала руки, пытаясь одной болью заменить другую, но не получалось. Внутри было гадко, а страх продолжал скручивать живот. Перед глазами вновь и вновь возникали образы – стеклянные глаза соседа, его мерзкие руки, лапающие меня, проникающие в джинсы. Я до сих пор чувствовала каждое его прикосновение, а щека от удара по-прежнему горела огнём. Собрав снег в ладонь, я прижала его к коже, но это почти не помогло. Дрожь сотрясала тело, но вовсе не от холода. Напротив, было жарко. Хотелось стянуть всю одежду, которая пропиталась мерзким запахом… его запахом.

Не знаю, долго ли я просидела, плача, но немного успокоившись, потихоньку побрела вдоль домов. Сначала даже не поняла, насколько далеко убежала от дома, но со временем вышла на Большой проспект. Здесь улица никогда не спала. Машины быстро скользили по дороге, горели ярко витрины и кое-где были открыты бары, развлекались люди, но компании незнакомцев меня испугали, и я, опустив голову, как можно быстрее пробежала мимо них.

Я бродила по улицам без особого плана, зная, что рано или поздно вернусь домой, но там вряд ли теперь останусь. Уговорю девчонок переехать вместе со мной. Думаю, они поймут, когда я расскажу им всё.

Холод стал пробираться под куртку. Руки без перчаток озябли и задеревенели. В попытке согреться я спрятала их в карманы и двинулась в сторону дома. Перед тем как войти в парадную, оглядела окна нашей комнаты. Странно, так поздно… или рано, но они ярко горели, как и окна наших соседей. По крайней мере девчонки дома, и теперь не так страшно вернуться. Но уже на лестнице я почувствовала необъяснимую тревогу. С нашего этажа доносились мужские и женские голоса, среди которых я распознала Юлькин. Дверь в квартиру была приоткрыта. Я осторожно просунулась внутрь. Юлька нервно сжимала руки и что-то рассказывала стоявшему перед ней полицейскому. Мужчина, одетый в форму, записывал в блокнот её слова, но, заметив меня, поднял суровый взгляд из-под бровей и ткнул в мою сторону ручкой.

– Это она?

Юлька обернулась. Её лицо было красным от слёз, тушь размазалась под глазами, а нос распух. Она вскрикнула и кинулась ко мне, крепко прижав к груди.

– Слава богу, живая!

Из кухни появилась Маша со стаканом воды и тем же распухшим от слёз лицом, но осталась стоять поодаль с видом испуганного зверька.

– Мы думали, что с тобой что-то случилось… что они забрали и тебя… Слава богу!