АПОЛЛОН-13 - Джим Лоувелл

Подготовка к запуску «Аполлона-8» шла в «НАСА» полным ходом. Уже за два дня до того, как «Аполлон-7» был выведен на орбиту громадной 68-метровой ракетой «Сатурн-1Б», Агентство объявило о 110-метровом, ракете-носителе «Сатурн-5», которая была способна вывести корабль из атмосферы и запустить его на Луну. «НАСА» попыталось преуменьшить это событие: конечно, ракета когда-нибудь должна была появиться из ангара, но многие не заметили, что ее появление состоялось именно тогда, когда камеры со всего мира были нацелены на запуск «Аполлона-7».

Событие вызвало возбуждение в прессе: «США готовят запуск на Луну в декабре», - писала «Нью-Йорк Таймс», «Аполлон-8 готов облететь Луну» - трубила «Вашингтон Стар», добавляя мелкими буквами, что полет «был и пока остается официально вторым полетом вокруг Земли».

«НАСА» вело себя так скромно, как только было возможно, признавая, что лунная экспедиция «Аполлона-8» на Луну возможна, но только лишь возможна, и никакие решения не могут быть приняты до тех пор, пока «Аполлон-7» не совершит удачную посадку. Борман, Лоувелл и Андерс, конечно, давно знали, что полет на Луну - дело решенное, и это доставляло Лоувеллу удовольствие. Хотя его заслугой должно было стать испытание лунного модуля на дальней орбите, Лоувелл искренне считал экспедицию менее скучной, чем она могла показаться. В качестве пилота командного модуля он был обязан оставаться внутри «Аполлона», пока Борман и Андерс проведут испытания ЛЭМа. В соответствии с тем, что теперь экспедиция должна была облететь Луну без модуля ЛЭМ, обязанности троих членов экипажа сильно изменились. Лоувелл был назначен штурманом его первого транслунного перелета, и его обязанности были самыми ответственными из этой тройки.

Реакция Бормана, командира экспедиции, была более спокойной. Хорошо обученный пилот-истребитель, известный своими быстрыми рефлексами и исключительным умением принимать решения, Борман был одним из лучших пилотов в «НАСА». Но одной из его черт была осторожность.

Полковник военно-воздушных сил, ветеран «Джемини-7», он был объектом шуток со стороны своих товарищей-астронавтов за его осторожный перелет на «Т-38» из Хьюстона на Мыс Канаверал. Во время этих полетов пилотам строго предписывалось лететь над берегом, чтобы не заблудиться над Мексиканским заливом. Несмотря на это, большинство людей раздражали чрезмерно осторожные правила, и они, рискуя жизнью, постоянно игнорировали их, напрямую срезая путь через Залив, если так могли сэкономить время. Борман же всегда тщательно соблюдал инструкции, выбирая сушу, и окружным путем летел вдоль берегов Техаса, Луизианы, Миссисипи, Алабамы и в конце - полуострова Флорида. Никто, конечно, не считал эти окружные полеты признаком отсутствия мужества, тем более, что это и не соответствовало действительности. Наоборот, все понимали, что этот человек, настойчиво стремившийся в отряд астронавтов и выполнивший с Лоувеллом 206 витков вокруг Земли в 1965 году, просто не считал возможным рисковать, когда существовал вполне безопасный маршрут.

Билл Андерс, новый член команды, отреагировал на новое назначение с такими же смешанными чувствами, как и Борман, но совсем по другой причине. Будучи пилотом и экспертом лунного модуля, Андерс являлся наблюдателем за испытательными маневрами, предназначенными для сертифицирования аппарата. Теперь же, когда посадочный модуль был снят с корабля, у него поубавилось обязанностей, и он сконцентрировался на работоспособности главного двигателя сервисного модуля и состоянии корабельных коммуникаций и электрических систем. Это была важная работа, но она и близко не стояла с пилотированием ЛЭМа на высоте 4000 миль. Лоувелл подшучивал над Андерсом, когда изменился план полета:

– В целом, - говорил он, - нам надо, чтобы ты просто сидел здесь и делал умный вид.

Как и в случае всех таких экспедиций, после того, как был утвержден экспериментальный план полета, экипажам было разрешено - а, фактически, рекомендовано - рассказать своим женам. В тот августовский день, когда Фрэнк Борман, Джим Лоувелл и Билл Андерс впервые узнали о предстоящем декабрьском полете на Луну, Лоувелл думал не об истории, и не о будущих поколениях, и не о большом повороте в судьбе человечества, а об Акапулько. Последние несколько лет хозяин гостиницы Фрэнк Бранштеттер, друживший с астронавтами, всегда резервировал несколько комнат своей гостиницы «Акапулько» в Лас-Бризасе для семей экипажа, только что вернувшегося из космического полета. Лоувелл был слишком занят, чтобы принять приглашение Бранштеттера после экспедиции «Джемини-12», но этой зимой - примерно через два года после полета - астронавт, его жена, их четверо детей, наконец, решили туда съездить. Бранштеттер был готов принять семью, и Мэрилин Лоувелл страстно мечтала об этой поездке. Теперь ее мужу предстояло сообщить ей, что их планы изменились.

– Я тут подумал про «Акапулько», - сказал Лоувелл жене вечером после возвращения домой из Центра пилотируемых полетов, - Я уже не так уверен, что это хорошая идея.

– Почему нет? - спросила, не на шутку разражаясь, Мэрилин.

– Я не знаю. Просто мне так кажется.

– А ты не думал, что сейчас поздно что-то менять? Ты уже рассказал детям, мы сделали приготовления…

– Я знаю, знаю. Но я думаю, вместо этого мы с Фрэнком и Биллом поедем куда-нибудь еще.

– Куда, например?

– О, я не знаю, - сказал Лоувелл с напускным безразличием, - Может быть на Луну.

Мэрилин безмолвно смотрела на него. С 1962 года она ждала этого момента с каким-то неясным страхом. Лоувелл дал ей возможность прийти в себя, а потом, как и в 1965-м перед «Джемини-7» и в 1966-м перед «Джемини-12», объяснил ей перспективы предстоящей экспедиции, в том числе и опасности. Перед теми ранними полетами супруги знали, что риск будет велик. Джим Лоувелл и Фрэнк Борман провели две недели наверху, в «Джемини-7», больше, чем любой другой астронавт. Тогда им предстояло участвовать в сложном рандеву с Уолли Ширрой и Томом Стэффордом на борту «Джемини-6» - трюк, на который прежде не решался ни один американский экипаж. Четырехдневная экспедиция «Джемини-12» проходила без сопровождения других кораблей, но там были другие опасности: стыковка с непилотируемым и ненадежным кораблем «Эйджин». Во время выполнения этой задачи Базу Олдрину пришлось провести в открытом космосе пять с половиной часов. Оба полета были в высшей степени рискованными предприятиями, но они, по крайней мере, имели прецеденты в прошлом. Джим Лоувелл был не первым американцем на орбите, и даже не вторым и не третьим. Он был двенадцатым, и его жену мог немного утешить тот факт, что предыдущие десять мужчин все вернулись домой к своим женам, ничуть не пострадав от своей работы.

Но «Аполлон-8» представлял собой нечто другое. К тому времени еще не было прецедентов подобных полетов. После того, как Лоувелл усадил жену в кресло, он описал ей детали полета: как корабль наберет беспрецедентную скорость 25 тысяч миль в час для того, чтобы покинуть орбиту Земли, как придется довериться единственному двигателю для выхода на лунную орбиту, как придется надеяться на повторный запуск двигателя для обратного полета домой, как они должны будут войти в атмосферу Земли через узкий коридор шириной всего лишь в 2.5 градуса, если он хотят остаться в живых во время их огненного спуска. Мэрилин слушала, кивала и, как и прежде, молчаливо одобряла решение мужа.

Валерия Андерс, как говорили в Агентстве, отреагировала на новость Билла с аналогичным сдержанным одобрением. Однако Сюзан Борман, по слухам, отреагировала по-другому: риск на «Аполлоне-8» был очень велик, и ее не особенно беспокоил тот факт, что ее муж будет командовать кораблем. Хотя жены вряд ли могли повлиять на назначения своих мужей, но они могли отыграться на дружной семье «НАСА». Сюзан, как говорила молва, выбрала в качестве объекта своего неудовольствия Криса Крафта и ясно показала, что если Фрэнк станет жертвой этого безрассудного полета, то Крафту не стоит надеяться на мир с ней.

Утром 21 декабря, когда был запущен «Аполлон-8», все сомнения и сарказм, по крайней мере внешне, были забыты. Борман, Лоувелл и Андерс были закрыты в своем корабле в начале шестого утра, готовясь к запуску в 7:51. В 7:00 началась телевизионная трансляция, и большая часть страны проснулась, чтобы наблюдать это событие в прямом эфире. К ним присоединились и десятки миллионов человек в Европе и Азии.

С того момента, как гигантская ракета-носитель «Сатурн-5» была освещена прожекторами, телезрителям стало ясно, что этот запуск не будет похож ни на один запуск в истории. Это было еще более ясно людям в корабле, один из которых никогда не бывал в космосе, а двое других летали только на сравнительно маленькой 33-метровой «Джемини-Титан». «Титан» был первоначально разработан, как межконтинентальная баллистическая ракета, и если вы имели несчастье быть пристегнутыми к креслу в ее носовой части, предназначенной исключительно для размещения термоядерной боеголовки, то вы ощущали себя частью ужасного снаряда. Облегченная ракета подпрыгивала со стартовой площадки и потрясающе быстро набирала скорость с ускорением несколько «g». После сгорания ее второй ступени, «Титан» развивал раздавливающие восемь «g», заставляя среднего 77-килограмового астронавта чувствовать себя набравшим вес больше полтонны. Кроме скорости и ускорения ракеты неприятность заключалась еще и в ее ориентации. Система управления «Титана» была разработана так, чтобы ее груз и ускоритель крепились по бокам. Следовательно, когда ракета взлетала, она поворачивалась на 90 градусов вправо, в результате чего уровень горизонта в иллюминаторах сменялся головокружительной вертикалью. Еще большие неприятности доставляло то, что «Титан» имел широкий диапазон баллистических траекторий, запрограммированных в бортовом компьютере, который нацеливал ракету ниже горизонта для военных целей и выше горизонта для выхода в космос. В соответствии с этой программой, компьютер постоянно выискивал правильную ориентацию, заставляя ракету покачивать нос вверх-вниз и влево-вправо, как ищейка, вынюхивающая цель, которой могла быть Москва, Минск или околоземная орбита, в зависимости от того, несла она боеголовку или космонавтов.