Последний хозяин - Павел Чувиляев

Пока страной управлял португальский колониальный «лесник», способный дать по зубам племенам по отдельности и целокупно, их «любовный многоугольник» напоминал котёл с крышкой. Булькает, но не кипит. Так в 1961 году португальский экспедиционный корпус быстро разгромил повстанцев. Чокве замирились. Лунда ушли на север, в соседний Конго, позже переименованный в Заир, где создали ФНЛА под руководством хитрого товарища Холдена Роберто. Они тихо сидели там 14 лет; себя объявили маоистами, что давало им возможность дёшево, а то и бесплатно получать оружие и снаряжение из Китая. Овимбунду отступили на юг, в Намибию, по сути, в ЮАР, которая тогда оккупировала её территорию[29]. Там они создали УНИТА во главе с господином Жонашем Савимби. Себя объясняли прозападными либералами, ориентированными на США. Многочисленные и боевитые южане огрызались против Португалии до 1966 года, получая оружие из ЮАР, Бельгии и США. А кимбунду отступать было некуда: север и юг заняты, на востоке чокве, на западе Атлантический океан. Они партизанили против колонизаторов на месте, в том числе в Луанде. Создали МПЛА под чутким руководством товарища Агостиньо Нето, а себя объявили правоверными марксистами. На почве сталинизма и борьбы с проклятыми империалистами установили связь с Кубой.

Советская пропаганда изображала Савимби людоедом. И случаи каннибализма в УНИТА действительно были. Но они зафиксированы среди всех воюющих племён. Ниже сказано об анголо-заирской войне 1977-78 гг. Она уникальна тем, что в ней в последний раз (пока?) участвовали регулярные отряды лучников. Лук прекрасное оружие: мощное, бесшумное и достаточно дальнобойное. В саванне или джунглях обученный боец с луком или духовой трубкой сделает больше, чем снайпер с новейшей жутко дорогой винтовкой. Но это оружие спецназа и диверсантов. Например, у спецназа Англии лук состоит на вооружении. Но выводить лучников в поле в 1978 году – всё же некоторый переборхес. Какой либерализм-марксизм-маоизм? Люди парового двигателя не изобрели (а некоторые – и колеса). Попав в Анголу, русский путешествует не только в пространстве, но и лет на 400–500 назад во времени. В Средневековье. Если кто-то думает, что в России в смутное время жилось лучше, и без каннибализма, то не стану разрывать шаблон. Любуйтесь Мининым и Пожарским; прекрасный памятник.

Португальцы ангольское средневековое безобразие видели, но очень мало делали. Метрополия оказалась слаба в коленках. Прикладом в зубы – пожалуйста, но обеспечить серьёзное долгосрочное развитие заморской провинции Ангола – сил нет. Да они своё-то развитие обеспечить не смогли: в момент революции 1974 года более половины населения Португалии было неграмотным. Одной из причин революции стал «бензиновый кризис»: резкое повышение цен на топливо в стране, сидящей на нефти. Но нефть была в Анголе, а за 400 лет колониального владычества португальцы не удосужились начать её разработку. Месторождения не разрабатываются и сейчас, о чём ниже. А пока вопрос: что случилось с Португалией? Это старая европейская страна; в верхушке люди культурные, откуда ветер дует, знают. Там даже фашизм очень мягкий был, потому дольше всех и продержался. Для ответа нужно писать солидный исторический труд. Скажем так: Испания и Португалия – страны давно, несколько веков назад, побеждённые, капитулировавшие и зависимые. Горе побеждённым! Культурные победители позволили жить, установив жёсткие рамки: можно ловить тунца, выращивать гвоздики, апельсины и лавры, строить фашизм с человеческим лицом, пить портвейн. Но иметь колонии с нефтью – не по чину-с. Отсюда и перевороты бескровные, с цветочками: никто не сопротивлялся. Поэтому и колонии не развивали: зачем, если победитель в любой момент отберёт? И отобрали; никто и не пикнул.

Сопротивление грозило бедой гораздо худшей: гражданской войной. Ведь помимо внешней инспирации и местных заговорщиков, в истории-политике действует ещё одна (слепая) сила: народ, массы. Мало спроворить в Лиссабоне заговор капитанов, надо ещё, чтобы португальский обыватель его принял и пошёл пить портвейн за здоровье новой власти, вместо восстания. Объективно к 1974 году португальцы от фашизма устали. Он ничего им не давал; уровень жизни не рос. На фоне соседней Испании, у которой колонии давно отобрали, не говоря о процветающих Франции и Германии, переживших мировую войну и оккупацию, Португалия жила очень бедно. Люди стали задавать вопросы: войны не было; колонии есть; а живём хуже – это как? Власти отвечать не выгодно. Она молчит или бьёт прикладом в зубы. Но вопросы остаются и порождают поиск виновного. Тут же возникают добрые дяди с умными книжками, как правило, изданными за рубежом. Там все ответы есть, только книжки разные. Кто Библию несёт, кто Коран, кто «Капитал», а кто и «Майн Кампф». Обыватель их читает и проникается. Можно эксплуататоров во всех бедах обвинить, или коммунистов, или евреев. В РФ вот в последнее время геи во всём виноваты. Но просто раскола в обществе для гражданской войны мало.

Любое государство обладает огромной инерцией. Можно сжечь столицу, проиграть, войну, истребить треть населения – гражданской войны не будет. Правители удивляются, как Сталин в 1945 году[30]. Есть известный опыт с бактериями в питательном растворе: каждая делится пополам за единицу времени, в результате их общая масса растёт по экспоненте до исчерпания ресурсов[31]. Это очень быстрый рост: заполненный биомассой объём за 10 поколений увеличивается в 100 и более раз. Как это ни удивительно, но в государстве население тоже растёт по экспоненте, причём обычные войны и эпидемии тому нисколько не мешают. Они влияют: экспонента становится более пологой. Но всё равно остаётся экспонентой. Переломить график может лишь государственная политика контрацепции, тотальный голод или применение оружия массового поражения. Но ведь человек в государстве отнюдь не погружён в питательный раствор! Еда вокруг не плавает; чтобы её добыть, надо трудиться. Да ещё власть отбирает немалую часть нажитого в виде налогов. Тем не мене, рост по экспоненте подтверждён статистикой переписей населения. В племенах, государств не создавших, ничего подобного и близко нет: даже в самых благоприятных условиях рост всего лишь слабо линейный. Отдельным особям и группам в государстве может быть сколь угодно плохо. Могут и убить; например, власть любит казнить за действительные или мнимые преступления. Но популяции человеческих зверушек в государстве так хорошо, что она начинает размножаться экспоненциально; аж ограничительные меры принимать приходиться.

Почему? Разделение труда и специализация. Человек в племени (деревне) и швец, и жнец, и на дуде игрец. Сегодня пашем, завтра дом строим, и всё общиной, миром. Чтобы выжить, крестьянин выполняет множество операций, и не является специалистом ни в одной. А государство – это город. Какой-нибудь горшечник оттачивает своё мастерство поколениями, а всё необходимое, кроме горшков, покупает на рынке. Пока его не разорит фабрика и не поставит к станку в виде рабочего. Тогда индивидуальное мастерство уйдёт, но посуда станет дешевле и лучше кустарной. Плюс множество профессий, возникших и востребованных только в городе. Есть ли в деревне парикмахерская? Нет, поскольку не нужна. Стригутся сами; «под горшок», а парикмахерские у деревенских жителей проходят по разряду: «городские с жиру бесятся». Действительно, в городах парикмахерские, а то и салоны красоты чуть ли не на каждой улице, и так сотни лет. Новые профессии дают новое богатство. В нормальном государстве уровень жизни растёт линейно и удваивается за 1–3 поколения. Это настолько выгодно, что даёт эффект питательного раствора. Люди себе не враги, и рушить столь удобную систему не станут. Начитавшись вражеских книг, на кухнях бурчать будут, но на баррикады не пойдут. Общая тональность ворчания: «И это переживём».

Тем не менее, гражданские войны в истории зафиксированы, и они всегда являются величайшим социальным бедствием. Это если само государство выживет, что бывает не часто. Последствия Второй мировой войны устранялись 20–30 лет. Даже побеждённая и расколотая пополам ФРГ к 1975 году превзошла экономические показатели Третьего Рейха и рванула вперёд. Травму гражданской войны в США (1861–1865 гг.) лечили 75 лет, и лишь шедевр Голливуда, фильм «Унесённые ветром» (1939 год), поставил точку в расколе нации. Итоги гражданской войны в Испании (1936–1939 гг.) подвели лишь через 45 лет, и это в условиях фашисткой диктатуры, тщательно уничтожавшей недовольных. Даже могила Франко в «Долине павших» (мемориал открыт в 1959 году; диктатор умер в 1975 году) не помогла. Лишь когда испанцы массово не поддержали военный путч 1981 года, стало ясно, что гражданская война закончена. В России скоро отметим столетие гражданской войны 1917–1922 гг., но её итоги до сих пор не подведены. Общество по-прежнему расколото. Спроси русского: «Ты за большевиков, аль за коммунистов?» – может и в морду дать. В Анголе гражданская война началась в 1961 году, и конца ей не видно (55 лет). Не помогли ни массированное иностранное военное вмешательство, ни даже смена политического строя. В 2013 году в Анголе по указу властей стали сносить мечети, что снова вызвало беспорядки и стрельбу[32]. Потому и нефть до сих пор особо не добывают. Людям не до глупостей. Они делом заняты: сами с собой воюют.