Нужный враг - Александра Эльданова

молчании, даже не подкалывая Лексия, невыносимо скучно. Диана, сидящая в седле перед оборотнем, не выдержала первой.

— Дядя Лексий, ты почему молчишь все время?

— Спал плохо.

Из Лексия она больше ни слова не вытянула. Точнее он отвечал, но как-то односложно и скупо.

— Лексий, — не утерпела я, — ты бы хоть сказочку рассказал! Видишь, девушки скучают!

— Вот сама бы и рассказала.

Я закатила к небу глаза.

— Где тебя воспитывали только? Ни грамма почтения! Одним словом — половик!

Оборотень на меня недобро покосился, но промолчал.

— Искра? — робко начала Диана.

— Что?

— А ты правда можешь… Рассказать?

— Могу, — подтвердила я, — Сказку не сказку, но придание про Ориен и Черного Менестреля — легко. Рассказать?

Девочка кивнула.

— Давным-давно, когда еще даже Лексий не родился, деревья выше, а звезды ближе, появился он — Чёрный Менестрель. Люди его боялись — он отвергал их веру, смелся над королями и богами и никого не боялся. Совсем.

— А так бывает? — спросила Диана.

— Наверное, хотя это только легенда. Говорят, что он даже не чурался наемников и даже сложил о них песню.

— А ты её не слышала?

— Нет…

Я врала. Я слышала.

— Ну и что ж вам спеть, добрые люди?

— Нашел добрых людей, — хохотнул Тиль, — нас иначе, чем «головорезами и порождением Марва» и не зовут.

— А для меня все люди добрые, — улыбнулся старый полу-эльф, который пригрелся у нашего костра.

— А про нас — слабО?

Эльф лишь улыбнулся и тронул струны тонкими пальцами.

Звенела дорога копытами наших

коней,

Спокойное время прошло — мы

уходим в туман.

Два слова последних: «прощай» и

«налей», Когда мы вернемся, про то

неизвестно богам.

Наше тело заковано кожей

надежней, чем сталь.

Наша синяя сталь смотрит в прорези

глаз.

Что вернусь, я, прощаясь, тебе не

сказал -

Нас не ждут, и богов не попросят за

нас.

Разговоры стихли, двадцать пять пар глаз уставились на менестреля.

«Проклятые, проклятые, проклятые» -

Вслед нам кричат.

«Кто же ты, кто же ты, кто же ты?…»

Губы молчат.

«Где ты находишь покой?»

Там, за рекой.

В пыли и тумане лишь серые тени

скользят.

Тихо. И звуки стали ярче, объемнее.

Ночные дороги — не реки, и звезд не

видать.

Я всадник пути, и вообще-то,

наемный солдат.

Но я не имею возможности просто

устать.

Устать от звенящих клинков и

разрубленных тел,

От крика «вперед!» и приказа «ни

шагу назад!»,

И кроме войны, я уже ничего не

успел…

Я воин дороги, наемник и просто

солдат.

Наемники молчат, ловя каждое слово — про них не так много песен, а ТАКАЯ, так вообще — единственная.

Над нами лишь черные вороны застили свет.

И кровь отирая с меча, ты

вздохнешь: «Повезло…».

А бой этот длится почти уже тысячу

лет,

Но с нами пока что удачи дорог колесо.

Вернемся, как раньше, туда, где,

конечно, не ждут,

Но где не прокисло вино и не

кончился хлеб.

Заплатим, и там нам, быть может, по новой нальют.

И снова в дороге мы встретим

рассвет.

Джем — «Наемники»

Музыка стихла, а они все молчат. Каждый вспоминает свое.

— Искра!

— А?

— Что дальше?

— Дальше? Дальше все как всегда — непокорных ведь, не любят. Черного Менестреля сожгли.

Диана ахнула.

— Сжечь-то сожгли, но говорят, что его дух до сих пор бродит по Ориенскому лесу и холмам и его даже — очень редко — можно услышать.

Лексий наконец-то подал голос:

— Искра, не вздумай подобную страшилку на ночь рассказать, а то наша Диана точно не уснет!

— Обязательно расскажу! К Ориену мы как раз вечером и подъедем.

— Вредная ведьма!

— Блохастый половик!

Лексий махнул рукой и отвернулся. Вытянуть из него даже ругательство было невозможно. Зато я припомнила еще пару баек, правда подвергла их жестоким изменениям, потому как первоначальный вариант был не особо приличным и цензурным.

К Ориену — славящемуся своими сказочными землями, просто рай для крестьян — мы добрались едва начало смеркаться. Добрались бы раньше, но ведь грех мимо картофельного поля проехать! Не знаю, как Лексий, а я на кашу уже смотреть не могла.

— Искра! Ты ведь грабишь честных крестьян!

— Граблю, — согласилась я, подкапывая очередной куст, но кашу ешь сам!

Лексию ничего другого не оставалось, как смириться и тихо стоять на стреме, не взывая к моей совести. И правильно — совесть у меня может и есть, но я с ней не знакома.

На этом мои издевательства над блохосборником не закончились.

— Я?! Картошку?! Чистить?! — возмутился Лексий.

— Ты-ты! Нам некогда.

После пяти минут препирательств Лексий сдался и вооружился ножом, но с таким зверским видом, что у меня возникли смутные подозрения — а не мою ли рыжую голову представлял оборотень, на месте каждого клубня?

Пока мы возились с ужином совсем стемнело. Мы-то привычные, а вот девчонке было не по себе, всё-таки зря я страшилки травила. Да ещё, как на зло, вдалеке завыли волки.

— Лексий, тебя родня зовет! — не удержалась я.

Странное дело: Лексия — живого, настоящего оборотня — Диана не опасаться, а детскую страшилку — Чёрного менестреля — боится до дрожи.

Лексий на мои попытки вывести его из себя стоически не реагировал. Интересно, его на долго хватит? Я ж любопытная, я выясню.

От нечего делать стала шнуровать сапоги потуже — мне первой дежурить.

Диана что-то рассказывала оборотню, я не вникала, сосредоточившись на сапоге и собственных мыслях. А зря. Могла бы увидеть его раньше, а не очнуться, когда Диана вдруг умолкла на полуслове.

Подняла голову встретившись взглядом с абсолютно черными глазами. Приплыли.

— Мир тебе, ведьма!

Я-то знала, что бояться нечего, но Диана… И Лексий, который недобро потянулся к ножнам.

— Погоди! Он… Друг.

Оборотень моих взглядов не разделял, но меч отложил.

— I que la pau, Juglar Negre![10]

Глава 10. — Больно? — Нет. Пусто

«Раскаленным солнцем сжигает кожу,

Ветер сушит слезы и ранит веки.

Ты героем был, стал теперь

ничтожен,

Ты ушел в закат, ты ушел навеки.»

Канцлер Ги — Плач Гильгамеша по Энкиду

— Да, не стоит… Хватать оружие. Я с миром. Да и, вроде как — «дух бесплотный, порождение непроглядной Тьмы, носитель всех пороков за раз и прочее, прочее, прочее…», — Черный Менестрель, а именно его принесло к нашему костру, улыбнулся.

Улыбка мало походила на приписываемый ему злобный оскал. Опять наврали.

— Но не смотря на весь этот бред людской, я с миром.

— Дух? С миром? — недоверчиво