На внутреннем фронте. Всевеликое войско Донское (сборник) - Петр Николаевич Краснов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Ген. Корнилов рассчитывал на полное сочувствие своему плану всего генералитета… Но… ошибся… Он был моложе многих. Были другие, которым тоже хотелось играть роль… Ген. Клембовский вместо помощи или хотя бы нейтралитета по отношению к Корнилову снесся с Керенским и покинул Псков, оставив вместо себя начальника гарнизона, грубого и ловкого, не стесняющегося менять убеждения Бонч-Бруевича.
Таково было положение к тому времени, когда я, наконец, добрался до города Пскова.
VII. В Пскове
На станцию Псков поезд пришел в 12 часов ночи на 30 августа. Пассажирам было заявлено, что поезд дальше не пойдет. Опять та же история: полотно дороги разрушено, движения поездов нет. Так же, как станция Дно была переполнена офицерами и всадниками кавказской туземной дивизии, станция Псков была переполнена офицерами и солдатами Приморского драгунского полка и солдатами Псковского гарнизона.
Я стал расспрашивать у офицеров об обстановке.
– Где ген. Крымов?
– Утром уехал на Лугу; должно быть, сейчас там. Имея указания от ген. Корнилова соединиться возможно скорее с Крымовым и принять от него командование III конным корпусом, я пошел к коменданту станции просить отправить меня на паровозе или на дрезине в Лугу. Измученный, усталый комендант отнесся к моей просьбе с полным участием, но сослался на категорическое приказание штаба фронта ни одного человека не пропускать в петроградском направлении. Нужно разрешение штаба фронта.
– Дайте мне телефон штаба, я буду говорить с ген. Клембовским, – сказал я.
– Ген. Клембовского нет.
– Где же он?
– Поехал в Петроград. Он назначен верховным главнокомандующим.
– А Корнилов? – невольно спросил я.
– Не знаю. Или бежал, или арестован. Вы читали приказ Керенского, объявляющий его изменником?
– Читал. Но что из этого?
Впрочем, подумал я, комендант мог ничего не знать. Это могла быть и провокация.
Мне дали соединение со штабом фронта.
– Кто меня спрашивает? – услышал я голос.
– А позвольте спросить, кто у телефона, – спросил я, – все еще надеясь что это Клембовский.
– Временно командующий Северным фронтом ген. Бонч-Бруевич, а вы кто? – Я назвал себя.
– Я прошу вас сейчас приехать ко мне. Мне нужно с вами переговорить. Я посылаю за вами автомобиль, – сказал мне Бонч-Бруевич.
Через полчаса я был принят Бонч-Бруевичем в присутствии молодого человека с бледным лицом и с черными усиками, в рубашке с солдатскими защитными погонами.
– Комиссар Савицкий, – кинул мне Бонч-Бруевич, – мы будем говорить при нем. Какие вы задачи имеете?
Я ответил, что имею приказание явиться к генералу Крымову и никаких больше задач не имею.
– Ген. Крымов, – как-то загадочно проговорил Бонч-Бруевич, – находится в Луге, а пожалуй, что теперь и в Петрограде. Вам незачем ехать к нему. Оставайтесь лучше здесь.
– Я получил приказание, и я должен его исполнить. Я должен принять от него корпус и распутать ту путаницу, которая в нем происходит.
– А в чем вы видите путаницу? – спросил Бонч-Бруевич. Комиссар, присутствовавший здесь, меня стеснял, да и сам Бонч-Бруевич казался мне подозрительным. Я вскользь сказал о том, что эшелоны застряли на путях, люди и лошади голодают и дальше это не может продолжаться, так как грозит уничтожением конскому составу и может вызвать голодных людей на грабежи.
– Я с вами совершенно согласен, – сказал мне Бонч-Бруевич. – Мы об этом с вами поговорим утром.
– Я буду вас просить дать мне автомобиль до Луги.
– К сожалению, не могу исполнить вашей просьбы. У нас все машины – городского типа и не выдержат дороги, да и бензина нет.
Я видел, что Бонч-Бруевич лгал. Не могло же не быть в штабе фронта нескольких полевых машин, да до Луги и городская машина могла довезти. Я попрощался с Бонч-Бруевичем и пошел проводить остаток ночи в комендантское управление. Сидя в комнате дежурного адъютанта, я обдумывал, что же делать? Первое, что мне казалось необходимым, – восстановить части. Вынуть их из коробок, поставить по деревням или на биваке и накормить людей и лошадей. Все равно, с голодными людьми и на не кормленных лошадях далеко не уедешь.
Утром 30-го я отправился к Бонч-Бруевичу. По-видимому, за ночь он получил какие-либо известия о проказах казаков на путях, потому что начал с того, что спросил у меня совета, что делать с эшелонами, которые загромоздили все пути, остановили движение по железной дороге и прекратили подвоз продовольствия на фронт. Я предложил сосредоточить Уссурийскую дивизию в районе Везенберга, пользуясь тем, что она эшелонирована на путях, идущих к Нарве и Ревелю, и Донскую – в районе Нарвы. Этим совершенно разгружалась бы варшавская дорога, а я имел весь корпус в кулаке и на путях к Петрограду, так что по соединении с Крымовым мог исполнить ту задачу, которая будет указана корпусу.
Ген. Бонч-Бруевич составил при мне телеграмму, которую адресовал «главковерху Керенскому».
– Вы видите, – сказал он, – продолжать то, что вам, вероятно, приказано и что вы скрываете от меня, вам не приходится, потому что верховный главнокомандующий – Керенский, вот и все.
Я ушел. И все-таки я считал своим долгом отыскать Крымова, своего непосредственного начальника. От Бонч-Бруевича я пошел в гараж попросить автомобиль, но получил там отказ: машины испорчены, нет бензина. Полк. Зарубаев, заведовавший гаражом, сообщил мне, что какой-то американский корреспондент, имеющий собственный автомобиль, едет в пять часов в Лугу, чтобы наблюдать бой между корниловскими войсками и Петроградским гарнизоном, и что он устроит меня с ним. Я ухватился за это. Известие, что бой все-таки ожидается, говорило мне, что, может быть, не все еще потеряно и что сведения Бонч-Бруевича умышленно неверные.
В комендантском управлении меня ожидал полевой жандарм из штаба главнокомандующего.
– Главнокомандующий приказал мне озаботиться отводом вам квартиры, – сказал он.
Такая заботливость о моей персоне меня удивила.
– Где же мне отвели квартиру? – спросил я.
– В кадетском корпусе, я сейчас вас туда могу отвезти. Оставаться в дежурной комнате комендантского управления было нельзя, я стеснял адъютанта. Я забрал свои вещи и с своим ординарцем и сотником Генераловым отправился в корпус.
На входной двери квартиры, в которую меня вводили, было написано: «Комиссариат Северного фронта». В прихожей толпились солдаты и какие-то люди подозрительного вида.
– Вероятно, вы ошиблись, – сказал я жандарму. – Здесь помещение комиссариата.
– Ничего, они обещали потесниться.
Действительно, ко мне вышел Савицкий и сказал, что я могу здесь располагаться. Какой-то предупредительный и весьма обязательный, хорошо одетый юноша пошел показать мне мою комнату. Это была большая комната в два окна, выходящих во внутренний сад. В комнате стояла прекрасная мягкая
