Железный мир - Олег Лукьянов

Рабов, которыми были лесорубы, никто не сторожил как впрочем, и не охранял. Они были вольны бежать, так же как и любая вышедшая из леса «тварь» была вольна убить всю бригаду. Надзиратели, воины в деревне и в замке ничего этого и не заметят. Я не знал какова тут смертность среди касты рабов, но подозревал что среди лесорубов смертность была наивысшая. А прогулка с капитаном, оставила неизгладимую зарубку в душе. Я до ужаса боялся леса, и, просыпаясь каждое утро понимал что наступающий день может стать для меня последним.

— Давай! — крикнул старший раб, начальник бригады лесорубов.

Люди с топорами наготове подбежали к стволу дерева, стукнули по разу и, не дожидаясь пока со свисающих отростков пойдет зеленоватый дымок, бросились врассыпную. Воздух вокруг деревьев заискрился зеленым, но скоро вернул свой первоначальный облик.

Через минуту, когда яд в дереве израсходовался, люди опасливо вернулись, и внимательно следя за отростками, стали ритмично кромсать ствол топорами.

Лесоруб, в изодранных остатках костюма, дико закричал. Один из свисающих отростков шевельнулся и несильно ударил его по лицу. Я уже понимал, что человек покойник, как понимал это и он сам, но все же бросился к нему. Наполненные смертельным ужасом глаза и покрасневшая как от пощечины щека думаю, запомнятся мне надолго. Человек что-то просил, умолял, но я не слышал. Не в силах отвести взгляд, я смотрел, как распространяется по кровеносной системе яд. Скоро щека стала черной, а потом и все лицо. Язык умирающего вывалился, и приобрел схожесть с каким-то высушенным фруктом. Человек содрогался и корчился еще несколько минут, а всем за спиной было на него плевать… Топоры ни на секунду не отвлекались от работы.

— Берегись! — заорал старший, и все, включая меня, разбежались вновь.

Дерево накренилось, а потом упало с диким треском. Ухмыльнувшийся грязнолицый старшой, довольно потер намозоленные руки:

— Это третье дерево за сегодня… Нас накормят по-царски!

Люди вокруг обрадовано загалдели и принялись срубать сучья.

Я лежал на свалявшейся, кисло пахнущей соломе, вслушивался в храп и стоны измученных людей вокруг и смотрел на грубые балки потолка над головой. Барак в котором спали лесорубы отличался от прочих, только расположением ближе к телепорту.

Еще до того как с первыми лучами солнца проорут петухи, сюда влетят надзиратели, поднимут всех пинками, раздадут каждому по куску черствого хлеба, кружке мутной воды и заставят построиться в ряд по двое. Человек с закрывающим лицо капюшоном жестом станет показывать, когда новой двойке можно будет ступать на мраморный круг. Потом сделает едва заметный пасс руками, и люди просто исчезнут, материализуются уже за окружающим деревню и замок широким рвом. Далее лесорубам предстоит разделиться на конкурирующие между собой бригады. Еще бы: ту, которая доставит деревьев больше других, ожидает награда. Когда все кто выживет после заката, вернутся в деревню, награжденной бригаде выдадут чуть большую порцию еды.

Сегодня моя бригада оказалась лучшей, и, поедая последние кусочки крабовых клешней под завистливые взгляды неудачников, я всерьез обдумывал мысль о самоубийстве. Да нет, не то чтобы я был слаб характером, или доведен до крайней степени отчаяния, просто считал свое положение безысходным.

Я состоял в касте рабов. Как мне доходчиво объяснили, каста потому и называется кастой, что из нее нельзя перейти в другую. Все просто: родился в касте рабов — умрешь в ней же. Единственное к чему можно стремиться заключалось в медленном продвижении. Лет через десять тяжкого труда, возможно, станешь надзирателем — старшим рабом.

В голову лезли философские мысли. Я вспоминал, а может только вообразил, выражения исторических личностей: «лучше умереть как лев, чем жить как гиена» — гласило одно из них. Действительно тяжело жить, осознавая, что жизнь никогда не изменится в лучшую сторону. Бесправное существо, горбатящееся в проклятом лесу, средь ужасных деревьев, питающееся падалью и ночующее в затхлом сарае. И так день за днем, год за годом без всяких там выходных…

Наружный засов двери барака отодвинулся, в лунном свете, прорывающимся через распахнутую дверь, возникла фигура с поблескивающими на руках кастетами. С замиранием сердца, узнал ее в тот же миг. Приподнялся и, увидев приглашающий взмах стальной перчатки, принялся осторожно продвигаться к ней. По пути дважды наступил на кого-то, но тот не оборвал храпа и обрадованный этим, я вышел на лунный свет.

В груди застыли волнения и чувства вполне детского и искреннего ожидания чуда. Катя, рискуя своим положением, среди ночи пробралась сюда, чтобы поговорить со мной! И без того красивая девушка выглядела как нечто спустившееся с небес. Ореол лунного света выхватывал стройную фигуру, короткую кирасу изящные ручки, завершающиеся шипастыми кастетами. Лицо девушки оставалось суровым и это так же предавало ей красоту и схожесть с ангелом-воителем из библейских фресок.

— Привет Степанов, — заговорила она тихо. — Ты как-то осунулся.

— Зато ты похорошела.

— Знаю. Я вот тут подумала, дай-ка посмотрю на тебя, а то днем все времени нет. Капитан и минуты отдыха не дает. Ну, рассказывай.

— Что рассказывать?

— Тебя здесь мучают? Тяжко работать в лесу?

Я замялся. Разговор шел не по тому руслу, как стоило ожидать.

— Ну… нелегко. Сегодня в моей бригаде человек с нашего поезда погиб. На то, что мы из другого мира всем им вообще как-то пофиг. Такого просто не должно быть. Если бы в наш мир на любой стадии развития попали бы странные гости, их бы или сожгли на костре, или начали бы допрашивать с целью получения выгоды и знаний, или что-то еще, но…

— Заткнись Сергей, — холодно бросила девушка, и в груди на миг остановилось сердце. — Не хочу я слушать весь этот бред. Надо не размазывать сопли по щекам, а жить настоящим. Я, например, весьма довольна такой жизнью. В этом мире я чувствую себя действительно живой.

— Ну знаешь… — произнес я. — Если бы ты оказалась вместе с большинством соотечественников в моей касте, то так бы не говорила.

Хотя в темноте я мог и ошибиться, но показалось, что глаза девушки яростно вспыхнули:

— Мне нет дела до твоей касты. Я не бездарная. Вот смотри…

Она указала на лежащее у двери барака полено. Обычно на нем сидел сторожащий дверь надзиратель, но сейчас его не было. Девушка без замаха ударила ребром кастета по дереву и внушительное полено разлетелось на мелкие щепки. Треск еще не смолк в ушах, а Катя продолжила с превосходством в голосе:

— Теперь ты понимаешь, почему я не бездарная? Поэтому я и в касте силы.