Изгнание беса - Андрей Столяров

Директор похлопал себя по карманам, достал сигареты, закурил. Движения были замедленные. Встретился взглядом с Гердом, спокойно сказал ему: — Забери автомат. Стрелять умеешь?

— Разберусь, — хрипло ответил Герд, стараясь не смотреть на лежащего. Автомат был горячий и тяжелый. Он держал его с опаской.

В окно влетели две круглые гранаты, отчетливо зашипели, исторгая из себя сероватый дым.

— Газ, — сказал Карл.

Последний учитель наклонился, чтобы схватить крутящийся рубчатый лимон,

— и вдруг лениво повалился на бок, в судороге ударил ногами, головой, изо рта пошла пена.

Карл потащил Герда прочь. В коридоре был сумрак и пахло жженой резиной.

— На чердак, на чердак! — крикнул догонявший их директор. Они побежали по лестнице. Из выбитых стекол тянуло холодом. Высоко в небе белой тарелкой горела последняя «люстра». Навстречу катился кричащий и плачущий поток. Сталкивались, падали и ползли на четвереньках, крутились, прижатые к стенам. Учитель Гармаш — на голову выше остальных, размахивал руками, похожий на пугало в своем разодранном балахоне. — «Братья» высадились на крыше… у них вертолет… Фалькбеер убит… Паал и Давидсон взлетели, но, кажется, сбиты… Олдмонт пропал… — Герда тоже закрутило. Давили неимоверно. Пружиня, гнулись ребра. По коленям стукало каким-то железом. Он спускался вместе со всеми, проваливаясь на каждой ступеньке. Толстый Папа, ощерясь во весь череп, пытался достать его могучей рукой: — Ты, падаль, привел их!.. — Директор, вцепившись в перила, держался на месте: — Я прикрою! — Крысинда улетел, — басом сообщил Галобан, он задумчиво ковырял в носу, словно на скамеечке в парке. — А мы смеялись над ним, а он улетел. А Трехглазика убили. Он высунулся из окна, и ему попали в голову. И Ляпу-Теленка убили. — Убери локти, глаза мне выбьешь, — сказал Герд. Толстый Папа дотянулся и больно закрутил ему рубашку на шее: — Ну — падаль, гнилая человечина!.. — Лестница кончилась. Высыпались в коридор, как картофель из мешка. Герд упал. И Толстый Папа упал на него. Сверху стреляли и топали. Он увидел, что директор лежит на ступеньках, свесив в пролет безжизненную руку, а по нему, наступая, бегут люди в черных рубашках, с пистолетами. Пули цокнули по каменному полу и с визгом ушли в стороны. Толстый Папа почему-то все лежал и давил слоновой тушей. Герд задыхался под ним. Снова появился Карл, перевернул Папу — готов. — Я не пойду! — в лицо ему крикнул Герд. Горячо рвануло рубашку и напильником шаркнуло бок. Карл с колена поливал лестницу из автомата, пока тот не умолк. Люди в черных рубашках споткнулись. — В подвал! — он ногой выбил низкую дверь и нырнул в темноту. Скатились по ступенькам. Герд ударился лбом так, что брызнули искры. Карл неумолимо тащил. Забрезжил тусклый свет. Выступили кованые углы.

Это был склад, заставленный громоздкими ящиками — дерево и железо. На низком облупившемся потолке горели слабые лапы.

— Отдышимся, — сказал Карл. Остановился, опершись о трубы в крупной испарине. — Ну как — жив, звереныш? А ты, гляжу, молодец, не бросил автомат.

Герд посмотрел с удивлением — вот что било его по ногам. Ремень захлестнулся на руке, и приклад колотил в коленную чашечку.

— Тут должен быть люк, — сказал Карл. — Канализационная система. Она идет метров на триста вниз. Ничего, выберемся. До побережья не так уж далеко. И к чертовой матери эту страну!.. Уедем за океан — есть места, где можно жить открыто. Ты еще научишься смеяться, звереныш. Здесь дело гиблое

— средневековье…

Он прислушался. Под потолком были узкие окна, частично разбитые. Там свистело, грохотало, шлепало. Ручьями врывалась и падала на пыльный пол пузырящаяся, мутная вода. Молния толщиной в колонну разомкнула небо.

— Ураган, — не веря, сказал Карл. — Надо же, наконец-то. Ах, Фалькбеер, какая умница… — Протянул ладонь, набрал из шипящей струи. Выпил одним вздохом. — Ну, теперь они попрыгают, теперь им не до нас, звереныш…

Тяжело обвалилось и задрожало, словно небо легло на санаторий.

— Надеюсь, что поток пойдет вниз и снесет к черту этот их паршивый Маунт-Бейл…

Из-за рухнувших ящиков, из темноты, где лампочки давно полопались, пригибаясь и блестя стеклами золотых очков, выбрался человек. Он был мокр, и с грязной одежды его текло. Спутанные волосы прилипли ко лбу, а на шее багровела свежая, кровоточащая ссадина. В руке он держал толстый пистолет.

— Очень хорошо, что я вас нашел, — торопливо сказал человек. — Меня зовут Альберт, будем знакомы. — Дулом поправил сползающие дикие очки. — И мальчик с вами?.. Ах, как неприятно, что мальчик с вами, придется тогда и мальчика…

Он часто моргал и щурился — вода затекала под веки. Не сводя с него глаз, внимательно слушая, Карл медленно, как во сне, потянулся к положенному на ящик автомату. Пальцы не достали и заскребли дерево.

— Не трогай, не надо, — сказал человек. — Я же специально искал вас, чтобы убить. И одного уже убил — который в балахоне… Вот из этого пистолета. Выстрел милосердия… Все-таки лучше, чем на костре — наши дуболомы обязательно потащат вас на костер: не переношу мучений… Но я хочу спросить за это. Вот вы победили. И куда вы денете три миллиарда человек, которые до конца жизни останутся только людьми, не смогут переродиться? Куда — в резервацию, как индейцев? Три миллиарда… А их дети, которые тоже родятся людьми? — Он засмеялся интеллигентно: Хи-хи-хи… — пистолет задрожал в руке. — Не подумали над этим вопросом? Заковыристый вопрос. Тот, в балахоне, не ответил… Вот почему я с ними, а не с вами, я — врач, образованный человек, с этой бандой обжор и садистов…

— Ребенка отпустите, — неживым голосом сказал Карл.

— А?.. Мальчика?.. Нет — мальчик вырастет. И запомнит, кто такой Альберт. Альберт — это я, будем знакомы…

Карл рывком подтянул автомат и вскинул. Он успел. Герд пронзительно, как на экране, увидел палец, нажимающий спусковой крючок — раз, еще раз — впустую.

Выстрел из пистолета гулко ударил под каменными сводами.

— Все, — прошептал Карл и уронил автомат.

Человек постоял, беззвучно шевеля губами, потрогал висок, — остались вмятины, как на тесте. Потом он подошел и вытащил оружие из-под неподвижного тела. Передернул затвор, отломил ручку-магазин, сказал неестественным фальцетом: — А?.. Нет патронов… — Усмехнулся одной половиной лица. — Вот как бывает, мальчик. Бога, конечно, нет, но иногда думаешь — а вдруг…

Хорошо, что ремень захлестнулся на руке. Герд вытянул ее вместе с автоматом. Держать не было сил, он положил его на колени. — Я не смогу выстрелить, — подумал он. Ни за что на свете. — Нащупал изогнутый крючок спуска. — А если здесь тоже кончились патроны?