Газета Завтра 38 (1190 2016) - Газета Завтра Газета

Казалось, первыми в отповеди клеветникам должны бы выступить "Советская Россия", "Правда", "Завтра", но нет, первой учредила рубрику "Клеветникам России" "Литературная газета". Она напечатала под этой рубрикой небольшую, но убедительную статью Геннадия Красикова "Белые одежды юберменшей" с довольно деликатным подзаголовком "А почему эти господа так бесцеремонно себя ведут?" Почему? Да главным образом потому, что им потворствует власть.

А ещё потому, что "Советская Россия", например, печатает статью, в которой один из советских полководцев получает гнусную кличку "мясник", да ещё потчует нас виршами Дмитрия Быкова; "Правда" печатает и нахваливает ("лучше не скажешь") стихи Андрея Дементьева — не только наперсного дружка предателя Горбачева и певца Израиля, союзника США, но и выдающегося оборотня.

С удовольствием прочитал в "Советской России" статью Захара Прилепина про сочинение Быкова "13-й апостол" — о Маяковском. Быков о Маяковском!.. Это же всё равно, что бык о Юпитере. В статье Прилепина много верного и интересного, но кое в чём не могу согласиться. Автор пишет, например, что Маяковский был "за прямой (!) контроль товарища Сталина над поэзией". Ничего подобного. Поэт хотел всего лишь,

О работе стихов

от Политбюро,

чтобы делал доклады Сталин.

Разве это контроль? Не контролировал Сталин ни поэзию, ни прозу, ни драматургию, но мнение своё всегда имел, что видно, в частности, по присуждению Сталинских премий.

Не могу согласиться и с тем, что автор пишет об отношении Максима Горького к евреям. Он писал: "Меня изумляет духовная стойкость еврейского народа". Прилепин называет это "расистским обожествлением врождённых качеств еврейского народа". Русский писатель — еврейский расист? Не там шукаете расизм, Захар. О Горьком, самом знаменитом писателе ХХ века, как о Ленине, Сталине, Шолохове, сейчас ведь такую ахинею несут!

В приведённых словах Горького лишь констатация того действительно достойно изумления факта, что на протяжении долгих веков, тысячелетий, в течение которых многие народы "погибоша аки обри, их же несть племени ни наследка", евреи, не имея своего государства, смогли себя сохранить. Что им помогло в этом? Именно духовная стойкость, чувство единства. Но единство у некоторых евреев, увы, порой обретает весьма прискорбный характер. Вот об этом я и хочу сказать пообстоятельней. Разумеется, речь пойдет не обо всех евреях, среди которых немало честных, достойных уважения тружеников, а именно об отморозках, недоносках своей великой нации.

Такое единство мы можем воочию видеть, например, в суждениях многих довольно известных русских евреев о русском народе, о его героях, о нашей истории и о своей роли в ней. Если начинать из советского далёка, то можно вспомнить хотя бы Джека Алтаузена, в 20-х годах заявившего о подвиге Минина и Пожарского:

Подумаешь! Они спасли Россию.

А может, и не стоило спасать…

Но Алтаузен во время войны погиб, и Бог ему судья.

Но вот жив-здоров и процветает помянутый Андрей Дементьев, человек перманентной голливудской улыбки. Он неустанно следует творческому методу, давным-давно сформулированному Александром Безыменским:

Я — пролетарская пушка.

Стреляю туда и сюда!

Маяковский тогда же сказал: "Пролетарская пушка должна стрелять только туда, а если стреляет и сюда, то она не наша, а вражеская пушка". Маяковский на собственном опыте мог убедиться, что Безыменский не шутил, и великий поэт взмолился:

Уберите

этого

бородатого комсомольца!

Ведь не проходит дня —

он

то неистово молится,

то неистово

плюёт на меня.

Впрочем, это не помешало столбовому дворянину Маяковскому однажды дружески обратиться к троим еврейским собратьям:

Позвольте мне

без позы, без маски,

как старший товарищ,

неглупый и чуткий,

поразговаривать с вами,

товарищ Безыменский,

товарищ Светлов,

товарищ Уткин.

Поэт предлагал "организовать товарищеский обед".

Дементьев усовершенствовал примитивный метод Безыменского, который одновременно стрелял туда и сюда: он выбирает цели в зависимости от времени и ситуации. Было время — и писал, например, о Катаеве: "Валентин Петрович принадлежит к неповторимой плеяде зачинателей литературы, рождённой Великим Октябрём. Он один из первых романтически воспел Революцию… Он воссоздал великую роль в ней Владимира Ильича Ленина, готовившего эпоху Революции и её творцов…" (ЛГ 16 апр.1986). И, естественно, палил во врагов Ленина, революции, и Советской эпохи. Получал в это время хорошие должности, литературные премии, роскошные квартиры, большие ордена, вплоть до ордена Ленина. И при этом считал себя незаслуженно обойдённым страдальцем и жаловался:

Генсек не вешал мне

Золотую Звезду на грудь.

Ах, бедняга! Но изменилось время, изменилась ситуация — и он говорит и пишет уже совсем другое. Для начала соврал, будто его отец сидел по 58-й статье за контрреволюционную пропаганду, правда, всего два года. Нет, милок, по той статье давали не такие сроки. Позже в той же "Литгазете" однажды заявил: "Советская власть? Да это же была труха!" А Советское время было "временем интриг, авантюр, подсиживаний", "делало людей карьерными, хитрыми" — словом, такими, как он сам (ЛГ 28 апр. 2004). Не замечает возможности вопроса: кто же ты есть, если так преуспевал в такое мерзкое время?

Как Евтушенко в трудный для родины час удрал в Америку, так и его редактор в "Юности" Дементьев подался в Израиль.

Однако перейдём к прозе в интересном вопросе о духовном единстве и стойкости.

Вот что думает о нашем народе и о Великой Отечественной войне известный смешной юморист Михаил Жванецкий: "У нас сражаться за родину стали только в 1943 году. А до этого её не защищали, потому что было государство, был Сталин…" (АиФ №39’07). Тут три совсем не юмористических вопроса. Во-первых, почему же немцы при полном отсутствии сопротивления за два года не добились того, что 8 мая 1945 года в Берлине сделали мы? Во-вторых, куда в 1943 году девалось Советское государство и лично товарищ Сталин? Наконец, где тогда был Мишенька Жванецкий? Теперь уже старик, а не знает и слышать не хочет о Брестской крепости, об обороне Одессы, Севастополя, о разгроме немцев под Москвой, о великой Сталинградской победе.

То же самое твердит о начале войны Марк Солонин, именующий себя военным историком: "Армия не воевала… С первых же дней большая часть личного состава Красной Армии (в котором сильно преобладали русские) бросала оружие и разбегалась по лесам" ("Июнь 41-го года").

Ну, Солонина мало кто знает. А вот знаменитый Анатолий Чубайс, когда-то первый вице-премьер… Всего таких вице-премьеров было с дюжину. Этот русофоб заранее знал и говорил вице-премьеру Владимиру Полеванову, что реформы, главным проводником которых под лозунгом "Больше наглости!" был он, приведут к гибели 30 миллионов советских людей, и сознательно шёл на это, и добился своего. В качестве одной из деталей его скудоумия можно вспомнить, что однажды в телепоединке со Светланой Горячевой он заявил, будто до войны у нас была линия обороны, направленная не вовне страны, в сторону возможного противника, а внутрь — "чтобы население (опять-таки главным образом русское) не разбежалось". И гневно восклицал: "Что же это за страна!" Кто же он, как не отморозок-русофоб?

А тут и просто вице-премьер Альфред Кох: он прямо по нашему московскому телевидению говорил о России как о никому не нужной, мешающей всем нелепой стране и советовал американцам послать дивизию ВДВ и отобрать "к чёртовой матери их атомное оружие". Сперва он сказал это какой-то иностранной газете. Но как только доморощенные холуи прознали об этом, так тотчас притащили его на телевидение

Константин Боровой, в характеристике не нуждающийся, сетует, что на пляже в Ницце, ему "стыдно признаваться, что он русский" (цит. по СиД №21’16). А зачем еврею "признаваться", что он русский? Надо говорить честно: я еврей, увы, родившийся на русской земле и вскормленный русским хлебом. А если стыдно так сказать, то сиди дома. Кто тебя в Ниццу гнал?

Владимир Познер: "Россия чуждая мне страна. Меня связывает с ней только работа. Ведь здесь нет ничего для меня интересного. Правда, есть Пушкин, но он же не русский". Пушкин, мистер-мусье, был насквозь русским, вдоль и поперёк русским, с головы до пят русским, как и 50-процентный мулат Дюма — французом. "Я думаю, что одна из величайших трагедий для России — принятие православия. Да, я так думаю". Да кому интересно, о чём думает многократный оборотень!