Мягкая игрушка Sectumsempra - GrayOwl

Боже, как же по-женски это звучит!

- Но паренёк мне нравится, у него, безусловно, большие задатки. Жаль только, что, как и все мои любовнички, пойдёт по рукам. Ну да он же топ, ему легче, чем, скажем, мне - ботттому…

А чем, спрашивается легче-то?..

На этом месте ход «философских» размышлений Снейпа был прерван.

- Ну и как тебе моё семя? Отдаёт ли оно ароматом луговых трав? А на вкус? - это были вопросы, которые Северус задавал каждому «новобранцу».

- О, я распознал только запах полыни и луговых ромашек, а насчёт вкуса - терпкость и еле уловимую сладость. Мне было очень приятно испить его, поверьте, мой Северус.

… Да, это был Ремус Люпин, латентный гомосексуалист, которому не доставалось ни крошки с «барского стола», ведь его, как существо низшей расы, не приглашали на вечера и обеды в высшем свете. Они с Северусом тихо ненавидели друг друга.

И это было вполне объяснимо - к некрасивому Снейпу выстраивались очереди прекрасных юношей, а к намного более симпатичному, с мягкими, почти правильными чертами Люпину - разве кто из дам - профессорш бы хоть зашёл на чашку чая в файв-о-клок. Так ведь и те старые шлюхи не заходили, боялись!

Просто надо вовремя пить афродизиак, когда куда-то - к Малфою, ЛеСтранжам или Долохову идёшь, а ещё больше пить, когда идёшь в уже изученную до последнего таракана сушёного (хозяин их коллекционировал) кофейню.

Но где же ему, глупому ликантропу, понять «весёлую науку» и научиться соблюдать её несложные правила?

- Профессор Снейп, сэр, я пришёл, чтобы напомнить Вам об Аконитовом зелье. Скоро уж полнолуние.

Ремус словно не замечал юноши у ног успевшего застегнуть брюки Северуса. Юноша даже не посмотрел в сторону Люпина - он уже знал, что это, хоть и не опасный… сейчас, но недочеловек.

- Насколько скоро? Когда? В какую ночь?

Понимаете ли, профессор Люпин, - Снейп специально опустил «сэр» в поименовании оборотня, - я не живу по лунному календарю… в отличие от Вас, как Вы могли заметить.

- Через три дня.

- Хорошо, я сварю Вам его и даже модифицирую, но знайте, что это в последний раз. К следующему полнолунию Вы купите себе зелье в аптеке.

- Но почему, сэр Вы отказываете мне в такой великой милости?

- Потому, что госпожа Директриса, наша всеми уважаемая миссис МакГонанал распорядилась так, а не иначе.

- Вы лжец, профессор Снейп! Сэр. Госпожа Директриса не давала Вам установки прекратить варить мне из месяца в месяц модифицированное Аконитовое зелье! Я только что от неё!

- Что Вам, вот Вам, с того, что я лжец? Ну не хочу я больше возиться с Вами и Вашим Аконитом, что с того? Меня всё равно не уволят, ведь я Мастер Зелий, известный на весь Континент и Заокраинный Запад. А я, между прочим, унижаюсь и преподаю первокурсникам Зельеварение. В том числе и первокурсникам, да.

Внезапно Ремус грохнулся на колени и пополз к Северусу, постоянно причитая:

- Простите, если я случайно не сделал чего-то или сделал неверно, но умоляю… тебя, Северус… Твоё зелье продлевает мне жизнь и снимает ломки от трансформаций.

- Варите ему зелье, мой драгоценный Северус, и в дальнейшем, я тоже прошу Вас. Видите, как он унижается перед Вами? Простите его, если он действительно обидел Вас, когда-либо униженный волк никогда не поднимет на Вас лапу, не укусит и, уж тем более, не загрызёт. Особенно под Вашим зельем - оно же сохраняет почти полностью человеческий разум, насколько я помню наш разговор об Аконите, сваренном именно Вами.

- Ради тебя, Орсий, только ради нашей любви! Поцелуй меня да покрепче! Ради твоего единственного поцелуя я готов варить Аконит до бесконечности, хоть до двухсот лет.

Снейп блефовал. Разумеется, покуда Орсий с ним, Северусом, он будет возиться и цацкаться с ликантропом, но попадись Снейпу следующий любовник, менее мягкосердечный и - долой Люпина! - в аптеку, в аптеку за тем говённым препаратом, который пьют все ликантропы, не имеющие доступа к Мастеру Зелий - столь именитому зельевару.

Но они поцеловались - некрасивый Северус и очень пригожий юноша голубых кровей, прямо перед носом коленопреклонённого оборотня, чтобы тот знал, с кем имеет дело - со всегда будущим на высоте Снейпом - и помнил всегда эту картину недоступного ему «разврата», такого желанного.

Люпин смотрел, как заворожённый, а потом стремглав, даже не поблагодарив Снейпа, бросился вон успокаивать разбушевавшуюся плоть рукой. Это занятие было ему привычно. Иногда он, даже в своём уже давно не юном возрасте, онанировал по несколько раз в сутки, а уж что было в молодости…

Стыдобища сплошная - он удалялся от своих друзей-грузчиков, когда работал в порту, в излюбленный уголок избранного ангара и дрочил по несколько раз за один присест. А друзья и не знали, что подумать о такой странном поведении молодого, очень, просто нечеловечески сильного Рема.

А ведь всем известно, что оборотни очень сильны, и жил себе Рем в нищете, в домике для рабочих там же, в порту, зато мог брать отгулы на два дня в Полнолуние и в день после него, чтобы подлечиться дерьмовенькой аптечной мазью для покусавших себя оборотней.

И зарастало на нём всё, как на собаке - на третий день даже рубцов почти не оставалось. А друзья удивлялись, зачем молодчина Рем берёт отгулы каждые тридцать или двадцать девять дней, через раз, всё ведь подсчитали! - в убыток и без того небольшого отпуска. Так и получалось, что Рем вкалывал без отпуска вообще. А какие ломки он испытывал, лишь скрипя зубами, свернувшись в позу эмбриона в излюбленном ангаре, только подальше, за крупногабаритной техникой, лишь беззвучно моля Мерлина, чтобы никто не пришёл посмотреть на него голого, корчащегося, обхватившего себя руками, а потом превращающегося в огромного прекрасного каурого волка, знающего только одну-единственную команду: «Лежать!».

Вот, как действовало покупное Аконитовое зелье, потому Рем и боялся повторения тех пыток, что в образе человека, что волка. Вот почему пополз на коленях перед ненавистным счастливчиком во всём, этим высокомерным Северусом Снейпом.

… - А где-то воспевают свои дифирамбы новые птички милорда, - сказала, мечтательно закатив глаза, Нарцисса.

Они всё ещё завтракали. Настал черёд горячих блюд. Закуски были забыты и убраны со стола домашними эльфами в одно мгновение.

Что характерно, уже готовая рокировка не отбила охоты поесть у нежной, хранящей свою фигуру НАрциссы - этого достояния миледи. Видно, первая настоящая любовь, окатившая сегодня её мощным потоком, способствовала разыгравшемуся аппетиту.

- Это не должно касаться Вас миледи, - отрезал было Люциус, но не тут-то было!

- Ну что же, так даже лучше. Но я знаю лишь одно, что птички куплены не просто так, а для воспевания любви к прекрасной девушке или не менее прекрасному… юноше. У Вас же были мужчины, сознайтесь хоть сейчас, милорд Малфой!

- А с чего бы это я должен сознаваться хоть в чём-то

нечестной женщине, опорочившей славное имя Малфоев?!

- Ну, хорошо же, признаюсь Вам, что дальше галереи с птичками я не ходила, заслушиваясь их пением, будто в моём девичьем доме Блэков. Вас устроит эта ложь? А ведь это ложь милорд.

- Я не верю Вам, миледи, что Вы набрались наглости пойти дальше.

- А столь любимое Вами женское любопытство? О нём Вы забыли? И я видела очень миленького, совсем юного паренька лет пятнадцати-шестнадцати. Он испугался меня и убежал куда-то в дальние комнаты, а их у него немало, как я успела заметить. Да и обставлены они действительно замечательно. Нет, Вам не откажешь во вкусе, милорд, Вам откажешь в нравственности. Вы спите с несовершеннолетним! Я доложу Аврорам!

- Да Вы и выйти теперь из Малфой-мэнора не сумеете. Пока Вы распинались о нравственности, я перенастроил защитные контуры на кровь Малфоев. И тот или та, в жилах которой, возьмём, к примеру, Вас, моя прекрасная леди, не течёт вышеозначенная кровь, сгорит в первом же или последнем, если считать снаружи, контуре, едва коснувшись его.

- Я аппарирую! Я не знаю, как, но вырвусь и засажу Вас в Азкабан, милорд Малфой, так и знайте!

- Вы не сможете аппарировать, миледи, просто потому, что - он принял величественную позу, откинувшись на высокую спинку стула, - мои (он выделил это слово) защитные контуры обладают как антимаггловскими, так и антиаппарационными свойствами.

Малфой говорил неправду - защитные контуры имения были, безусловно, сильными, но не простирались до небес и в принципе, умеючи, аппарировать было возможно. Но только под руководством «тренера» или с чьей-нибудь помощью. В одиночку слабенькой ведьме Нарциссе было не пробиться.

Однако же менторский тон в подражание дражайшему Северусу сделал своё дело - миледи поникла головой и уставилась в яичницу с беконом. А потом решительно взяла нож и вилку и стала молча есть, поглощая такое количество мягких, тёплых, сдобных булочек, вредных для фигуры, что лорду Малфою оставалось только дивиться на свою внезапно прожорливую супругу.