Аки лев рыкающий - Бабицкий Стасс

Г-н Щербатов не сдавался. Несмотря на убедительный довод, он категорически не хотел признавать, что среди любителей моторов затесался жестокий злодей.

– Но мы же можем предположить… Например… Ну, не знаю! Этот циклист прятался до последнего момента, – Николай Сергеевич огляделся по сторонам, – вот в том лесочке… А потом вырулил на дорогу неожиданно. Шоффер его не разглядел, потому и не успел дернуть тормозной рычаг… Случайность, господа! Несчастная случайность!

Г-н Мармеладов пожал плечами и умудрился вложить в этот жест легко читаемую насмешку: мол, ваша светлость может утешаться любыми фантазиями, но произошло все именно так, как я сказал. Князь болезненно поморщился. Немного изучив его характер, я готов был дать голову на отсечение, что этот достойный человек ненавидел проигрывать не только гонки, но и споры.

– А где же сбитый велосипедист? – спросил Пузырев.

Я мысленно отвесил себе две короткие затрещины за то, что сам не задал этот вопрос. Кому же, как не мне, корреспонденту журнала «Циклист», в первую очередь переживать о судьбе раненного собрата.

– Искренне надеюсь, что шоффер повез его к доктору, – князь упрямо продолжал настаивать на своей версии. – Не мог автомобилист бросить пострадавшего на дороге. Это не по-товарищески!

– При подобном раскладе, мы встретили бы их по дороге сюда, – отрезал г-н Мармеладов. – Ближайшая больница как раз в Черной грязи.

– Но шоффер мог этого не знать!

– Не мог. Все участники гонки заправлялись бензином в больничном дворе.

– Зачем вы так резко обрываете мои версии?! – возмутился г-н Щербатов. – Я еще договорить не успеваю, а вы уже… Давайте представим, что велосипедист отделался легким испугом и сразу после аварии захотел продолжить гонку. Но уже вместе с шоффером, в автомобиле.

– И бросил «Фебус»? Невозможно. Сколько он стоит, Жорж? Вы же разбираетесь в велосипедах.

– Именно эта модель – полтораста рублей.

– А сколько дадут за помятый?

– Ну-у-у… Рама целая, руль и переднее колесо тоже в порядке, – я внимательно осмотрел железные останки. – Купят за половину цены. На запчасти. А можно заменить заднее колесо, поставить новую цепь и педаль. Тут починить, там подкрасить – и снова ехать.

– То есть, нет никаких резонов, чтобы выбросить его на обочину? – г-н Мармеладов дождался моего подтверждения и требовательно продолжил:

– Стало быть, нам придется разбрестись по лугу и поискать.

– Поискать? – переспросил я. – Но что?

– Как что? Разумеется, труп.

Меня словно окатили ледяной водой из ушата – сердце замерло, дыхание сбилось, а коленные чашечки наполнились мелкой дрожью. Какой вопиющий цинизм! Разве так сообщают печальные известия? Никакого уважения ни к усопшему, ни к нашим чувствам. Вот и г-н Щербатов побледнел, взмахнул руками, словно дирижер в театре, и стал заваливаться назад. Он судорожно вцепился в мое плечо, чтобы не упасть в обморок. Поддерживая друг друга, мы пошли вдоль дороги, вглядываясь в заросли. Князь шептал молитву, я тоже мысленно взывал к небесам, умоляя: пусть все это окажется пустыми домыслами нашего случайного попутчика.

Минут через десять Ийезу закричал:

– Моя нашла! Иди здес!

Мы сбежались на голос. Князь перекрестился. Я пытался последовать его примеру, но руки отнялись…

Видите ли, господа, мне редко приходится сталкиваться с покойниками и, по чести сказать, я их побаиваюсь. Поэтому не стану описывать мрачную картину во всех подробностях. Скажу только, что на этот раз красного цвета было в избытке. Неглубокий овраг зарос кровохлебкой и ее крупные, чуть вытянутые шишечки, печально склонились над мертвецом в кумачовой рубахе. Рослый детина лежал, широко раскинув руки, со стороны могло показаться, что деревенский мужик умаялся на покосе и заснул богатырским сном. Но если приглядеться…

Кудлатая голова вывернута назад и сильно вбок. Живой человек так не запрокинется, даже в сильном подпитии – позвонки захрустят, предостерегающее, жилы на шее натянутся, а боль пронзит такая, что, пожалуй, вмиг протрезвеешь.

– Не подходите близко! – голос г-на Мармеладова звучал столь требовательно, что даже князь не посмел возразить, замер на месте. – Мне знакомы методы ведения следствия по делу об убийстве. Прежде всего, надо определить причину смерти и установить личность покойного.

Он присел на корточки возле тела и дотошно осмотрел – без единой эмоции, так же бесстрастно, как прежде я изучал разбитый велосипед. Откинул длинные засаленные волосы убитого, сползшие на лицо. Открылись небритые щеки и губы, искривленные глумливой усмешкой. Тот самый наглец, что приставал к офицеру в Петровском дворце, то ли папироску выпрашивал, то ли еще что… Я не признал этого человека ни тогда, ни сейчас, рассмотрев поближе, хотя знаком с большинством любителей велосипедной езды. Николай Сергеевич нервно закашлял, видимо, тоже чувствовал себя неуютно возле мертвеца. А Иван склонился поближе и тут же отпрянул, шумно вдыхая воздух:

– С-сукин сын… Это же Осип!

– Тот самый фельетонист, которого вы давеча вспоминали?

Сама манера г-на Мармеладова задавать вопросы неуловимо изменилась. Не уверен, что смогу это объяснить, но прежде он спрашивал вроде как из пустого любопытства, а теперь к каждому слову будто бы привешивал острый рыболовный крючок, в надежде поймать добычу.

– Он самый, – подтвердил Пузырев. – Осип Зденежный.

– Зденежный? – переспросил г-н Щербатов. – Что, действительно такая фамилия?

– А кто его разберет. Может, родился Безденежным, а потом сменил, чтоб удачу приманить. Редкостный выпендрежник. Жил всегда без копейки, но смотрите-ка, модные сюрлеколы[14] нацепил! – я снова поразился наблюдательности приятеля: уголки на воротнике Осипа были запачканы кровью и не сразу бросались в глаза. – Сроду в гонках не участвовал, а тут поехал, да еще и велосипед новейший раздобыл.

– И деньги, – г-н Мармеладов достал несколько ассигнаций из кармана брюк убитого, пересчитал. – Сорок пять рублей. Преступник их не забрал, стало быть, убил не ради ограбления. Возможно, из личной неприязни. Я так понимаю, Иван, вы недолюбливали фельетониста?

– Терпеть не мог.

– Даже грозились его…

Пауза затянулась лишь на пару секунд, но все успели вспомнить, как скрючились пальцы изобретателя, словно он душил невидимого цыпленка. Или еще кого-то.

– Вы что же, меня подозреваете?! – раздраженно воскликнул Пузырев. – Я даже не знал, что Осип ехал по этой дороге.

Г-н Мармеладов молча изучал его лицо. Я тоже вглядывался в насупленные брови, покрытый внезапной испариной лоб, стиснутые до скрипа зубы и разрумянившиеся щеки. Судя по этим признакам, мой приятель злился и вместе с тем испытывал жуткий страх. Что еще сумел разглядеть в этой гримасе самозваный следователь – поди, догадайся, но ответил он весьма уклончиво:

– Подозреваемых в этом деле – хоть отбавляй. У покойного были несметные полчища врагов, в том числе, и среди участников гонки.

– Скорее наоборот. Это Осип был врагом общества, – возразил Пузырев. – Редкостный мошенник, записной ловелас и игрок, человек без крупицы совести. Постойте! Но откуда вы вывели, что его ненавидели именно гонщики?

– Просто за последний час на этой трассе его пытались убить четыре разных человека, А прикончил, в итоге, пятый.

Если бы г-н Мармеладов бросил бомбу к ногам князя, ущерба было бы меньше. Николай Сергеевич болезненно переживал, что среди автомобилистов нашлась одна паршивая овца, но уже почти смирился с этой мыслью. Теперь же его огорошили: вокруг бродит целая стая волков в овечьих шкурах. Шайка убийц ездит на моторных колясках, а одним из автомобилей нарочно переехали человека! Когда история попадет в газеты, проклятые «моторофобы» объявят крестовый поход и обрушатся на Клуб с беспощадной яростью…

Где-то на середине этой мысли г-н Щербатов потерял сознание и рухнул прямо на покойника.

Когда князя привели в чувства и напоили водой из походной фляги, он пролепетал: