Счастье от ума - Леонид Левит

Так что эйфорию дурной любви можно сравнить с действием наркотика, а последующий скоропалительный брак — с тяжелым „отходняком“. Будь моя воля — учил бы желающих вступить в брак обсуждать важные вещи до его заключения.

— Трезво обговорите, как вы собираетесь жить вместе. Не можете сами — поможет психолог. Не сделаете этого — начнёте „стукаться“ о проблемы с первых дней совместной жизни. Не бойтесь, если в результате обсуждения наступит некоторое разочарование: оно бы неизбежно наступило после заключения брака с утроенной силой.

— Вы должны быть готовы, что через некоторое время после начала супружеской жизни сильные чувства неизбежно ослабнут. Готовы ли вы к этому и как собираетесь жить в данном случае? Известно ли вам, что именно в семье, в общении с близкими люди часто выглядят наиболее неприглядно, без зазрения совести наступая друг другу на больные места?

– Вы принадлежите к разным полам, а значит по-разному биологически устроены. У вас разная наследственность, родители и история жизни. Вследствие этого у вас будут возникать разногласия по многим вопросам. Как вы собираетесь их решать?

— И т. д., и т. п. Перечень важных тем можно продолжать.

Брак в современном варианте также вызывает немало вопросов, о чём я писал в книге „Психологическая ЛЕВИТация“. Вот немного свежей зарубежной статистики на эту тему. В Англии супруги в среднем общаются десять минут в сутки (надо ли было для этого сходиться?). Две трети итальянских детей недовольны своими отцами, поскольку те мало зарабатывают. Иные женщины тоже не отстают от детей. Как выразился писатель Виктор Пелевин, „проститутка хочет иметь с мужчины 100 долларов за то, что сделает ему приятно, а приличная женщина хочет иметь все его бабки за то, что высосет у него всю кровь“. Семьдесят процентов китайцев после женитьбы полностью прекратили занятия спортом, а шестьдесят процентов женатых мужчин страдают от излишнего веса.

Замужним женщинам, кстати, тоже достаётся. По прикидкам учёных, несчастливый брак „съедает“ у неё четыре года жизни (а домашнее хозяйство — во много раз больше).

Считаю, что на этой мажорной ноте главу пора заканчивать, хотя к теме (возможного) обретения счастья в любви и браке мы ещё вернёмся.

Глава 5. На тёмной стороне эмоций

Я ликую от радости телесной, питаясь хлебом и водою, и я плюю на дорогие удовольствия — не за них самих, но за неприятные последствия их.

Эпикур

Читатель, возможно, заметил, что перечисленные в предыдущих главах „приманки“, обещающие счастье, так или иначе связаны с эмоциями, причём довольно сильными. Нередко и сама „счастливая жизнь“ ассоциируется у человека с определённым эмоциональным настроем. Искусство только тем и занято, что воспевает сильные романтические эмоции: страстность, героизм, самопожертвование. Поп-культура непрерывно предлагает потребителю красиво упакованные суррогаты сильных чувств. Я думаю, пришла пора внести ясность в этот вопрос, особенно в контексте психологии и психотерапии. Разумеется, не все аспекты эмоций могут быть рассмотрены, да в этом и нет необходимости. Моя цель заключается в том, чтобы показать многочисленные аспекты различных душевных состояний, которые скорее уведут вас от счастья, чем приблизят к нему. Литературы по проблеме эмоций существует много, и мне потребовалось всего лишь произвести необходимые обобщения в контексте темы моей книги. Тем более, что вопросы эмоциональных состояний будут неявно присутствовать во многих последующих главах. Итак, начнём. Как всегда, с Древней Греции, где всё есть.

Философы-стоики, возглавляемые Зеноном, ещё за несколько веков до нашей эры поняли, что счастье (или наоборот, страдания) человека во многом связаны не с внешними событиями, а со способом их восприятия. Индивиду с неправильно расставленными внутренними приоритетами не помогут все богатства мира. Неотрегулированное психологическое состояние ведёт к эмоциональному разладу и жизненным кризисам.

И наоборот, мудрый человек сумеет приспособиться и сносно существовать в самых тяжёлых условиях. Ведь у него есть главное — внутренняя гармония.

Древнегреческий философ Эпиктет считал, что даже в тяжёлой болезни можно увидеть пользу — как возможность стать спокойным и терпеливым. А угроза смерти может научить мудрого человека стать духом выше её. „Человек разумный, — пишет Эпиктет, — обладает как бы волшебной палочкой, которой он может обратить в золото всё то, до чего ею дотронется“. И далее: „Настоящее горе — не от того, что случается с нами, а от того, что мы неразумно думаем о случившемся“. Так что человек сам несёт ответственность за большинство своих страданий и негативных эмоций.

Самый наглядный пример действия отрицательных эмоциональных состояний — внешний вид человека, постаревшего лет на десять за одну ночь в результате известия о смерти близкого. Волосы седеют чуть ли не на глазах, лицо покрывается морщинами. А ведь от его переживаний умерший все равно не воскреснет.

Кое-кто из романтически настроенных читателей, желая „оправдать“ сильные эмоции, приведёт в пример гениальных людей, которые в то же время были очень эмоциональны. Вот Пушкин, например… Может быть, одарённость связана с отклонениями?

Отвечаю честно. У одного процента людей, которые по-настоящему талантливы от природы, можно при желании отыскать те или иные отклонения в развитии личности, и то не всегда. А у 99 процентов психически больных людей никаких особых способностей не присутствует. Поэтому считать собственное психическое расстройство признаком одарённости — верх нелепости.

Если уж на то пошло, сами психические отклонения гениальных людей скорее мешали им в творчестве, чем помогали. Тот же Пушкин, как свидетельствуют факты, подсознательно искал смерти: за полтора года, предшествовавших смертельному поединку с Дантесом, он три раза вызывал на дуэль других мужчин. Подобное поведение, вызванное неадекватно сильными эмоциями, нельзя назвать иначе, как саморазрушительным. Так что „козырять“ здесь нечем.

Как уже говорилось, от первобытного человека мы унаследовали определённое строение мозга, эмоциональные центры которого находятся в более древней, „животной“ части. Она обеспечивала человеку не столько „размышление“, сколько выживание в мире, полном опасностей. Так, эмоция злости удваивала силы и помогала справиться с противником, а страх позволял вовремя „сделать ноги“ от более сильного врага.

Что на это может ответить психолог? Раз уж мы родились с таким „эмоциональным отягощением“, будет вдвойне полезно научиться его контролировать, а также давать выход своим чувствам конструктивным, неразрушительным путём.

Всем психотерапевтам известны так называемые „драматические“ пациенты (чаще — пациентки), склонные к преувеличенным, „театральным“ эмоциям в простых ситуациях. Казалось бы, подобные сильные переживания должны были бы мобилизовать организм на активные действия? Ан нет. Вся энергия у них выливается в „гудок“ — бесконечные словесные переливания из пустого в порожнее. До (рациональных) действий дело, как правило, так и не доходит.

Я как психолог длительное время не мог разгадать подобный ребус, пока не понял, что раздутые, экзальтированные эмоции таких „театралов“ как раз и являются барьером для деятельности. В самом дели, если человек фактически поставил себя „на грань“ в относительно спокойной, неугрожающей ситуации, то что может с ним произойти, когда в результате его поступков ситуация начнёт меняться, причём, вероятно, не всегда предсказуемым образом? „Раз мои чувства уже на пределе, — рассуждает такой пациент, — значит, дальше я продвинуться не смогу, поскольку у меня „поедет крыша“. Так что я лучше оставлю всё как есть и буду дальше посыпать голову пеплом“. Рациональное решение — учиться „снижать градус“ своих переживаний — эти люди также склонны саботировать, поскольку оно означает в перспективе ту же ненавистную им деятельность, чреватую стрессом. Поэтому предпочитают поведение в стиле „заменителей реальной жизни“: латиноамериканских сериалов или телевизионных ток-шоу, главный принцип которых — много шума из ничего. Поэтому и выбирают „кухонную“ психотерапию (с соседкой по этажу) вместо настоящей: гарантировано эмоциональное сочувствие, „пар будет сброшен“, а менять себя, к счастью, не придется.

Если такой „драматический“ пациент и обращается к психотерапевту, то чаще всего не по собственному желанию: близкие родственники или начальник на работе заставили. Правда, об этом факте скромно умалчивается, поскольку признание в нём означало бы необходимость настоящей (и длительной) психотерапии, связанной с эмоциональным переобучением (в частности, с использованием техник антидраматизации и десенситизации — снижением чувствительности). При первом же „затруднении“ в психотерапии — малейшем намёке на стресс — такой изнеженный клиент „делает ноги“, мысленно объясняя свой поступок некомпетентностью или „жестокостью“ специалиста. Вот и брызжут такие „театралы“ своими переживаниями дальше, грузят ими окружающих и при этом бегут от реальных дел.