Турецкий транзит - Владимир Гриньков

– В турецкую.

– Я понимаю, – отмахнулся собеседник. – Но что с тобой такое вдруг произошло?

Он прорывался к разгадке и был уже к ней близок.

– Я упала. И была без сознания.

– Это правда? – вырвалось у него.

– Да. Я сильно ударилась головой. Вот посмотри.

Полина склонила голову и продемонстрировала свежую рану и наложенные швы.

– Черт побери! – пробормотал парень. – А я еще подумал, чего это ты ваньку валяешь! Я подумал даже, что ты со мной решила расплеваться! Ты правда не помнишь меня?

Девушка покачала головой.

– Тебя зовут Таня. Твоя фамилия – Тимофеева. И мы с тобой действительно познакомились в Стамбуле.

Она снова покачала головой. Не верила.

– Ну хочешь, я тебе про тебя расскажу? – Собеседник нисколько не сердился на нее за неверие. – Ты любишь слушать песни Криса Ри. Правильно? Терпеть не можешь сигарет, зато обожаешь пить ликер «Бейлиз». Ты не очень уважаешь крашеные газировки, но, если приходится выбирать, ты всегда возьмешь пепси-колу, а не кока-колу. Да? Еще ты любишь овечий сыр и маслины, но не любишь вареных яиц.

Он понимал, что все говорит правильно, потому что видел, как вытянулось лицо у его вконец растерявшейся собеседницы.

– Еще из твоих привычек… – задумался на мгновение. – Когда ты говоришь по телефону, руки ты держишь вот так…

Показал.

В левой руке трубка у уха, правая рука согнута и поддерживает левую.

– Откуда ты знаешь? – спросила потрясенная девушка.

Значит, и это было правдой.

– Ты обожаешь мусаку…

– Я ела ее на Кипре, – пробормотала девушка.

– Я не знаю ничего про Кипр. Но здесь ты на мусаку подсела крепко.

– Мусака – это кипрское блюдо, – сопротивлялась девушка.

– Про Кипр ничего не скажу, – терпеливо повторил собеседник. – Но мусаку ты любишь. Правильно?

– Откуда ты все это можешь знать?

– Я могу это знать только в том случае, если ты действительно Таня Тимофеева, если мы с тобой познакомились в Стамбуле и если я знаю тебя давным-давно.

– Но почему я тебя не помню? – спросила в отчаянии девушка.

– Потому что с тобою случилась беда. Травма. И я не знаю, сможешь ли ты вспомнить когда-нибудь, кем ты была на самом деле.

Он рассказал ей про ее жизнь в последние полгода. Он знал ее по Стамбулу, где они познакомились еще в апреле: в квартале со смешным названием Лялели девушка работала в магазине кожаных изделий. Стамбульский район Лялели – это сплошная череда магазинов, где отовариваются российские челноки, поэтому там половина вывесок на русском языке, поэтому там повсюду – русская речь, поэтому турки-торговцы нанимают в свои магазины русскоговорящий персонал. Она там работала, продавая кожаные куртки и плащи, но работа ей не очень нравилась, и через пару месяцев она нашла себе другую – не в Стамбуле, а на побережье, где отели и много туристов, и она уехала из Стамбула со своими знакомыми, которые ей новую работу как раз и предложили. Какое-то время о ней ничего не было слышно, но месяц назад она объявилась в Стамбуле, и первым делом сообщила, что работать ни на кого больше не собирается, а будет сама по себе, и, хотя выглядела она тогда растревоженной, деньгами сорила налево и направо, и было понятно, что в ее жизни произошли большие перемены. Она уехала из Стамбула, сказав напоследок, что не знает, когда еще туда вернется, а неделю назад вдруг позвонила, предложила встретиться в Памуккале и дала при этом понять, что им теперь надобно держаться вместе. Не вдавалась в подробности, пообещав обо всем рассказать при встрече.

Она слушала с интересом, но почти каждое слово в его речи вызывало у нее чувство протеста, потому что это было не про нее. Не из ее жизни.

– Это не про меня, – сказала она наконец.

– Почему?

– Потому что я ничего этого не помню. У меня есть свои воспоминания. Меня окружали другие люди, совсем не те, о которых ты мне говоришь.

Тогда он достал свой мобильник и протянул ей:

– На, позвони.

– Кому?

– Тем людям, о которых ты говоришь. Людям из своих воспоминаний.

Она набрала телефонный номер «Агентства всемирных путешествий». Длинные гудки. Она повторила попытку. Тот же результат.

– Что? – спросил он.

– Ничего. Никто не отвечает.

– Вот видишь, – сказал он с таким видом, будто ничего другого и не ждал.

– Это ничего не значит! – произнесла она сердито. – Это фирма! Я там работала! Меня уволили! Потому что не было денег! Они, может быть, совсем обанкротились! Закрылись! И потому никто не отвечает!

– Позвони еще кому-нибудь. Своим знакомым. Или родственникам.

Она набрала номер. Ей ответили.

– Алло-алло! – заспешила она. – Мне Прокопова, пожалуйста!

Ей что-то ответили на непонятном языке.

– Прокопов, плиз! – перешла она на английский, запаниковав. – Мистер Прокопов!

– Здесь нет мистера Прокопова, – ответили ей на английском. – Очень жаль. Извините.

Отключились.

– Это ничего не значит! – бормотала она.

Она не хотела верить. Не хотела быть Таней Тимофеевой. Все в ней протестовало.

– Позвони еще кому-нибудь, – предложил ей ее незнакомый знакомец. – Своей маме, например.

– У меня нет мамы. Мои родители погибли.

Он посмотрел на нее недоверчиво. От нее это не укрылось.

– Погибли! – повторила она хмуро.

– Твоя мама живет в Ленинградской области. Там городок с таким смешным названием. Ты говорила мне, да я забыл.

– Я не могла говорить тебе такого! – сказала она в отчаянии. – Я Полина Звонарева, и у меня совсем другая жизнь! Я не та, за кого ты меня принимаешь!

– Я не думаю, что ты сегодня впервые позвонила тем людям, которых якобы знала прежде. Ты наверняка уже пыталась им звонить. Правда?

– Да, – подтвердила она, и у нее сжалось сердце.

– И они никогда не отвечали. Да?

У нее перехватило дыхание, и она не смогла ответить, только кивнула в ответ.

– Может быть, они действительно существуют, эти люди, – сказал он осторожно. – Но в каком-то другом качестве. Все, может быть, перемешалось в твоей голове. Это как с мусакой, которую мы с тобой часто ели в Стамбуле, а ты теперь почему-то говоришь, что дело было на Кипре…

– Да, это было на Кипре! – заупрямилась она.

Но на него это не произвело никакого впечатления.

– Тебе кажется, что ты все помнишь, – сказал он. – Что твои воспоминания – это отражение того, что с тобой действительно когда-то происходило. Но когда ты хочешь получить подтверждения каким-то фактам – подтверждений нет!

Он взял в руки фотоальбом, раскрыл его на странице, заложенной стодолларовой банкнотой. На той странице обнаружилась фотография, где он и она были рядом.

– Твои воспоминания тут не играют, – сказал он спокойно. – Подтверждений нет. А то, что я тебе рассказываю, имеет подтверждения.

Он ткнул пальцем в снимок.

– Вот я. Вот ты. Это в Лялели. Вот твой магазин. И, если мы сейчас туда позвоним, там тебя признают. А вот здесь на снимке дата. Месяц май. Совпадает с тем, что я тебе рассказываю.

Перевернул страницу.

– Вот ты в Стамбуле. Мечеть за твоей спиной – Айя София. Это недалеко от Лялели. Четвертая остановка, если ехать на трамвае.

Снова перевернул страницу.

– Вот твои знакомые…

– Ты их знаешь? – встрепенулась она.

– Немного, – сказал он неохотно.

Это были те двое, которые на снимках в фотоальбоме присутствовали наиболее часто. И одного из них она видела в Анталье.

– Это те люди, с которыми ты уехала на побережье.

– Не может быть, – пробормотала она.

Ее ужасало то, как ладно стыковались факты. Один к одному. Без зазоров. И все, о чем ей говорил собеседник, получало подтверждение. В отличие от того, что говорила она. И ее воспоминания против его рассказов не имели никакой силы.

– Ты их не помнишь тоже? – спросил он.

– Нет. То есть не то что не помню. Я их видела. Одного из них.

– Да?! – заинтересовался собеседник. – И где же?

– В Анталье.

– Давно?

– Вчера.

– И что?! – У него даже глаза округлились.

– Мне показалось, что он выслеживал меня.

– А ты?

– Я убежала.

– Еще бы! – пробормотал он.

– Ты что-то знаешь?

– А ты? – вдруг спросил он и посмотрел ей в глаза.

Она покачала головой.

– Не может быть, чтобы ты этого не помнила! – сказал он.

Он принуждал ее вспомнить. Он говорил ей открытым текстом, что она должна знать, из-за чего вчера был весь сыр-бор. Но она не знала. Обращалась к своей памяти, но не видела там ничего. Сплошная темнота. Словно она озиралась в абсолютно темной комнате, пытаясь разглядеть хоть что-то, да что же можно увидеть в темноте.

– Вспомни! Ты провела с ними несколько месяцев!

Он все так же заглядывал ей в глаза. Она снова покачала головой.

– Они ищут тебя. Почему?

– Почему? – отозвалась она эхом.

– Не может быть, чтобы ты все забыла.

– Я не помню.

Он сомневался. Он не верил ей до конца.

– Что я должна знать? Почему они ищут меня?