Военные приключения. Выпуск 2 - Григорий Кошечкин

— Какая нужна помощь?

Переводчик ответил не сразу, ждал, видимо, что скажет начальник.

— Нужны подразделения для поиска, — наконец ответил он.

И Воронцов понял, что в ХАДе еще тоже не знают, с чего начинать. «Все на нас надеются… А кто же, черт побери, будет искать, как не мы…» Потом он попросил соединить его с Туболом, соображая, что докладывать по существу дела.

Полковник Тубол выслушал доклад молча, не перебивая и не уточняя. Только в конце, когда Воронцов замолчал, ожидая ответа, довольно отчетливо выругался. Прозвучало это тихо и оттого еще более неприятно.

— Вот что, — сказал Тубол, — снаряжай две поисковые группы. Вышлешь их в район… — Он сделал паузу, и Воронцов понял, что Тубол смотрит на карту, и тоже повернулся к карте, висевшей на стене. — В районы…

Населенные пункты находились много восточнее города. «Отсекает от пакистанской границы», — понял Воронцов.

— Пока все. Остальное берем на себя, — Тубол помолчал и потом, не сдержавшись, выплеснул раздражение: — Как же они у вас из-под носа наших людей увели? Рохли…

Воронцов промолчал. Тубол дал еще несколько указаний по организации засад и положил трубку, не попрощавшись. Воронцов крякнул от досады, ответно хлопнул трубкой.

— При чем тут мы? — раздраженно спросил он, потом выскочил в коридор. — Дежурный!.. Дежурный, твою мать, где ты?.. Третью роту — по тревоге! Командира — ко мне.

Воронцов снова плюхнулся на стул, подперев рукой большую, с глубокими залысинами голову. Он подумал о Сапрыкине, о том, что совершенно не представляет, как быть в такой ситуации, но тут раздался стук в дверь. «Гогишвили», — подумал Воронцов. Вошел высокий рыжий старший лейтенант, следом за ним — начальник штаба Рощин.

— Гогишвили, вам приходилось когда-нибудь охотиться? — спросил Воронцов, стараясь не суетиться.

— Нет, — коротко ответил Гогишвили и подумал, что командир скажет сейчас: «А я-то думал, все грузины — охотники». Или что-то в этом роде.

Но командир сказал:

— Тогда слушайте внимательно. Душманы захватили и угнали в неизвестном направлении пятнадцать советских специалистов с комбината… Да, тех самых. Нам поставлена задача организовать поиск. Возьмете два взвода. Сами будете при одном из них. Выезд через двадцать минут.

Воронцов уточнил порядок поддерживания радиосвязи, маршрут выдвижения. Паек приказал взять из расчета на пять дней.

— Все, не теряйте времени!

Читаев, с треском отворив дверь, вошел в комнату. Дверь все время застревала в проеме.

— Третьей роте тревогу объявили, — сообщил он громко и с размаху сел на кровать. Она жалобно взвизгнула под ним.

— А что случилось?

Лейтенант, сидевший за столом, отложил в сторону недописанное письмо. Читаев, не глядя, потянулся рукой к магнитофону — убавить звук.

— Душманы выкрали наших спецов. Угнали вместе с автобусом. Вот такие дела, Володя.

— Это с мукомольного? — тихо воскликнул Владимир.

— Оттуда… Роту Гогишвили отправляют на поиски.

— Далеко?

Читаев пожал плечами.

— А они что, без оружия были? — снова спросил Владимир.

— А кто сейчас разберет…

В коридоре модуля[3] загрохотало: кто-то в темноте зацепился за бачок для питья, стоявший у входа. Раздавались тяжелые шаги.

— Идет Алеша, гремя победитовыми подковами, — прокомментировал Читаев.

В следующую секунду дверь растворилась с еще большим треском, в комнату ворвался широкоплечий старший лейтенант с гусарскими усами. Это и был командир первого взвода Алексей Водовозов.

— Слышали? — прямо с порога гаркнул он.

— Слышали, — хором ответили Читаев и Хижняк.

— Вот подлецы-то, а? Вот подлецы! — продолжал греметь Водовозов. Тише он говорить не умел — на определенной, по мере уменьшения, мощности звука голос его срывался, переходил в трагический свистящий шепот.

«Сейчас начнет ходить взад-вперед по комнате, расталкивая стулья», — подумал Читаев и не ошибся.

— Вот что хотят, то и делают, — продолжал Водовозов, меряя своими шагами крохотную комнатушку и каждый раз резко отодвигая стул, стоящий посредине. Казалось, что именно этот стул, беспрестанно попадающийся на пути, был виновником всех бед и напастей.

— Найдут или нет? — вслух подумал Водовозов и сам себе бодро ответил: — Должны найти. Если не перерезали. Ты как думаешь, Читаев?

Сергей не ответил, потер ладонью светло-пепельный ежик волос.

Алексей, не дождавшись ответа, встал, по привычке мельком глянул в зеркало, поправил смоляной чуб над облупившимся носом.

— Схожу в роту, проверю, как там дела, — сказал он, надевая фуражку. — Чтобы все было чин-чинарем.

— Думаю, скоро и мы подключимся к поискам, — повернулся Читаев к замполиту, когда Алексей ушел. — И вообще, это, кажется, серьезно и надолго.

— Может быть, — отозвался Владимир. — Ты у нас теперь за командира, тебе и перспективу определять.

Сергей исполнял обязанности командира третьей роты. Капитану Сахно, которого он замещал, перед самым отпуском крупно не повезло. Отправился он на бронетранспортере, уже с отпускным чемоданом, на аэродром. И надо же было такому случиться, что везучий и всегда удачливый Сахно, который ни разу не подрывался, не попадал под сильный обстрел и вообще жил без бед и невзгод, наскочил в этот раз на мину. БТР так тряхнуло, что оторвались два колеса. Пострадал же один Сахно: упал с брони — и неудачно, поломал руку. Пришлось вместо отпуска ехать в госпиталь. Читаева назначили как более опытного, он уже год отслужил в Афганистане.

Воронцов то и дело вставал из-за стола, закуривал очередную сигарету, бросая хмурые взгляды в окно. На улице темнело. Частые порывы ветра подымали пыль над дорогой, временами они затихали и, как бы подкрадывались, вдруг раскручивали пыль в маленькие шелестящие смерчи. На зубах хрустел песок.

Два взвода Гогишвили в установленное время выходили на связь. Доклады поступали неутешительные. Душманы и их заложники как в воду канули.

— Угораздило же их выехать без охраны, — сокрушенно вздыхал командир взвода связи лейтенант Птицын, который сидел сейчас за большим столом в кабинете Воронцова и вычерчивал график в журнале поступающих сообщений.

В углу ударили большие часы: «Дин-донн!» — пять. Эмалированный круг с римскими цифрами, под ним — медно отсвечивающий маятник за стеклянной дверцей. Подарок первого секретаря городского комитета НДПА. Два флажка — советский и трехцветный афганский — на специальной подставке для часов. Ухоженный кабинет был гордостью комбата.

— Иди узнай, Птицын, — сказал Воронцов, оторвавшись от своих мыслей, — может, какое сообщение есть.

Минут через пять Птицын вернулся.

— Все по-старому, — доложил он.

— Третий день — и все впустую, — в сердцах бросил Воронцов. Несколько раз он испытывал желание хлопнуть дверью кабинета и лично ринуться на поиски. Во главе роты.

Тубол требовал активности. После его звонков Воронцова всегда одолевали тоскливые мысли. Его обижало, что Тубол, требуя от него решительных действий, неизменно подчеркивал: специалистов надо найти во что бы то ни стало. Складывалось впечатление, будто он, Воронцов, этого не понимал. И, во-вторых, не нравились Воронцову постоянные намеки: «Стараться можно по-разному…» Выходит, он не старательный офицер, все, что ни делает, — так, только для виду, а он, Тубол, это прекрасно видит и понимает. «Эх, не дадут дослужить спокойно», — думал Воронцов, доставал грязный платок, сморкался афганской пылью и не вспоминал об отпуске.

«Дин-донн!» — поплыл мягкий тягучий звук. Полшестого.

— Эти часы с ума могут свести, — буркнул Воронцов, не заметив двусмысленности фразы.

Он встал, подошел к окну. Над брезентовым рядом палаток вспыхнули фонари на столбах. Худосочные деревца, посаженные на одном из субботников, гнулись на ветру, как тростники. Хотя в кабинете было тепло, Воронцов физически ощущал, как сейчас холодно на этом пронзительном ветру, и зябко поежился, подумав о роте Гогишвили, которая сейчас далеко, среди гор. На чужой земле. Как они там? Он приказал взводам объединиться и действовать вместе. Только будет ли от этого толк?

Воронцов смотрел на палатки, на людей, которые сновали взад-вперед. «А вдруг Гогишвили уже их проворонил? Эх, надо было отправить Читаева».

Воронцов хорошо помнил, как прибыл в батальон Читаев — буквально через день после его приезда в ДРА. «Ну что, будем вместе служить?» — спросил он его на беседе. Читаев не ответил на риторический вопрос, и Воронцов понял, что подумал лейтенант: «Придется, раз ты комбат, а я назначен к тебе взводным». «С характером лейтенант», — сразу определил Воронцов, и это ему понравилось. Через несколько дней Читаев попал в душманскую засаду. В гиблой ситуации голову он не потерял, когда чуть стемнело, вывел людей под прикрытием дымов. Потом он докладывал, а Воронцов смотрел в чистые лейтенантские глаза и пытался найти в их глубине остатки страха. Но видел лишь, как мерцали холодные искорки спокойствия. И лишь что-то в голосе, наверное, излишнее старание говорить ровно и бесстрастно, выдавало пережитое напряжение. «Ведь как держится!» — думал Воронцов, глядя в невозмутимые глаза, и где-то в душе засомневался, сумеет ли сам быть таким же хладнокровным…