Сборник статей и интервью 2001г. v2 - Борис Кагарлицкий

На практике правительство легко может прибегнуть к комбинации из всех трех вышеперечисленных вариантов, а заодно придумать что-нибудь такое, о чем даже самый изощренный комментатор не догадается: когда им по-настоящему надо, они проявляют чудеса изобретательности. Вместо этого Касьянов идет в Думу с заведомо непопулярными предложениями, пытается отнять деньги у пенсионеров и учителей, а заодно и заказы у военно-промышленного комплекса. Рискует правительственным кризисом в случае неудачи в парламенте. И обещает нам экономический крах к концу года.

Почему?

Причина проста: новый экономический спад, по всей видимости, к концу года действительно произойдет, причем независимо от того, будем мы платить долги или нет. И без всяких выплат Парижскому клубу рост производства сходит на нет, а инфляция, наоборот, возрастает. В данном случае Касьянов выполняет двойную задачу.

С одной стороны, когда станет совсем плохо, народу объяснят, что неприятности происходят не из-за политики правительства, а из-за зловредных кредиторов, которые отняли у нас заветные 6 миллиардов и тем самым обрушили нашу экономику.

А во-вторых, Касьянов явно готовится принести себя и свое правительство в качестве искупительной жертвы на алтарь путинизма. Массам сообщат, что президент, как всегда, ни за что не отвечает, а виновато бестолковое правительство, которое запуталось в долгах, не разобралось в бюджетных расчетах и всех подставило. Виновных накажут. Новых начальников (т.е. новых виновных) назначат.

Касьянов твердо знает, что рано или поздно ему все равно идти в отставку. Но жалеть его не надо. Наши камикадзе, начиная со времен Гайдара, почему-то всегда мягко приземляются. В самом худшем случае Касьянову предстоит возглавить какой-нибудь исследовательский институт.

Общество получит удовлетворительный ответ на вопрос «Кто виноват?». Волки будут целы и сыты, а овец все равно не спросят. Однако кризисы, повторяющиеся с неизменной регулярностью, заставляют задумываться о том, что происходит на самом деле. И постепенно для всякого, кто хоть немного способен думать, становится видно, что дело не в «плохих людях», не в «происках врагов России» и даже не в ошибках правительства, а в структурных противоречиях самого нашего сегодняшнего общества. Наша экономика представляет собой «черную дыру», в которую сколько денег ни закачай - все мало. Кому-то кажется, что она недостаточно либеральна, другие, напротив, доказывают необходимость более эффективного регулирования. Между тем проблема глубже, она в самом фундаменте системы.

Современный российский капитализм - отсталый, зависимый, олигархический, но опирается он на развитую индустриальную экономику. Мы имеем буржуазию африканского типа, возглавляющую общество, социальная структура которого в целом соответствует европейским стандартам. Мы имеем отсталую экономическую организацию, опирающуюся все еще на сравнительно современную (хотя стремительно устаревающую) технологическую базу. При таком раскладе мы обречены «жить не по средствам» и постоянно деградировать.

Где упадем, на чем споткнемся - вопрос случая. Так или иначе, мы будем продолжать набивать себе шишки. Впрочем, почему «мы»? Шишки набивают себе далеко не все. Страной правят сытые и самодовольные камикадзе со страховым полисом, а расплачиваться приходится всем остальным.

КАК В ЛОНДОНЕ?

Почти как у нас. Но на порядок выше

Кен ЛИВИНГСТОН Я всегда не понимал, что мне не нравится в этом городе. Что-то не так, что-то постоянно раздражает и вводит в недоумение. Может быть, просто все дело в левостороннем движении?

Увы, не только я один замечаю, что с Лондоном что-то не в порядке. К такому же выводу пришли в прошлом году и большинство жителей города, выбрав себе радикального мэра Кена ЛИВИНГСТОНА

Как все запущено!

Избрание Ливингстона было политическим потрясением. Накануне выборов две трети избирателей считали его взгляды «левыми или крайне левыми». Лейбористская партия исключила его из своих рядов. Консерваторы и лейбористы в один голос заявили, что избрание «красного Кена» будет для города катастрофой, а примерно треть горожан была твердо убеждена, что Ливингстон - «экстремист». Но вот парадокс массового сознания - примерно половина из тех, кто считал Кена «опасным экстремистом», отдали ему свои голоса. Среди горожан сложилось убеждение, что проблемы столицы настолько глубоко запущены, настолько запутаны, что только приход к власти крайнего радикала может что-то изменить.

Этот город когда-то был самым большим в Европе. И уж точно - это первая в Европе столица индустриального государства. А потому здесь улицы слишком узки для современного транспорта, громоздкие двухэтажные автобусы с трудом разворачиваются между легковушками. Здесь самое старое метро в Европе - пути слишком узкие, вагоны слишком маленькие, линии - крайне запутанные. Пересадки предполагают блуждание по коридорам подземки, порой небезопасным.

Инфраструктура Лондона похожа на огромное историческое здание, к которому новые поколения постоянно что-то пристраивают, добавляют, не задумываясь о том, как это отразится на системе в целом. Короче, знакомый нам эффект Останкинской телебашни, когда на старую основу добавили множество новых технологических систем, а в итоге все вышло из строя.

Лондон периодически пытаются модернизировать. Внешние проявления этого отвратительны, как уродливые бетонные сооружения, беспорядочно выросшие на старинных улицах, разрушив исторический ансамбль. Наследник престола принц Чарльз сказал, что спекуляция недвижимостью нанесла городу больший урон, чем налеты «люфтваффе» во время войны.

Правительство в конце 80-х годов объявило войну красным телефонным будкам, ранее считавшимся таким же символом Англии, как двухэтажные автобусы и гвардейцы в меховых шапках. Будки стали сносить, заменяя стеклянными коробками, на которые местные проститутки аккуратно наклеивают свои рекламные карточки с указанием телефона и кратким описанием услуг.

С инфраструктурой - то же самое. В Вестминстере построили сверхсовременную станцию метро, где платформа отделена от поездов стеклянными стенами с раздвижными дверями, а над головами пассажиров проходят какие-то зловеще-загадочные огромные серые трубы (новейшее веяние архитектуры - выносить коммуникации на всеобщее обозрение). Но поезда ходят так же нерегулярно, а система переходов все так же запутана.

В середине 80-х годов за судьбу Лондона боролись две силы. С одной стороны, городской совет избрал своим председателем молодого социалиста Ливингстона, а с другой - консервативное правительство Тэтчер предложило решить все проблемы с помощью свободного рынка и приватизации. Ливингстон понизил цену на проезд в транспорте, благодаря чему количество пассажиров резко выросло, а денег в городскую казну стало поступать больше. Консерваторы через суд добились возвращения старых цен, а затем в парламенте проголосовали за ликвидацию городского самоуправления в столице. Отныне городом управляло специальное министерство в составе правительства. «У нас такая же система, как в ГДР, - ехидно заметил по этому поводу Ливингстон. - Только раз в четыре года зачем-то устраиваем свободные выборы».

Плюс приватизация всей страны

Взявшись за дело, консерваторы прежде всего приватизировали автобусы. Тут же обнаружилось, что частные компании хотят ездить далеко не во все районы города. Одни маршруты более выгодны, чем другие. Чтобы не оставить примерно треть населения без автобусов, пришлось организовать «партнерство». А именно: маршруты принадлежат государству, а автобусы по ним едут частные. Когда команда Ливингстона стала читать контракты, подписанные с автобусными компаниями, выяснилось, что про пассажиров в этих документах вообще забыли. Получалось, что выгоднее всего для компаний было, если бы автобусы ездили по городу совсем пустыми.

Муниципальное строительство свернули, денег в инфраструктуру не вкладывали, полагая, что частная инициатива как-то сама все обеспечит. Тем временем здания ветшали, росло число бездомных, на улицах возникали пробки, а жители, разозленные на «бесполезные» автобусы, заполняли своими телами узенькие вагоны старого метро. Поездов не хватает. На линии постоянно что-то случается. Поезд в Хитроу останавливается и объявляет своим пассажирам, что теперь поедет в совершенно другом направлении. Леди и джентльмены мрачно выгружаются на платформу, а состав идет дальше пустой.

Подземку консерваторы не приватизировали, до нее добрались лишь «новые лейбористы», пришедшие к власти в конце 90-х. Тони Блэр, верный ученик баронессы Тэтчер, объявил, что моделью для приватизации метро станет приватизация железных дорог. После этого жителям Лондона стало по-настоящему страшно: дело в том, что частные железные дороги в Англии являются не только образцом неэффективного управления, но и прямой угрозой для жизни.