Седьмая ступень совершенства - Елена Попова

- А ну все пошли вон из хаты! Чо, он у вас деньги просил? Силой отымал? Сами давали! - и даже схватилась за кочергу.

Сорокалетняя так хохотала, что чуть не упала с лавки, кот поспешно удрал за печку, и только старухи сидели все так же неподвижно и все таращились на Евгению, так ни разу и не моргнув.

- Ладно, - сказал Евгении Тютин. - Пойдем! Чо с дураками говорить.

Деревня ожила, то здесь, то там были протоптаны тропинки. Вот так, с тропинки на тропинку, выбрались за деревню и уперлись в тупик. Место было возвышенное - дальше лежало снежное поле, опираясь краем о горизонт. Такой конкретный и четкий, и такой пустынный, будто там и был край земли, покоящейся на трех слонах, стоящих на черепахе, плавающей в безбрежном море вечности под застывшим небесным сводом, по ночам освещенным неподвижными, словно приколоченными гвоздями, звездами...

Какое-то время Тютин еще прокладывал дорогу, но скоро выдохся.

- Снег, - сказал Тютин и мрачно посмотрел на Евгению. - Какие там знаки...

Евгения стояла молча. За спиной слышны были звуки деревни - впереди стыло безмолвие. В стороне черными точками виднелись силуэты детей, которые давно отправились в школу, но до школы еще не дошли.

- Я что? Для себя?! - вдруг взвыл Тютин и повалился на снег. Он катался по этому снегу, грыз его зубами, колотил кулаком, завывая, как зверь. А потом, не обращая внимания на Евгению, выматерился так жутко и изощренно, что и снег бы почернел, если бы был способен чернеть.

Назад шли в обратном порядке, впереди Евгения, за ней плелся Тютин.

Хата Тютина была по-прежнему полна народа. Они вошли.

- Ну? - спросил старик осторожно. - Будет чего?

- Дорога-то будет? - спросил женский голос.

- Будет, - сказала Евгения.

- А автобус, как у людей?

- И автобус.

- А автолавка?

- И автолавка.

- А телефон?

- И телефон.

- А детей в школу?

- И детей в школу, - сказала Евгения.

- Неужто правда талерка пообещала? - спросил недоверчивый голос.

- Правда, - сказала Евгения.

С вокзала Евгения позвонила Голояну.

- Жду. Давно жду, - сказал Голоян, узнав ее голос.

Жил Голоян в огромной, богатой квартире. Всей квартирой он не пользовался, в двух комнатах были спущены шторы и двери туда закрыты. Чистота кругом была идеальная, как у старых холостяков. Он был давно вдов. Портрет жены, моложавой женщины с мягкими чертами, стоял на столе.

- Давно ушла...- сказал Голоян, кивнув на портрет. - Первые годы связь была... А теперь нет. Далеко ушла...

Голоян был в темном, строгом костюме, при галстуке. Настроение у него было меланхолическое.

- Посланием заинтересовались? - спросил Голоян.

- Да, - сказала Евгения.

- Так было оно или нет? Или обманул негодяй?

- Было, - сказала Евгения. - Для меня.

- Бывает и так, - сказал Голоян. Он, сгорбившись, сидел в кресле и тер руками виски. - Бывает... Ну, что ж вы от меня хотите? Ведь что-то хотите...

- Мне нужно найти одного человека, - сказала Евгения.

- Сами не справляетесь?

- Не справляюсь, - сказала Евения.

- Отыщем, - сказал Голоян. - Человек не иголка. Хотя и иголку отыщем. Принесите-ка яйцо.

- Откуда? - спросила Евгения.

- Конечно, из холодильника. Ступайте на кухню, откройте холодильник, возьмите яйцо, потом из серванта достаньте блюдце, положите яйцо на блюдце и тащите сюда.

Евгения прошла на кухню, взяла из холодильника яйцо, достала блюдце...

- Я пошутил, - сказал Голоян. - Неужели вы думали, я буду колдовать над этим яйцом! - Голоян с любопытством и даже какой-то веселостью смотрел на Евгению. - Не обижайтесь, у меня всегда было плоховато с юмором. Вообще, я устал от всего этого, - сказал Голоян, помолчав немного. - В молодости, конечно, был очень увлечен. Пытал себя, экспериментировал, ну и преувеличивал, а как вы думаете, преувеличивал свои силы.

- В смысле? - сказала Евгения.

- Думал, что могу управлять этой самой жизнью...

- А на самом деле не можете?

- Могу. Могу и мог. Разумеется, в своих пределах. Другое дело, что это совершенно бессмысленно.

- Почему? - спросила Евгения.

- Потому что мы все равно не сможем ничего понять. Мы не можем сказать, что к лучшему, а что к худшему. Во временной протяженности. То, что хорошо сегодня, может обернуться плохим на завтра. Это не теория, я вообще не теоретик. И не философ. Я - практик и экспериментатор. Так что мои выводы результат опыта... моего, конечно. Я не претендую на глобальные обобщения... Когда-то мы с женой ездили с цирком, она - в золотом платье, красивая была женщина, эффектная... В общем, эффекты, дешевые фокусы, мишура, блестки цирковой набор. Женщин не разрезал, нет, фу... Во втором отделении было поинтересней, тут я себе кое-что позволял... Выступал не под своей фамилией, под псевдонимом... Неведомский...

- Я слышала, - сказала Евгения.

- Да, гремел... От поклонников отбоя не было. Дешевая, так сказать, слава... Грехи молодости... - и Голоян даже досадливо поморщился.

- А потом? - спросила Евгения. - Что было потом?

- Потом кое-где заметили, потащили... По кабинетам, и все выше, выше... Выступать, естественно, запретили... Но услуги, да, услуги оказывал... Какие-то годы вообще просидел, как мышь под веником... И хорошо... Чем дальше от солнца, тем спокойнее, не обожжешься... Потом вспомнили, опять призвали... В политику поиграл... Мат королю, пешка проходит в королевы. Не без моей помощи, каюсь. Но пешка, которая прорвалась в королевы, - это ведь уже не пешка. Другое качество, не поддающееся никаким физическим объяснениям. Исключительно из области "псишэ"... Ну а я опять под веник... Сижу себе под веником и наблюдаю... Нет, моя милая, частности не меняют целого. На целое может воздействовать только Бог, если ему до этого... Так что не вижу смысла - переставлять слагаемые. Посмотрите на улицу... Во всем этом есть смысл?

- Не знаю, - сказала Евгения. - Наверное, все-таки есть... Все имеет смысл.

Голоян поднялся, тяжело распрямил большое тело:

- Ладно. Я обещал вам помочь, я сдержу слово. Только один совет - не вмешивайтесь. Жизнь умнее нас с вами. Даже болезни, потери близких для чего-то даны... Это узор... Бог ткет свой узор...

Голоян провел Евгению в соседнюю комнату, закрыл дверь, не включая света, в темноте, провел вглубь, усадил на диван, сел рядом и взял за руку.

- Вспоминайте этого человека, - сказал Голоян. - Все, что помните...

И Евгения стала вспоминать все с самого начала, с детства, до того момента, как в своем кабинете Николай Павлович сказал ей: "Помоги...".

- Он в Москве, - сказал Голоян.

- В Москве? - переспросила Евгения.

- Да, - повторил Голоян. - Пойдем... - его голос был глух и отчужден, как будто его отделяла от Евгении какая-то невидимая преграда.

На улице после темной комнаты было так светло, что резало глаза, хотя день был скорее обычен и солнце за облаками светило совсем не так ослепительно, как казалось. Голоян одновременно и вел Евгению, и на нее опирался, он был бледен, шел нетвердо, но напряженно и старательно, как пьяный, который старается это скрыть.

- Возьмите такси, - прошептал Голоян.

В такси он откинулся на заднем сиденьи и закрыл глаза.

- Прямо, - прошептал Голоян тихо.

- Прямо, - сказала Евгения.

- Направо, - прошептал Голоян.

- Направо, - сказала Евгения.

Ехали долго, несколько раз застревая в пробках. В какой-то момент, уже в конце пути, Евгении показалось, что Голоян заснул, и она уже хотела его разбудить, но тут он шевельнулся и сказал:

- Стоп.

- Остановитесь, - сказала Евгения.

- Вам - туда, - Голоян кивнул куда-то через дорогу. - А я возвращаюсь домой, - он взял ее за руку. - Будьте осторожны. Всегда может найтись что-то шальное - пуля, кирпич или пустая бутылка. Если бы я был помоложе и не так устал, я бы на вас женился. Ну, конечно, сначала завоевал. И увез бы куда подальше отсюда, в спокойное место... Вы же были замужем.

- Была, - сказала Евгения.

- Недолго...

- Недолго.

- Конечно, мужчине трудно пережить, когда женщина все о нем знает, тем более, когда она умнее. Оторвите пуговицу, - и Голоян указал на пуговицу на своем плаще.

- Зачем? - удивилась Евгения.

- Делайте, что вам говорят.

Пуговица оторвалась легко, как будто и не была пришита.

- Вот так, - сказал Голоян. - Пусть будет.

Евгения вышла из машины, а когда оглянулась, такси уже не было.

Прямо перед ней был магазин "Овощи-фрукты", а чуть дальше, в том же здании, большой гастроном. Она обошла дом и пошла вдоль него со стороны двора. Из дверей в овощной несло гнилью, рядом громоздились пустые ящики. Она резко шагнула в сторону - мимо ее головы пролетела пустая бутылка и ударилась в ящик. Бросили откуда-то сверху, так, по глупости.

- Голоян прав, - подумала Евгения. - Надо быть осторожной.

Подъехал грузовой фургон, шофер высунулся из кабины и крикнул:

- Колян!

Не дождавшись, выскочил из машины и крикнул в темную, зловонную дверь магазина громче и раздраженней:

- Колян! Заснул, что ли?