По следам древних кладов. Мистика и реальность - Евгений Яровой

В 1803 году последовало разъяснение Сената о том, что «клад без позволения владельца земли не только частными лицами, но и местным начальством отыскиваем быть не может». А Свод гражданских законов 1832 года окончательно сформулировал положение о том, что «клад принадлежит владельцу земли», причем в пояснении было объяснено: «Клад есть сокрытое в земле или строении сокровище». Это же положение вошло во все последующие Своды законов Российской империи и сохранялось без изменений вплоть до 1917 года.

В ряде местностей, например, в Полтавской и Черниговской губерниях, существовало местное законодательство в отношении кладов. Здесь счастливчик имел право на половину ценностей, найденных на чужой земле. Другая половина отдавалась земельному владельцу. Известен также циркуляр атамана Войска Донского, генерал-лейтенанта Денисова от 2 декабря 1818 года: «В землях Войска Донского открываются случаями разного рода металлы, окаменелые деревья, также чрезвычайной величины кости, доказывающие древность обитания здесь народов… Я вменяю в обязанность в станицах — станичным правителям, а гг. помещиков прошу как о таковых, так и о тому подобных редкостях разведывать, и где ныне имеются или впредь найдутся, сохранять, а меня об оных уведомлять с подробным объяснением, в чем именно редкость их заключается». В 1831 году жителей донских станиц знакомили также с указом Его Императорского Величества о собирании «древних примечательных произведений».

Значительное административное содействие в изучении древностей края оказал также новороссийский и бессарабский губернатор П.И. Федоров. В течение двадцати лет он покровительствовал любителям и коллекционерам старины, а в 1837–1838 годах даже предписал полицейским властям собирать сведения о древних зданиях и связанных с ними преданиях, а также доставлять чертежи и рисунки находок с кратким изложением их истории. Можно перечислить и другие указы и распоряжения просвещенных руководителей российских регионов, но следует признать, что реального результата они не имели.

Несмотря на все законодательные акты, подавляющее большинство кладов, найденных в XIX веке, было расхищено случайными находчиками — преимущественно крестьянами и рабочими-землекопами. Клады искали целыми селами. В русских деревнях нередко случались «эпидемии»: найдет мужик в огороде два пятака — и вся деревня, бросив работу, начинает остервенело перепахивать общинные земли. Азарт, риск, возможность мгновенного обогащения или разорения будоражили кровь, туманили рассудок и делали жизнь многих крестьян яркой и эмоционально наполненной. В народных представлениях прочно утвердилось мнение, что клады предназначены только бедным людям и простонародью. Клад — это мужицкое счастье, которое легко в руки не дается, но тем не менее возможно. Места древних поселений и руины городов, овраги и речные обрывы, пещеры и рукотворные подземелья стали объектами поисков многочисленных искателей удачи.

Серебряные гривны часто встречаются в древнерусских кладах

Лишь изредка древние ценности попадали в музеи. Так случилось в 1828 году в Рязани. Здесь, близ Борисоглебского собора горожанами Шабаловым, Ушаковым и Дробенским был найден особо крупный клад из серебряных слитков XIII века. Скрыть его не удалось, и находку исследовала Императорская археологическая комиссия. Она и определила, что слитки являются рязанскими денежно-меновыми знаками — гривнами новгородского типа из серебра высшей пробы. Клад весил 17 фунтов и 9 золотников и состоял из 221 гривны. Ввиду своей уникальности, все они поступили в Эрмитаж. Однако подобные случаи были исключением, чем правилом. Львиная доля обнаруженных ценностей растворялась на необъятных просторах страны.

В XIX веке местонахождение кладов и сокровищ стали отождествлять с курганами. Тысячи рукотворных насыпей на юге страны, будто покинутые командой корабли в необозримом степном океане, овеянные многочисленными легендами и преданиями, будоражили умы, заставляли авантюристов поверить в реальность чуда и быстрого обогащения. Когда же официальная молодая наука столкнулась с курганным золотом и документально подтвердила его существование, участь многих исполинов степей была предрешена.

КУРГАННОЕ ЗОЛОТО И ЧИНОВНИЧЬЕ РАЗГИЛЬДЯЙСТВО

Стоял в степи курган высокий, стройный,

И любовалась степь его красой.

Казался издали он серебристо-черным,

А, между прочим, был он золотой.

Курган Куль-Оба (в переводе с татарского «Холм пепла») близ Керчи занимает особое место в русской археологии. Именно с ним связано первое открытие курганного золота в России. И эта встреча молодой отечественной науки с древними сокровищами напоминает лихо закрученную детективную историю, в которой до сих пор не поставлена точка. Действительно, многие поступки ее участников трудно объяснить и оправдать. Но если учесть, что на заре XIX века археологи впервые столкнулись с завораживающим блеском желтого металла, непредсказуемость которого была еще мало известна, то эти драматические события можно хотя бы понять.

…В марте 1830 года Главный штаб военных поселений принял решение переселить 108 семей отставных матросов из Севастополя в Керчь. Для них предполагалось построить за счет казны небольшие домики «с малыми расходами». Стремление максимально сократить затраты заставило местное начальство отправить отряд из 200 солдат Воронежского пехотного полка, расквартированного под Керчью, самостоятельно добывать камень. Его решено было собирать на большом холме, расположенном в 6 верстах от города и носившем у местного населения название Куль-Оба.

Этот холм давно привлекал внимание как место, где легко можно было добывать материал для строительства. Особенно интенсивному разрушению Куль-Оба стала подвергаться в начале XIX века, когда начала строиться Керчь. Но несмотря на то что из нее ежегодно забирали сотни кубов камня, Куль-Оба, покрытая шапкой каменных глыб, продолжала возвышаться в окружающей степи.

Для постройки домов приказано было доставить в Керчь от 300 до 400 кубических саженей камня. Работа началась ранней осенью, и вскоре, заготовив достаточное количество материала, солдаты прекратили работу. Лишь несколько «нижних чинов» были оставлены на холме для сбора оставшегося щебня. При этих работах в качестве наблюдателя присутствовал и смотритель керченских соляных озер Павел Дюбрюкс. Чутье и опыт подсказывали ему, что Куль-Оба — это курган, под насыпью которого должна находиться древняя гробница. П. Дюбрюкс сообщил о своем предположении градоначальнику И.А. Стемп- ковскому, который приказал увеличить число солдат, работающих на кургане. И как оказалось, сделал это не напрасно.

19 сентября 1830 года И.А. Стемпковскому доложили об открытии в курганной насыпи строения из тесаного камня. Просвещенный градоначальник в сопровождении целой свиты чиновников и керченских любителей древностей выехал на место. Здесь они увидели узкий проход в склеп и в конце его дверь, заложенную камнями. Однако никто не решался спуститься в проход, так как над ним нависали огромные, грозившие рухнуть в любой момент глыбы.

И.А. Стемпковский приказал разобрать свод из камней, и через три дня, 22 сентября, проход в погребение (дромос) был расчищен. Через отверстие в верхней части двери можно было проникнуть в склеп площадью около 20 кв. м. сложенный из больших, прекрасно отесанных известняковых камней.

Когда археологи с опаской спустились вниз, они были разочарованы. П. Дюбрюкс писал позднее: «Разрушенные доски и бревна, изломанный катафалк, повреждение стен, частью уже обрушившихся, частью угрожавших падением, все это заставило меня сказать г. Стемпковскому, оставшемуся наверху, тогда как я с работниками вошел в склеп, что он уже обыскан». Однако с этим заключением он явно поспешил. Когда начали расчищать погребальную камеру, все были поражены — одна задругой последовали находки, причем каждая из них была неожиданней, богаче и интереснее другой.

Мужскую гривну на концах украшали фигурки скифских всадников

Археологам фантастически повезло: все три найденных погребения оказались нетронутыми. В главном из них был захоронен представитель высшей знати, возможно, царь или знатный воин. Его одежда и войлочная шапка в форме башлыка были богато украшены золотыми бляшками. На шее лежал массивный золотой обруч-гривна с фигурками верховых скифов на концах. Руки и ноги мужчины украшали золотые браслеты тончайшей ювелирной работы. Рядом лежало оружие: лук и стрелы, меч и поножи. Рукоятка и ножны меча, а также горит — футляр для лука и стрел, — были обложены золотыми пластинками, а бронзовые поножи — покрыты позолотой. Там же оказалась рукоятка кожаной нагайки, оплетенная золотой лентой, точильный камень в золотой оправе и роскошная золотая чаша с чеканными изображениями.