Собрать мозаику - Натали Палей

– Прости, Лори. – У Джейсона виноватое выражение лица. – В академии столько всего происходит, что я правда забыл.

Делаю вид, что обиделась, и отворачиваюсь, хотя обида давным-давно прошла. Конечно, в день рождения я рыдала в подушку, но спустя время простила Джейсона.

Выжимаю длинные мокрые волосы, краем глаза наблюдаю за другом, ни минуты не желая терять его из вида. В отличие от волос Джейса мои совсем не вьются, они прямые, светло-русые, еще и отливают рыжиной. В общем, не такие красивые.

– Прости, Светлячок, – Джейсон называет меня детским прозвищем. – Я привез подарок и надеюсь, он тебе понравится.

Больше не могу притворяться и заливисто смеюсь:

– Неужели думаешь, что я могу на тебя злиться?! Я так соскучилась и рада, что ты приехал, что готова простить все-все!

Протягиваю ладошку, Джейс с благодарной улыбкой прячет ее в своих больших прохладных ладонях и улыбается.

– Абсолютно не умеешь притворяться и говоришь все, что думаешь. Ты самая добрая и искренняя девочка, – Джейсон произносит эти слова с непонятным сожалением.

Девочка? Я вообще-то уже девушка! И невеста!

– Зачем притворяться, Джейс? – удивляюсь я. – Мы всегда говорим друг другу правду. Всю жизнь. Незачем что-то менять.

– Да, всегда. Давай сушиться, – тяжело вздыхает Джейсон, улыбка сходит с его лица. – Можем замерзнуть. А потом поговорим.

Почему он скис? Столько поводов для радости!

Джейсон выпускает мою ладошку и раздевается. Оставшись в плавательных шортах, развешивает вещи на ветках деревьев.

Я тоже снимаю платье, остаюсь в одной сорочке, плотно прилипшей к телу. Платье и нижнюю юбку развешиваю рядом с одеждой Джейсона.

Украдкой, из-под опущенных ресниц, поглядываю на парня и удивляюсь, как сдержанно он себя держит. Мне тоже нужно успокоиться, а то веду себя как малолетняя девчонка, а не невеста. Вот Джейсон и называет меня соответственно.

Мы уселись на коврик, который принес и расстелил Джейс.

– С прошедшим днем рождения, Светлячок! – Джейсон протягивает небольшую коробочку, перевязанную шикарным сиреневым бантом.

– Спасибо! Но, прошу, хватит называть меня детским прозвищем. Я уже и родителей попросила об этом.

– Оно тебе подходит, – с мягкой улыбкой возражает он.

Передергиваю плечами, с нетерпением развязываю бант и открываю коробочку. В ней аккуратно сложенная шаль из тонкого голубого шифона. Прозрачная, невесомая и очень красивая.

Довольная подарком, я оборачиваю шаль вокруг шеи и вскидываю глаза на дарителя. Джейсон насмешливо усмехается, наверное, снова подумав, что я веду себя как ребенок. Я вздыхаю: тяжело меняться.

И думаю о том, что Джейсон подарил мне взрослый подарок. Раньше он дарил что-нибудь сделанное своими руками: вырезанные из дерева свистульки, шкатулки, украшения. Те подарки мне больше нравились, потому что Джейсон вкладывал в них частичку себя, но я промолчала – пора взрослеть.

Смотрю, как Джейсон достает из корзины, которую я чудом не перевернула, хлеб, сыр, огурцы, помидоры, бутылку кваса. Он раскладывает продукты, разливает квас по стаканам и делает бутерброды. И все это в торжественном молчании. Изредка Джейсон исподтишка бросает на меня взгляды, я улыбаюсь в ответ.

Наблюдаю, как аккуратно он нарезает помидоры, огурцы и сыр, как потом все это красиво раскладывает на хлеб. На пикнике у озера, которое находится на границе наших поместий, всегда Джейс ухаживает за мной.

Он приносит эту корзину и сам делает бутерброды. Это наша давняя традиция.

Наконец, Джейсон торжественно передает бутерброд, а я, не выдерживая, довольно хихикаю:

– Ты такой серьезный, как будто накрываешь стол для императрицы.

– Не для императрицы, а для друга, по которому соскучился, – с теплой улыбкой произносит Джейс.

Нехорошо кольнуло сердце: друга? Просто друга? Но… Как же?

– Я тоже соскучился, Лори. Честно говоря, только увидев тебя, понял, как мне тебя не хватало все эти месяцы. Ты такая живая, искренняя, жизнерадостная.

Джейсон нежно накрывает своей рукой мою, в которую вложил приготовленный бутерброд, слегка пожал кисть и отпустил.

– Интересно, как ты будешь себя вести, когда мы станем женихом и невестой? – с любопытством спрашиваю, с удовольствием откусывая бутерброд.

Прищурившись, вскидываю взгляд на Джейсона, хочу сказать, как же вкусно… и давлюсь от его заледеневшего лица. Кусок застревает в горле, и я кашляю. Джейсон стучит меня по спине и цедит недовольно:

– Большей глупости наши родители не могли придумать.

– Глупости? – изумленно переспрашиваю сквозь кашель.

Джейс хмурится и смотрит на озеро. Молча откусывает от бутерброда, зло и очень тщательно пережевывает.

– Почему ты не остановила их, Лори? – его тон холоден. – Не сказала, какой это бред?

– Бред? – глупо повторяю за Джейсом. От кашля я раскраснелась, и он не заметил, что от возмущения я вспыхиваю. – Мы всегда хотели с тобой пожениться! Всю жизнь!

Я ничего не понимаю.

Что происходит?!

– Мне исполнилось шестнадцать. Родители, как и обещали, решили устроить помолвку!

– Мы хотели пожениться с четырех лет, – скептически смотрит на меня Джейс. – Потом, когда тебе было десять, мы даже сыграли свадьбу и всем говорили, что мы муж и жена. Обменялись деревянными брачными браслетами, – он хмыкает насмешливо и обидно.

– Когда мне было двенадцать, а тебе четырнадцать, мы сделали надрезы на запястьях и поклялись перед лицом Пресветлой Богини Матери друг другу в вечной любви, – шепчу я, сжимая рукой запястье со шрамом.

Боюсь вдохнуть глубоко. Не хватает дыхания – предчувствие чего-то ужасного и неотвратимого охватывает меня.

– Это было давно, Лори. Столько времени прошло. Мы были детьми. А они подумали, что у нас всерьез, – бурчит Джейсон без улыбки. Раздраженно. Недовольно.

– Конечно всерьез! – запальчиво кричу. – Ты… – Перехватывает дыхание от ужасной догадки. – Ты не хочешь… – запинаюсь, – нашей помолвки? Не хочешь жениться на мне? – ошарашенно смотрю на Джейса.

– А ты хочешь? По-настоящему? – Он резко поворачивается, заглядывает в глаза. – Ты действительно хочешь, чтобы мы поженились не по всяким детским несуразным обрядам, а по-взрослому, с подписанием договора или в храме Зардана?

Смотрю в родные глаза и думаю, что схожу с ума или мне снится кошмар. Но, к сожалению, я не сплю.

Что он говорит?

Зачем?

Может, если это не сон, у меня солнечный удар, я лежу в обмороке и мне все кажется? И это серьезное нахмуренное лицо, и эти ужасные слова? Иначе чем еще объяснить эти вопросы?

Разве Джейсон мог разлюбить? Это же невозможно! Может, он проверяет меня? Проверяет, хочу ли замуж за него сейчас, когда выросла?

Юношеское, но уже мужественное лицо напряжено, густые каштановые волосы в беспорядке, губы крепко сжаты. Он ждет ответа на вопрос с затаенным страхом, и я чувствую облегчение. Конечно же, Джейс проверяет меня, ведь мы так давно не виделись.

Ласково поправляю его волосы, кладу ладонь на щеку. Она не нежная, с пушком, как раньше. Джейсон уже бреется. Чувствую под пальцами еле показавшуюся щетину. Это ощущение такое непривычное, что на миг теряюсь. Мы действительно становимся взрослыми людьми, и пора ко всему подходить более серьезно.

– Конечно, я хочу, чтобы мы поженились по-настоящему, – говорю твердо, заглядывая в любимые глаза. – Ведь я люблю тебя больше жизни. Можешь никогда