Наследие - Доэрти Кристи

Элли полагала, что директриса начнет разговор с обсуждения происшествия в Лондоне и сообщит кое-какие подробности, касающиеся этого дела. Выскажет, например, свои догадки относительно того, кто ее преследовал. Но ничего подобного не произошло, поскольку, к большому удивлению девушки, Изабелла заговорила на совершенно другую тему.

– Когда ты находилась дома, представился ли тебе шанс поговорить с матерью о Люсинде? – деловито осведомилась директриса спокойным и ровным голосом.

– Да, – коротко ответила Элли, выдерживая пытливый взгляд своей визави. – И теперь я знаю, что к чему.

– Расскажи мне об этом подробнее.

Хотя беседа имела место всего неделю назад, Элли казалось, что прошла целая вечность с того времени, когда она, усевшись рядом с матерью за стол, потребовала у нее объяснений.

– Прежде всего, я сказала матери, что она, по вашему мнению, должна рассказать мне все, о чем раньше хранила молчание.

Изабелла, продолжая пристально смотреть на Элли, произнесла:

– И что же она тебе поведала?

Элли вспомнила, что когда мать выслушала ее требование, у нее на лице проступило выражение печали, а губы словно сами собой сжались в нитку. Складывалось впечатление, что ей трудно говорить о некоторых вещах. И тогда Элли решила ей помочь:

– Знаешь старуху по имени Люсинда? Ходят слухи, что она моя бабушка. Это правда?

На секунду Элли показалось, что мать опять промолчит или солжет, и подумала, что не простит ей этого никогда в жизни. Но мать решила наконец сказать правду. Обхватив себя руками, она произнесла:

– Я всегда знала, что рано или поздно ты узнаешь об этом. А когда ты уехала в Киммерию, окончательно утвердилась в этой мысли. Да, Элли, старуха Люсинда, как ты ее называешь, – моя родная мать и твоя бабушка.

Поскольку Элли почти в этом не сомневалась, то ни капельки не удивилась, выслушав слова матери, и лишь протяжно, со стоном, вздохнула. Подумать только, она дожила почти до восемнадцати лет, пребывая в полной уверенности, что родители ее матери давно умерли.

«Что ж, – сказала она себе, – теперь у меня по крайней мере есть бабушка».

Она откинулась на спинку стула и одарила мать гневным взглядом.

– И какого черта ты все это время лгала мне? Почему не позволила встретиться с одной из моих ближайших родственниц и лучше узнать ее?

– Знаю, тебе будет трудно в это поверить, – произнесла мать тихим, но твердым голосом, – но я не говорила правду, поскольку хотела защитить тебя.

– От кого и чего, интересно знать? От призрака? – зло бросила Элли, разволновавшаяся так, что у нее заныло сердце. – Ведь я по твоей милости всю жизнь считала, что она давно лежит в могиле. Нет, в самом деле, как ты могла лгать мне на протяжении стольких лет? А ты не подумала, что я, узнав об этом, окончательно перестану тебе верить?

Мать с шумом втянула в легкие воздух.

– Да, я поступила мерзко. И молю тебя о прощении. Но я просто не знала, что делать. Возможно, мне следовало-таки рассказать тебе обо всем, но тогда ты почти наверняка стала бы добиваться встречи с ней. А я не могла тебе этого позволить, потому что… потому что… тогда бы все рухнуло! Вся наша жизнь!

Элли озадаченно на нее посмотрела.

– Каким же образом встреча с родной бабушкой могла разрушить нашу жизнь?

– А таким, что она заполучила бы тебя, – быстро, без малейших колебаний ответила мать. – И я навсегда лишилась бы дочери!

Элли опустила голову, закрыла глаза и призвала себя к спокойствию.

«Еще одно бессмысленное заявление, которое ничего не объясняет».

Минуту подумав, Элли решила, что на этот раз не позволит матери так просто от нее отделаться.

– И что это значит? – с сарказмом спросила она. – Уж не пытаешься ли ты дать мне понять, что она похитила бы меня?

Но мать вовсе не собиралась сдавать свои позиции.

– Ты ничего не понимаешь, Эллисон. Поскольку никогда не встречалась с Люсиндой. А между тем она… могущественное и очень опасное существо. И всегда добивается того, чего хочет. Уж такой у нее характер. Никто не смеет становиться у нее на пути! Я… – Мать неожиданно замолчала, словно собираясь с духом. Потом заговорила снова, но уже медленнее и тише. – Когда мне было столько лет, сколько сейчас тебе, я очень от нее отличалась. Я отличалась от этой особы, которая стремилась всех и вся контролировать и говорила мне, как я должна поступать и что делать, какой бы сферы это ни касалось. Пусть даже речь заходила о второстепенных и даже третьестепенных вещах. О том, к примеру, что мне носить, куда ходить, какой журнал читать – и так далее. Она решала за меня буквально все, и поначалу я это терпела. Но потом, повзрослев, подняла мятеж. Более всего мне не хотелось стать такой, как она. То есть богатой и несчастной. Ее деньги меня никогда не интересовали. Я просто хотела быть самой собой и принимать собственные решения. – Она одарила Элли задумчивым взглядом и добавила: – Похоже, я ошибалась все эти годы, вводя тебя в заблуждение… Ведь если кто и способен понять меня, то только ты – и никто другой. Верно?

«Верно, – подумала Элли, – и отчасти я тебя понимаю. Но только отчасти».

– Что ж, коли она действительно такая, как ты говоришь, то от нее, возможно, и впрямь следовало держаться подальше. Но не следовало лгать мне на ее счет. Потому что я сама должна была принять решение. Как в свое время это сделала ты.

Мать скривила губы в горькой улыбке.

– Изабелла сказала мне то же самое. Но ни ей, ни тебе не пришлось побывать в шкуре дочери Люсинды, поэтому ни она, ни ты не имеете представления, какова она на самом деле.

– Мам, а кто такая Люсинда? И почему ты так ее боишься? Насколько я понимаю, это какая-то важная шишка. Но кто она в действительности? Королева? Богиня?

Ей не понравилась ироническая улыбка на губах у матери.

– Ни то, ни другое, – сказала она. – Но власти у нее примерно столько, сколько у королевы или богини.

Элли с минуту внимательно смотрела на мать.

– И что ты хочешь этим сказать?

Мать медленно, со значением произнесла:

– Прежде всего, ее фамилия Мелдрам.

Элли ахнула.

– Этого просто не может быть.

Мать молча кивнула…

– Итак, моя бабушка – Люсинда Мелдрам, – сказала Элли, вновь вспоминая о том, что сейчас сидит в кабинете Изабеллы. Последняя слегка наклонила голову, словно подтверждая данную информацию.

Эти имя и фамилия все еще жгли Элли рот. Словно очень острая специя. В самом деле, как такое могло статься? Люсинда Мелдрам считалась одной из известнейших женщин в британской политике. Первая женщина-канцлер, а ныне – глава Всемирного банка, позволявшая себе давать советы президентам, премьер-министрам и королям. Даже Рейчел изумилась и пришла в некоторое смятение, когда Элли рассказала ей об этом.

– Спасибо, что убедили маму рассказать мне о Люсинде. Сомневаюсь, что без вашего воздействия она когда-либо отважилась сообщить мне это имя. Между тем для меня очень важно знать правду.

– Просто время пришло. Вот ты ее и узнала, – сказала директриса. – Хотя и с опозданием. – Она выпрямилась в своем кресле. – Я знаю, Элли, что у тебя множество вопросов относительно того, что это может значить для тебя лично, и дает ли это тебе право посещать занятия в Ночной школе. Но прежде чем поговорить на эту тему, мне необходимо обсудить с тобой инцидент в Лондоне и объяснить, что может за этим последовать.

Элли старалась держаться по возможности спокойно, но после этих слов Изабеллы сердце у нее забилось с удвоенной силой.

– Как ты, наверное, уже поняла, – продолжила Изабелла, – кое-кто наблюдал за твоим домом в ту ночь. По правде говоря, за твоим домом наблюдали с той самой минуты, когда ты туда вернулась. И днем, и ночью.

Элли кивнула.

– Но охранник оставил свой пост вскоре после одиннадцати вечера, когда получил смс от жены о том, что внезапно заболел их ребенок. Прежде чем уйти, он позвонил Раджу, разговаривал с ним, и тот лично отпустил подчиненного.