Меч в камне (дополнительные главы) - Теренс Уайт

-- Это Лес Бурливых Вод, -- сказал Мерлин, -- мы с тобой собираемся навестить великана Галапаса. Теперь слушай. Сейчас ты невидим, потому что держишься за мою руку. Я способен усилием воли, -- должен сказать, чрезвычайно утомительным, -сохранять себя невидимым, равно как и тебя, пока ты ко мне прикасаешься. Трудов это требует раза в два больших, ну да уж ладно. Однако, если ты хотя бы на миг отпустишь меня, ты станешь на этот самый миг видимым, а если ты это проделаешь в присутствии Галапаса, он тебя в один присест слопает. Так что держись.

-- Хорошо, -- сказал Варт.

-- И не надо говорить "хорошо". Ничего тут хорошего нет. Все как раз плохо. Да, и еще. В этом чертовом лесу полно ловушек, так что ты окажешь мне большую любезность, если будешь смотреть под ноги.

-- А что за ловушки?

-- Да он тут нарыл ям глубиной футов примерно в десять с ровными глиняными стенами, а сверху накрывает их сухими ветками, сосновыми иглами и тому подобным сором. Человек наступает на ветки и валится в яму, а Галапас по утрам обходит ловушки с луком наготове, чтобы прикончить тех, кто в них попался. Пристрелит бедолагу, спустится вниз и вытаскивает, -так у него на обед несколько штук набирается. Сам-то он из десятифутовой ямы вылезает без труда.

-- Хорошо, -- снова сказал Варт и тут же поправился, -- я буду осторожен.

Быть невидимкой вовсе не так приятно, как кажется. Через несколько минут уже перестаешь понимать, где болтаются твои руки и ноги, -- в лучшем случае догадываешься об этом с точностью до трех-четырех дюймов, -- так что пробираться по заросшему кустарником лесу становится отнюдь не легко. Зарослито видишь отчетливо, а вот как ты сам расположен относительно них, точно сказать не можешь. С ногами, -- хотя возникающие в них ощущения тоже становятся путаными, -- кое-как еще удается сладить, приглядываясь к оставляемым ими следам и к траве, покорно ложащейся на землю под ними, но что касается рук, тут дело становится безнадежным, если только не сосредоточиться и не стараться запоминать, куда ты их в последний раз пристроил. О положении тела, как правило, можно судить либо по неестественному изгибу какой-нибудь колючей ветки, либо основываясь на странном ощущении "центральности", свойственном всякому человеку по той причине, что душа его располагается неподалеку от печени.

-- Держись крепче, -- сказал Мерлин, -- и ради всего святого, не путайся под ногами.

Они все шли и шли через лес, головы у них немного кружились, оба внимательно смотрели под ноги, -- не подается ли земля, -- и часто останавливались, когда какой-нибудь колючий куст впивался ветвями в их плоть. Мерлин, в очередной раз зацепившись, чертыхался, а чертыхаясь, отчасти утрачивал концентрацию, и оба становились видимыми -- смутно, словно осенняя дымка. При этом кролики, оказавшиеся от них с подветренной стороны, садились на задние лапки и восклицали: "Господи-Боже!".

-- А дальше что? -- спросил Варт.

-- Значит так, -- ответил Мерлин. -- Перед нами Бурливые Воды. На том берегу ты видишь замок великана, нам придется туда переплыть. Ходить, будучи невидимкой, тяжело, а уж плавать в таком состоянии и вовсе невозможно, даже если упражняться годами. Вечно зарываешься носом в воду. Так что, пока мы будем переправляться, мне придется тебя отпустить. Постарайся как можно скорее найти меня на том берегу.

Варт вступил в теплую, освещенную звездами воду, струившуюся с мелодичностью, присущей только речке, в которой обитают лососи, и поплыл к противоположному берегу. Он плыл быстро, по-собачьи, забирая немного вниз по течению, и выбравшись из воды, вынужден был спуститься вдоль берега еще на четверть мили, прежде чем встретил мокрого Мерлина. Мерлин плыл брасом, демонстрируя изрядную точность неторопливых движений, и при этом глядел вперед, поверх рассекающей волну бороды, с отчасти озабоченным выражением плывущей за подбитой дичью собаки.

-- Ладно, -- сказал Мерлин, -- беремся за руки и пойдем посмотрим, чем занят Галапас.

Невидимые, они пошли по травянистому лугу, отведенному, по всему судя, под парк, ибо несмотря на столь позднее время, многочисленные садовники в железных ошейниках прокашивали, пропалывали и подметали траву. Это были рабы.

-- Захочешь что-либо сказать, -- распорядился Мерлин, -говори шепотом.

Они подошли к кирпичной стене с прибитыми к ней плодовыми деревьями, по которым им предстояло взбираться наверх. Способ для этого пришлось использовать необычный, -- влезая друг другу на плечи, подавая сверху руку и так далее, и всякий раз, как Варт поневоле отрывался от волшебника, он становился видимым. Со стороны это походило на сильно мерцающую фильму раннего кинематографа или на картинки, показываемые волшебным фонарем, в который приходится вставлять одну пластинку за другой. Рабсадовник, на глаза которому попался этот участок стены, скорбно постучал себя по голове и уполз в кусты, где его стошнило.

-- Чшш, -- шепнул Мерлин, когда оба долезли до верха. Они глянули вниз и увидели великана собственной персоной, вкушавшего при свете свечей вечерний покой на зеленой лужайке.

-- Так он совсем и не большой, -- разочарованно прошептал Варт.

-- Десять футов, -- прошипел Мерлин, -- для великана он чрезвычайно высок. Я выбрал самого лучшего, какого знаю. Даже в Голиафе было всего-навсего шесть локтей с пядью, а это -девять футов четыре дюйма. Не нравится, иди домой.

-- Прости. Я не хотел показаться неблагодарным, Мерлин, просто я думал, что в них росту футов шестьдесят или около того.

-- Шестьдесят футов! -- фыркнул некромант.

Великан услышал какие-то звуки, доносящиеся с верхушки стены, и посмотрел в их строну, заметив громыхающим басом:

-- Ишь как нетопыри-то к ночи распищались!

Затем он налил себе очередной рог мадеры и залпом осушил его.

Мерлин понизил голос и пустился в объяснения:

-- Люди находят зубы и кости существ, подобных твоему приятелю Атлантозавру, ну и начинают рассказывать байки про людей-великанов. Один отыскал как-то зуб весом в двести унций. Драконы, те действительно достигают крупных размеров, а великаны нет.

-- Но разве человек не может вырасти очень большим?

-- Я и сам не понимаю в чем тут дело, это как-то связано с составом костного вещества. Если бы человек вырос до шестидесяти футов, он попросту переломал бы себе кости собственным весом. Самым высоким из великанов был Елеазар, так и в нем было росту одиннадцать с половиной футов.

-- Да, -- сказал Варт. -- Должен признать, для меня это разочарование.

-- То есть не то, что ты привел меня посмотреть на него, -- поспешно прибавил он, -- а что росту в них меньше, чем я полагал. Но если подумать, так и десять футов -- тоже немало.