Принцип высшего ведовства - Анна Клименко

Она снова лежала на грязном досчатом полу, в распахнувшемся махровом халатике. И была окончательно, бесповоротно мертва.

Эликсир любви

Самым трудным оказалось открыть глаза. Ресницы слиплись, веки налились – не глаза, щелки.

Надо мной плавно, словно лодка на реке, покачивался белый потолок. Не оклеенный обоями, как дома, а беленый, с узорчатой черной трещиной наискосок.

Я повернула голову набок – тут же дернула в затылке острая боль, хлестнула и замерла. Щеки касалась грязно-белая застиранная наволочка, взгляд уперся в нежно-зеленую стену.

Где это я?

А самое главное, кто меня сюда притащил?

Стиснув зубы, я кое-как повернула голову в другую сторону – и первый вопрос мгновенно отпал: вокруг чинно стояли больничные койки, некоторые пустовали, кое-где лежали забинтованные и загипсованные женщины. Рядом скрипнул стул, я сделала над собой запредельное усилие – исключительно, чтобы увидеть носок ярко-фиолетовой лакированной туфельки.

– Ой, Лерка, ты пришла в себя!

Угу. Все понятно. За исключением разве что того, каким образом моя соседка проникла в запертую изнутри квартиру. Или… Я орала так, что сердобольные тетки вызвали милицию и взломали дверь?

– Лерка, Лер, ну как ты? – затеребила меня Инга.

Вспомнилось налившееся кровью, побагровевшее лицо. Дергающееся в воздухе тело, вылезшие из орбит глаза…

Я глубоко вдохнула.

– Ничего… а что… с трупом?..

– Каким трупом? – опешила Инга, – Лерусь, ты что? Ну ты и приложилась! Хорошо еще, что сотрясения нет… Врачи говорят – нет. И череп вроде цел.

Та-ак. Происходящее мне нравилось все меньше и меньше. Если моя соседка ни сном ни духом о самоубийце, то целых две гипотезы имеют право на жизнь: либо вокруг меня завертелся вселенский заговор, либо… Я тронулась умом, что, собственно, тоже не исключено.

Я попробовала приподняться, чтобы видеть лицо Инги, но она тут же сама кинулась ко мне – мол, лучше не шевелись. И тогда я, вдыхая исходящий от Инги аромат дорогущего парфюма, прошептала ей на ухо:

– Что со мной случилось?

– Да откуда мне знать? – она усмехнулась, – я утром возвращалась, смотрю – дверь твоей квартиры приоткрыта. Ну, мы с Андрэ заглянули, смотрим – ты валяешься на балконе, затылок рассекла, кровищи – море!

– И все?

– Все, – Инга ободряюще потрепала меня по плечу, – наверное, ты со стульчика упала. Ну, с детского, с мухомором.

Я закрыла глаза и откинулась на подушку. М-да. Похоже, что вокруг меня и в самом деле существовал некий заговор, целью которого, вероятно, было свести меня с ума. Выходит, покойничек вылез из петли и преспокойно вышел через дверь? А может, он еще и прихватил чего из моей квартиры?

– Лерусь, – мягко сказала Инга, – если тебе лучше, то мы можем поехать домой. Хочешь?

– Не знаю.

И снова перед глазами дергающиеся пятки над детским стульчиком. Я всхлипнула – и тут же ощутила на запястье теплые пальцы Инги. Меня начал бить озноб, как будто… это я стояла, вдев голову в петлю.

– Лера, поехали. Андрэ нас отвезет. Если тебе… если не хочешь пока к себе, поживи у меня. Разговор есть. Серьезный.

– Инга, а ты меня не успокаиваешь? Вы никого… не видели в квартире, кроме меня?

– Не видели, – как-то деревянно ответила Инга, – честное слово.

И я вдруг поняла, что она врет. Даже не так – она что-то аккуратно не договаривает. Может быть, мужик в петле мне и правда привиделся, но было и нечто другое, важное – о чем моя соседка пока предпочитала помалкивать.

– Меня не ограбили? – на всякий случай уточнила я.

– Нет, – Инга бодро замотала головой, – вроде порядок был.

Но что-то она все равно продолжала скрывать, словно обертывала в неприметную серую бумагу.

– Поехали, – внезапно решилась я, – только… можно, я несколько дней у тебя поживу?

– Конечно, поехали! – она обрадовалась, выхватила из сумочки телефон и принялась набирать номер, – Андрэ, зайди за нами, а? Да, прямо сейчас. А я пока к доктору!

И, уже на ходу, весело пообещала:

– Сейчас все уладим, Лер. Нынче в больницах никого насильно не держат.

Мы с Ингой жили на одной лестничной площадке, и двери наших квартир честно глядели друг на дружку. Пожалуй, из всего подъезда мы были единственными двадцатипятилетними одиночками – но на этом наше сходство заканчивалось. Если я работала, то Инга провозгласила своим девизом «зачем работать, когда можно не работать?». Если я, распрощавшись год назад со своим парнем, больше ни одной особи мужского пола на порог не пускала, то Инга меняла мужчин как перчатки, причем мужчин обеспеченных, большей частью привлекательных. Я предпочитала джинсы, мягкие кожаные туфли и приталенные рубашки всех существующих расцветок – Инга в выборе одежды руководствовалась гламурными журналами, которые она скупала пачками в ближайшем киоске. Что до внешности, то и здесь Инга оказалась куда прогрессивнее меня. Хотя бы потому, что свои темно-русые волосы перекрасила в оттенок «дикая вишня», на светлые серые глаза нацепила изумрудные контактные линзы, а ногти нарастила и каждую неделю появлялась с новым маникюром.

…Она, цокая шпильками, унеслась куда-то по коридору – скорее всего, к врачу. Я снова осталась одна, пощупала осторожно голову. За ухом вспухла огромная шишка, стоило ее коснуться, и перед глазами начинали весело кружиться цветные звездочки.

М-да. Знать бы, что происходит вокруг меня. На самом деле.

Я потерла свои отекшие глаза, которые наверняка выглядели совсем как поросячьи, уныло поглядела на дверь. В палате стояла тишина, жертвы несчастных случаев на соседних койках то ли спали, то ли просто не испытывали ни малейшего желания разговаривать – да и кому захочется сплетничать в таком-то состоянии?

Затем кто-то быстро прошагал по коридору, вернулся. И в палату вошел высокий блондин в строгом костюме цвета серебристой ели.

– А где Инга? – поинтересовался он, глядя на меня в упор.

Глаза у него… были волшебными. Необыкновенными. Серо-зелеными, яркими, запоминающимися… Такими, что у меня захватило дух. Косая челка падала на лоб двумя пшеничными прядями, коричневые полукружья бровей красиво приподнимались к вискам.

– Я – Андрей, – коротко представился он, наклоняясь ко мне, – ты меня не помнишь?

Странный вопрос. Я же была в обмороке, наверное…

Он и сам осознал, что спрашивает нелепицу, потер задумчиво подбородок – упрямый, донельзя мужественный, с модной трехдневной щетиной. Затем улыбнулся мне, протянул руку.

– Подняться можешь? Пока Инга доктора убалтывает, мы потихоньку можем спускаться.

Я вцепилась в его руку как утопающий в край шлюпки, осторожно села на кровати. Черт, а рубашка-то кровью заляпана. Хорошо же я головой приложилась!