Испытание светом и тьмой - Глеб Леонидович Кащеев

хотела разбить ей сердце, чтобы она обрела силу? Вот. Наслаждайся. Когда уходит любовь, ее место занимает тьма. И это твоих рук дело!

* * *

Идя по короткому коридору к Глебу, Катя вспомнила один разговор. Сколько ей тогда было? Четырнадцать, кажется.

– Папа, скажи, а вы с мамой мои настоящие родители?

Макеев, хоть и прекрасно владел собой, все-таки вздрогнул.

– С чего такой вопрос?

– Так… просто. Прочла, что в роддомах бывают ошибки. Ну, когда детей путают.

– А откуда мысли, что тебя могли перепутать?

– Ну… я просто подумала о том, что такое возможно. К тому же мы не очень похожи.

Катя тогда не умела предполагать, какие эмоции пробудят ее слова у других людей. Ведь ее всю жизнь ограждали от чувств. Поэтому она удивилась, что у отца в ауре мелькнула досада и растерянность.

– Зато ты очень похожа на мать. Ты ведь видела ее фото.

– Да. Я похожа на нее, – согласилась Катя.

Но воспоминания о матери к этому возрасту уже поблекли. Превратились в сказку, легенду, про которую вроде бы все говорят как о реальности, но верится с трудом. Она знала только слуг, Учителя и отца. Катя не осознавала почему, но уже тогда чувствовала, что в мире должно быть что-то большее. Кто-то еще.

И вот она нашла настоящего, биологического отца.

И уже его ненавидела.

* * *

Катя стремительно ворвалась в зал, где на стене висела мандала из разноцветных осколков стекла. Дверь грохнула о стенку так, что на пол посыпалась штукатурка. Глеб, стоявший у окна, удивленно обернулся на шум.

– Катя… ты? – с радостью и надеждой, но еще не до конца веря своему счастью, произнес он и со светлой улыбкой сделал шаг навстречу девушке.

– Ты! – вместе со словами Катя швырнула в него тугой ком ярости, отчего Глеб выгнулся дугой и рухнул на пол.

– Бросил меня! – крикнула она и ударила еще раз, чтобы он не пытался подняться.

Глеб застонал и перевернулся на живот.

– А теперь еще и искалечил! – закончила она свое обвинение и хлестнула его по спине тьмой, словно плетью.

Глеб вскрикнул, отполз к батарее под окном, кое-как перевернулся и прислонился к ней спиной. Катя подошла, опустилась на корточки и заглянула ему в глаза.

– Больно, да? А мне каково, ты подумал?

Он, держась за батарею, поднялся и оперся на подоконник. Катя выпрямилась.

– Я знаю, каково тебе, – прошептал он, хотя слова давались ему с трудом. – Мне было так же, когда твоя мать забрала тебя и исчезла. Навсегда. Я никогда не бросал тебя.

Катя посмотрела ему в глаза и почувствовала на лице предательские слезы.

– Мне было очень больно. Пока я не понял, какую силу дает эта боль, – сказал Глеб.

От этих слов ярость снова вспыхнула в девушке, как будто на угли плеснули бензином.

– Силу?! – вскричала она.

Нечто в глазах Кати заставило Глеба невольно отшатнулся. Катя поняла: радужную оболочку снова залило тьмой. Хищник внутри нее вышел на охоту, и сейчас добыча стояла прямо перед ним.

– Этого ты для меня хотел? Такой силы? – злобно усмехнулась она. – Ты даже не представляешь, какого монстра из меня сделал!

Между ней и Глебом появилось темное марево, которое всегда возникало перед тем, как каннибал высосет жертву.

– Но не я здесь настоящий монстр, – прошипела она, глядя ему в глаза. – Это ты – чудовище. Понятно, почему мама сбежала. Жаль, что она не сделала этого раньше. И желательно еще до того, как меня зачала. Ты не просто калечишь людей. Ты делаешь это умышленно, с холодным расчетом. Ты специально нашел меня, чтобы изуродовать и превратить вот в это!

– Зато ты стала сильнее всех. Если бы я нашел тебя раньше… – попробовал оправдаться он.

– То искалечил бы меня еще сильнее! Ты и так сломал меня, всего за несколько дней превратил в чудовище. Как же нужно ненавидеть, чтобы сделать со мной такое?!

– Нет! Нет! Я всегда тебя любил, – воскликнул Глеб.

Эта фраза оглушила Катю и привела ее в такое возмущение, что человеческое сознание на миг померкло, а мозгом целиком завладела тьма.

– Любил?! Ты садист, раз у тебя такая любовь. Любил! Как? Что же это за любовь такая? Где она в тебе живет? Здесь?

Катя рывком вытащила из Глеба часть души и воспоминаний и поглотила их. В голове замелькала цепочка образов: Глеб рассказывает собравшимся в этом зале эмерам о плане их спасения, Глеб страстно целует Веру, хотя знает, что она никогда не ответит на его любовь, Глеб отправляет Дениса искать дочь, мысленно прощаясь с ним. Дениса, который все эти годы был ему как сын.

– Это любовь, по-твоему? Так ты любишь? – изумилась Катя. – Ты калечишь всех, с кем соприкасаешься. Или, может, у тебя здесь другая любовь? – с издевкой спросила она и вытянула еще один сгусток энергии.

Глеб застонал, но сил сопротивляться у него не было. На этот раз Кате достались картины из детства Дениса, потерявшего мать в двенадцать лет. Отца у него никогда не было. Мать-эмер зачала исключительно по расчету – просто хотела ребенка. Мужа никогда не заводила, но оно и понятно. Для нее, неспособной любить, брак превратился бы в ад. Глеб хорошо знал эту женщину. Нет, они не были в отношениях, но дружили. Однажды утром его разбудил телефонный звонок растерянного и заплаканного Дениса. Глеб примчался к ним домой и нашел знакомую в коме на полу спальни, а рядом ее рыдающего сына. Оказалось, что ночью к ним в загородный дом проник каннибал. Тогда Глеб забрал мальчишку к себе и воспитывал практически как сына: строго, но с настоящей отеческой заботой. А потом отправил его на задание, зная, что после они друг друга потеряют.

– О! Обалдеть. Ты предал не только меня, но и его! А может, вот тут… поглубже, – плотоядно прошептала Катя и вытащила самые глубокие чувства и воспоминания Глеба.

Катин разум заполнился светлыми образами: ее улыбающаяся мать, счастливый отец. Они втроем жили в доме настолько крохотном, что ее кроватка стояла почти в изголовье родительской. Она впервые увидела себя маленькой чужими глазами, преисполненными искренней любви.

Пожар внутри притух, и Катя ослабила напор. Ее любили. Когда-то ее действительно любили.

Но воспоминания разворачивались дальше. Она ощутила страх матери, когда она узнала правду о своем муже. Катя наблюдала за этой сценой глазами отца, который видел, как его собственная мать окутала целый район облаком ужаса, выдав это за действие самого Глеба. Катя чувствовала его отчаяние, когда мать села в такси и уехала