Хаос: отступление? - Антология

Подходя к машине, она молила господа, чтобы в нем сидели женщины или старые люди, но не бородатые мужчины с автоматическим оружием.

Дверь со стороны водителя открылась, и на дорогу вышел белый молодой мужчина в военных ботинках и винтовкой на плече.

Сердце у Тиль сжалось. Она остановилась и положила руку на рукоятку пистолета.

– Вы один? – спросила она.

– Нет.

И человек сделал шаг вперед.

Тиль отступила и выхватила оружие:

– Стойте! Не приближайтесь!

Молодой человек остановился и вытянул вперед руки ладонями вверх, показывая, что в них ничего нет.

– Это вы меня остановили, не я вас. Вам нужна помощь или нет?

– Нужна, и очень. Моя машина сломалась в нескольких милях отсюда. И там моя семья.

Молодой человек кивнул в сторону своего внедорожника:

– Садитесь. Заберем их. Я смогу отвезти вас в следующий город.

Тиль посмотрела на машину. За тонированными стеклами с этого расстояния не видно было ничего.

– Кто с вами? – спросила она.

– Мои жена и дочь.

Подойдя, молодой человек открыл заднюю дверь и сделал шаг назад, давая Тиль пройти. Забираясь внутрь, она напряглась, опасаясь, что кто-нибудь сейчас ее схватит. Но на заднем сиденье неподвижно сидела девочка возраста Элии, а на переднем, рядом с местом водителя, словно замерзшая – молодая женщина.

Тиль осмотрела задние сиденья, заставленные запасами.

– Но как же моя семья здесь поместится, – спросила она. – Нас всего четверо.

– Я кое-что оставлю, – пожал плечами молодой человек. – Недостатка в продуктах и прочем пока нет. Во всяком случае, пока.

Тиль забралась в машину и села рядом с девочкой. Все правильно. Можно зайти почти в любой дом, и если ты выдержишь запах, то найдешь всего вдоволь – консервы, нужные инструменты, постельные принадлежности. Не говоря уже о драгоценностях, мебели, дивиди, туалетной бумаге. Целый дом в твоем распоряжении, если ты захочешь убрать тела.

– Куда вы едете? – спросил молодой человек. – Кстати, меня зовут Джил. А это Сизон.

Он показал на жену.

– И наша дочь Эриел.

Тиль улыбнулась и кивнула Эриел.

– Я – Тиль. Мы ищем какой-нибудь город, чтобы некоторое время там пожить. Мы из Денвера.

– В Денвере слишком много тел?

– Очень. Если бы там были только кости, я бы еще потерпела. Но сейчас это просто невыносимо.

– К тому же не стоит забывать и о болезни, – кивнул Джил. – У нас та же история.

У него был резкий голос; рукава он закатил до локтей, открыв татуировку: глаза, источающие слезы.

Они переговаривались, обмениваясь новостями, которые слышали либо по радио, либо от прочих выживших, с которыми встречались в те месяцы, что прошли с начала осени. Президент по-прежнему выступал с радиообращениями, но почти все уже были уверены, что это не очень удачная имитация – голос был немного не тот.

– Вы думаете, что мир когда-нибудь будет таким, каким был раньше? – спросила Тиль.

Джил остановился возле минивэна, где находилась семья Тиль.

– Уверен, – сказал он. – Рано или поздно все вернется на круги своя.

Жутко оптимистическое заявление. Наверняка Джил говорит так, чтобы услышала его семья. Тиль и сама бы так говорила, если бы в машине были ее близкие.

Странно было оставлять еду на обочине – гнить. С другой стороны, еда гнила повсюду. После начала эпидемии в течение нескольких недель сгнила вся свежая еда. Теперь начали портиться крупы и чипсы в пакетах и коробках. Через несколько лет останутся только консервы, хотя их будет предостаточно. Это даст выжившим время соединить свои усилия, вновь научиться сажать различные растения и выращивать скот.

Тиль протянула руку и похлопала Чантилли по колену. Последнее время она особенно часто прикасалась к членам своей семьи, гораздо чаще, чем раньше.

– А что вы до этого делали, Тиль? – спросил Джил.

– Работала в группе, которая лоббировала проект легализации марихуаны во всех штатах.

Джил рассмеялся:

– Похоже, вы одержали победу. Теперь любой имеет право курить травку – столько, сколько хочет.

Когда все было в порядке, эта работа казалась Тиль крайне важной. Она верила в это. Теперь в проекте не было смысла – как и во многих вещах, которые казались до эпидемии. Когда девяносто семь процентов населения либо умерло, либо пребывало в состоянии кататонического ступора, многие вещи, ранее казавшиеся важными, потеряли смысл.

– А что делали вы?

– Последнее время я был отцом-домохозяйкой. А до этого – учителем старших классов и тренером по теннису, девочек тренировал. А еще раньше работал на компанию кабельного телевидения. У меня было много профессий.

Знак, приветствовавший их на въезде в Ганнисон, штат Колорадо, говорил о том, что город является домом для Западного колледжа штата, который, если исходить из размеров города, был колледжем совсем небольшим. Проезжая по Мейн-стрит, которая была бы весьма привлекательной старомодной улочкой, если бы не разбитые окна да не лежащие на обочине и упакованные в белые мешки тела погибших от вируса, Тиль скоро перестала искать глазами свободную машину, а занялась изучением городка.

Это было наиболее красноречивое воплощение модели маленького американского городка. Наверное, он был достаточно далеко от Денвера. Пожилая женщина в синем спортивном костюме, шедшая по тротуару, остановилась и стала их разглядывать. Тиль ей помахала. Женщина подняла руку в приветствии и, отвернувшись, продолжила свой путь.

Слева, впереди Тиль заметила маленькую гостиницу.

– Знаете, Джил, – сказала она. – А почему бы вам не забросить нас в эту гостиницу? Мы найдем себе новую машину потом.

Джил, который вел машину на минимальной скорости, рассматривая город, включил сигнал поворота.

– Вы сигналите белкам? – спросила Тиль.

Джил усмехнулся:

– Привычка.

Он подъехал к дверям гостиницы и, повернувшись, посмотрел на Тиль.

– Забавно, но вы думаете о том же, о чем думаю я, – сказал он. – Мне тоже пришла мысль остановиться здесь ненадолго.

– Великие умы мыслят в сходных категориях, я полагаю, – засмеялась Тиль.

– Да, это будет круто. У меня будет по крайней мере один сосед, с кем я буду знаком.

– Один из четырех, вероятно, – пошутила Тиль, выбираясь из внедорожника.

Дверь вестибюля была не заперта. Тиль осмотрелась в темноте и заметила тележку для багажа.

– Как найдете место, сразу станете устраиваться? – спросила Тиль, пока Джил помогал ей погрузить в тележку Уилсона; ей придется по одному перевозить членов своей семьи в комнату.

– Мы, наверное, как и вы, устроимся где-нибудь на ночь, а уж завтра поищем постоянное жилье.

– А почему бы вам не остаться здесь?

– А мы не помешаем? – спросил Джил. – Если вам нужно много места, мы запросто найдем себе другую гостиницу. Здесь их множество.

И он махнул в сторону, вдоль улицы.

– Мне кажется, моей семье было бы интересно ради разнообразия видеть новые лица, – сказала Тиль.

Ей и самой хотелось видеть новые лица. Особенно, если эти лица могли бы с ней поговорить. Когда твои близкие постоянно молчат, ты чувствуешь себя более одиноким, чем если бы ты был совсем один.

Нэт Кинг Коул выводил на стереопроигрывателе «Белое Рождество», в то время как Тиль крепко держала чашку, из которой через трубочку Уилсон в пять глотков поглотил крепко сдобренный специями егг-ног – рождественский напиток из сырых яиц напополам с молоком.

Горло Тиль сжал комок. Она едва сдерживала слезы. Поток воспоминаний о прошедших празднованиях Рождества накрыл ее, обнажив душевные раны, к которым она уже притерпелась. Еще в прошлом году Чантилли и Элия попытались продержаться и не заснуть всю рождественскую ночь, но в четыре или в пять рухнули и проспали до полудня следующего дня. А пять лет назад, ровно день в день, Уилсон натянул на себя костюм Санта-Клауса и побежал через задний двор прямо к лесу, а дети пришли в полный восторг оттого, что увидели такое чудо.

Песня закончилась.

– Чей черед выбирать музыку? – спросила Тиль вымученно радостным голосом.

– Эриэл, я думаю.

Джил вскочил с места, демонстрируя энергичное веселье, хотя улыбка на его лице застыла гримасой. Он поставил какую-то мальчиковую группу, их рождественскую песню. Он стоял возле стерео слишком долго, и Тиль заметила, что его плечи слегка содрогаются. Оказывается, Джил плакал.

Потом он выскользнул в кухню, так и не повернувшись.

– Еще немного егг-нога? – спросила она Уилсона, взяв его чашку со стола и выходя вслед за Джилом. Тот, скорчившись, сидел на полу и беззвучно рыдал. Когда Тиль, успокаивая его, положила ему руку на плечо, он поднял к ней мокрое от слез лицо с покрасневшими глазами.

– Я так по ним скучаю! Меня разрывает скорбь, и я чувствую себя виноватым, потому что скорблю по еще живым.

– Я знаю, знаю, – кивнула Тиль.

Она опустилась рядом с ним, прислонившись спиной к ящикам кухонного шкафа.