Хроники Расколотого королевства - Фрэнсис Хардинг

— Он на лодке поплывет? — спросила Мошка, вонзив черный взгляд в глаза мистрис Бессел. — Сдается мне, Речника нанимать он не будет?

Компания Речников, некогда гильдия лодочников-перевозчиков, с давних пор патрулировала реки на предмет отлова темных личностей. Если Клент так стремился сменить одежду, он наверняка не захочет иметь дела с Речниками.

— И вы знаете, на какой лодке он поплывет, — сказала Мошка и, медленно раскрыв ладонь, стряхнула мусор. Фартинг остался лежать.

Улыбка мистрис Бессел стекла с глаз, оставшись только на губах.

— Что ж, имей в виду, я ничего тебе не говорила, — сказала она. — Ты сама обо всем догадалась. Он поплывет на «Пылкой деве», барже, стоящей у этого берега. Она ходит под флагом короля Отважного.

Мошка сделала несколько шагов к двери, но затем остановилась. Чего-то не хватало.

— Где мой гусь?

— Гусь? — спросила мистрис Бессел и глубоко вздохнула, опустив глаза. — Эпонимий сказал, это его птица. Я назвала ему людей, к которым нужно обратиться, и место для ночлега, а он в обмен отдал мне гуся. Сама с ним разбирайся, если встретишь.

Мошка сжала кулаки и ощетинилась, как кошка.

— Сараци-и-ин! — завопила она. — Лисы!

В дверном проеме показалась любопытная гусиная голова на длинной шее. И в магазин своей важной походкой вошел Сарацин, издавая при этом звуки, будто перекатывал в клюве камешки. Мошка кинулась к нему и обняла.

— Фартингейл! — прокричала мистрис Бессел.

В магазин заглянул растерянный паренек с пучком крапивы в руке.

— Забери этого гуся и держи его как следует.

Паренек обтер свободную руку о передник и поспешил исполнить указание.

Дальше все произошло очень быстро. Поскольку Мошка забралась под стол и натянула чепчик до подбородка, она только слышала шум и крики.

— Накинь на него рогожу и хватай! — прокричала мистрис Бессел. — Ну же!

Судя по всему, Фартингейл попробовал исполнить указание: раздался крик боли и звук бьющейся посуды. Раз Фартингейл может кричать, значит, он остался в живых, обрадовалась Мошка. Мальчик яростно выкрикивал незнакомые слова, а Мошка с интересом запоминала их на будущее.

Наконец шум стих, и Мошка, убрав чепчик с лица, осмотрела магазин. Пол усеивали осколки мела, фрагменты каменных изваяний и ленты. Через этот погром в своей невозмутимой манере шагал Сарацин с оранжевым клювом, перепачканным каменной пылью. Фартингейл прятался за разбитой стойкой, прижимая руку к кровоточащему носу. Мистрис Бессел запрыгнула на стул и подобрала юбки. Когда гусь прошествовал мимо, стул под ней опасливо заскрипел.

Мошка выбралась из-под стола, бережно взяла в руки гуся и, кивнув хозяйке магазина, поспешила раскланяться.

— Простите, пожалуйста, мистрис Бессел, — выпалила она скороговоркой. — У Сарацина сильно развита антипатия к незнакомцам.

Мошке давно нравилось слово «антипатия», и она обрадовалась такой удачной возможности применить его.

Выйдя из магазина на подгибающихся ногах, Мошка направилась к пристани. Она не сомневалась, что в скором времени мистрис Бессел придет в себя и отправит по ее следу констебля, но стоит броситься бегом, и хозяйка магазина запросто крикнет на всю улицу: «Держи вора!» Тут-то ей и конец придет.

Среди мачт и парусов Мошка увидела желтый флаг с тетеревом, гербом короля Отважного. «Пылкая дева» была нагружена до предела, команда накрывала тюки мешковиной, а чайки с криками кружили над баржей.

Натянув чепец пониже, чтобы прикрыть выцветите брови, Мошка продиралась через шумную толпу к судну. На палубе шла оживленная дискуссия:

— …буду весьма признателен за расторопность, — проговорил Клент в своей высокопарной манере.

— Не за такие деньги. Все-таки я рискую. Если Речники узнают, что я без их одобрения везу пассажира, они как пить дать слупят с меня отменную мзду.

— Дядя Эпонимий! — воскликнула Мошка.

К ней тут же развернулся добрый десяток голов, ощерившихся, точно крокодилы. Мошка покраснела.

— Спроси, пожалуйста, у капитана баржи, не возьмет ли он нас обоих за ту же плату…

Капитан баржи слегка удивился такому повороту событий, а Эпонимий вообще опешил.

— Твоя племянница? — спросил капитан, прикидывая в уме, что лучше — взять двоих за те же деньги или остаться вообще без пассажира. — Ну не оставлять же ее на пристани, среди отребья. Ладно, по рукам, добавь грош за племянницу, и отчаливаем.

Мошку взяли на борт, и она осторожно присела на ящик рядом с «дядей».

— Какая ты находчивая, — пробормотал он. — Я как раз договаривался о нашем… э-э… Смотрю, ты с гусем…

Он опасливо покосился на Сарацина.

— Мистрис Бессел решила, что ей гусь не нужен, — сказала Мошка простодушно.

При мысли о мистрис Бессел на ум пришли те странные слова, которые выкрикивал молодой человек, пытаясь поймать Сарацина.

— Мистер Клент, — обратилась она робким голосом, — скажите, а что значит «имбецил»?

— Ненормальный. Это латынь…

— А «вельзевулово отродье»?

— Насколько я могу судить, это значит «дьявольское отродье»…

— А…

— Давай-ка закончим на этом.

Первую милю Мошка сидела как на иголках, в любой момент ожидая услышать крики с берега. Ей казалось, что баржу сейчас остановит полиция гильдии Речников, ее арестуют за поджог и кражу гуся и без промедления повесят. Ясное дело, Клент мигом сдаст ее.

Однако баржа скользила по глади реки, преодолевая милю за милей, солнце пригревало с небосвода, и у Мошки крепла надежда, всего лишь надежда, что жизнь ее не оборвется в петле под мостом в Суровой Качели. Может, помогла новая одежда. Мошка чувствовала себя как во сне, будто на время позаимствовала чужое тело.

«Дева» скользила по волнам, ее провожали стайки мальков, в воздухе мелькали стрекозы, солнце все сильнее напекало Мошке голову сквозь прорехи в соломенной шляпе, надетой поверх чепца. Когда баржа отошла далеко от берега, в зеленой воде появились любопытные мурены. Там и сям из воды высовывались их белые носы.

На каждом судне, проходившем мимо, реял флаг, гордо заявлявший о преданности королю. На словах все как один поддерживали монархию и мечтали о законном правителе, люди с нетерпением ждали, кого же изберет Комитет влиятельных особ. На деле же Комитет принимал решение добрых двадцать лет, многие претенденты на трон успели помереть в изгнании, завещав наследное право своим потомкам. Все эти годы в королевстве шли междоусобицы, каждый крупный город признавал своего монарха. Под властью Парламента осталась разве что столица.

На словах Чог и окрестные земли поддерживали короля Прэля. На деле Мошка знала о нем лишь то, что все гравюры с его изображением выглядят очень древними, а король на них старый и худой, с длинным подбородком.