Детективы в тогах - Генри Винтерфельд

- Но Руф поклялся, что это сделал не он, - в смущении пробормотал староста класса.

Вот и все, что он успел сказать.

- Значит, Руф солгал! - резко прервал мальчика сенатор. - Мой сын утверждает, что это почерк Руфа, а он не станет лгать.

- Но почерк Руфа подделан! - выкрикнул Муций. Сенатор опешил.

- Что ты сказал? - не поверил он своим ушам.

- Почерк подделан, - повторил Муций. - У нас есть верное доказательство.

И Муций рассказал сенатору о том, как у Ксантиппа украли вощеную табличку.

- Кто-то выкрал ее, чтобы скопировать почерк Руфа, - закончил он свою историю.

Тут заговорил Юлий. Надувшись от собственной важности, он произнес:

- Вот настоящий почерк Руфа.

И вручил Виницию табличку, которую только что принес Публий.

Сенатор пристально посмотрел на нее и тут же со злостью воскликнул:

- Что?! Опять "Кай - болван"!

Мальчики испугались; они никак не ожидали такой реакции.

- Это... это наша вина, - пролепетал Муций. - Я хочу казать, мы заставили Руфа снова написать то же самое, потому что хотели сравнить эту надпись с той, что на стене храма.

- Хм, - пророкотал Виниций, но, казалось, он несколько смягчился. - А как вы думаете, кто мог подделать почерк Руфа?

- Это нам неизвестно, - признался Муций.

- Но, конечно, не мы, - поспешно добавил Флавий, покраснев.

Виниций снова обратился к Муцию.

- Так ты говоришь, что это написал Руф? - спросил он, указав на табличку.

- Да, - подтвердил Муций. - Мы подумали, что с вашим опытом судьи вы сразу же увидите, что надпись стене храма поддельная.

- Я не очень разбираюсь в графологии, - признался сенатор, но по всему было видно, что эта мысль заинтриговала его.

Шагнув к окну, он постоял там немного, попеременно разглядывая то табличку, то надпись на стене.

Наконец он произнес:

- Эти две надписи, безусловно, выглядят очень похожими.

- Они и должны быть такими, если кто-то нарочно постарался, - хмыкнул Публий.

Виниций вновь повернулся к мальчикам. Усевшись прямо перед ними, он принялся пытливо их разглядывать.

- Так и быть, - наконец проговорил он. - Я займусь вашей теорией.

Сенатор обратился к хорошо одетому рабу, который в течение всего разговора почтительно держался в стороне:

- Сульпиций, пойди узнай, дома ли Скрибон. Попроси его зайти ко мне немедленно. Если он уже в библиотеке Аполлона, найми носилки и доставь его сюда.

Раб поспешил выполнить приказание. Виниций уселся поудобнее и разрешил мальчикам сесть тоже.

- Скрибон - директор библиотеки Аполлона, - пояснил он. - Самый известный в Риме знаток почерков. Если Скрибон подтвердит, что надпись подделана, значит, она подделана. А если он скажет, что она настоящая, так оно и есть.

- Она подделана, - убежденно произнес Муций.

- Это Скрибону решать, - рассудил Виниций.

- А что вы сделаете, если окажется, что она все-таки подделана? - спросил Флавий.

- Не знаю, - рассмеялся Виниций. - Но, по крайней мере, мы будем знать, что Руф не виноват. Вряд ли бы ему взбрело в голову подделывать собственный почерк, как думаете?

- Конечно нет! - хором отозвались мальчики.

Они чувствовали себя гораздо лучше. Виниций оказался не таким уж несговорчивым. Теперь они беседовали вполне дружески; сенатор расспрашивал ребят о родителях, о школе и о том, кем они хотят стать.

- Я хочу быть сенатором, - заявил Юлий. - Отец иногда берет меня с собой в Сенат, чтобы я учился.

- А я собираюсь стать возничим колесницы, - звонко и пронзительно громко поведал Антоний. - Как это здорово - мчаться по арене в колеснице, запряженной четырьмя горячими арабскими скакунами! Зрители будут забрасывать меня цветами, а император увенчает лавровым венкам...

Приятную болтовню прервали голоса за дверью. Через секунду вошел Сульпиций в сопровождении маленького старичка с длинной седой бородой - Скрибона. Мальчики тут же сообразили, что он, должно быть, грек. Почти все ученые мужи в Риме были греками; кроме того, римляне не носили бороды.

Скрибон обходился без тоги. На нем была только потрепанная туника, которую давным-давно нужно было отдать прачке. И хотя пришелец выглядел как нищий, сенатор приветствовал его с большим уважением.

- Очень любезно с вашей стороны, что вы пришли, - сказал Виниций и начал объяснять, зачем он пригласил Скрибона.

Старик внимательно слушал, наклонив набок голову.

- Громче! - то и дело нетерпеливо повторял он. Наконец взял табличку, поднес ее близко к глазам и раздраженно спросил:

- Кай-болван? Кто этот Кай?

Добродушие Виниция тут же испарилось, он досадливо поморщился и буркнул:

- Кай - это мой сын.

- Я так и думал, - невозмутимо заметил Скрибон. Он прочистил ухо пальцем, а потом изрек приговор: - Это написано мальчиком примерно двенадцати лет. Почерк неустойчив, но уже обрел свой характер. А где предполагаемая подделка?

- Вон там, на стене храма, - ответил Виниций, указывая на окно.

Скрибон подошел к окну, но едва взглянул на храм.

- Слишком далеко для меня, - заключил он. - Я близорук, поэтому придется подойти поближе.

Виниций и Скрибон вместе с мальчиками вышли из дома. Когда они проходили по главному залу, с кушетки вскочила Клавдия и присоединилась к ним.

- Ну, как отец? - шепотом спросила она Муция.

- Мы нашли с ним общий язык, - ответил тот довольно снисходительно.

Они вышли через парадную дверь и прошли совсем немного до храма Минервы. Скрибон вновь внимательно рассмотрел табличку. Затем он подошел к стене так близко, что кончик его носа почти касался каменной кладки, и долго стоял в тишине, изучая буквы, написанные красной краской.

Наконец он произнес:

- Краска попала в середину буквы "о", и верхний край "а" тоже смазан. Но эти детали не собьют меня толлку.

Мальчишки задержали дыхание. Скрибон не торопился. Он достал из туники большой многоцветный платок, не спеша вытер нос, спрятал платок обратно и снова принялся разглядывать то стену, то табличку. В конце концов он произнес:

- Надпись на стене и табличке сделана одной и той же рукой.

ПРОМОКШАЯ ОДЕЖДА И ПУСТАЯ КОПИЛКА

Виниций. который до сих пор был таким покладистым, снова пришел в ярость.

- Немедленно приведите этого Руфа ко мне, - прорычал он. - Я с ним поговорю.

Поблагодарив Скрибона за услугу, он взял за руку Клавдию и возвратился в дом. Скрибон отдал табличку Юлию и зашагал прочь. Мальчики злобно посмотрели ему вслед.

- Из-за него все рухнуло, - сказал Публий.

- Итак, Руф солгал нам, - пробормотал Муций. - Все же я мог поклясться, что он говорит правду.

- Какая теперь разница? - рассудил Юлий. - Жребий брошен, и Скрибон разрушил наши планы. Похоже, Руф попал в переделку.

- Но он еще может убежать, - напомнил Флавий.

- Теперь слишком поздно, - вздохнул Муций. - К тому же он не хочет. Давайте лучше приведем его.

На этот раз они совсем не торопились. Шли нога за ногу и до дома Претония добирались не менее пятнадцати минут.

Старый седобородый раб, открывший им дверь, выглядел бледным и перепуганным.

- Слава богам, что вы пришли! - воскликнул он. - Госпожа уже несколько раз о вас спрашивала. Входите быстро. Случилось что-то ужасное.

Каждый из ребят почувствовал внутри какую-то пустоту. Они разволновались настолько, что забыли снять сандалии и, кинувшись к главному залу, замерли в нерешительности на пороге.

Лучи солнечного света падали сквозь отверстие в потолке на домашний алтарь, украшенный первыми весенними цветами. На кушетке спала кошка. На первый взгляд все дышало спокойствием и гармонией. Но потом мальчики увидели мать Руфа, Ливию, неподвижной сидящую в кресле возле стены, увешанной до потолка коллекцией оружия ее мужа. Ливия была в слезах, ее окружили в смятении любимые рабыни. Завидев ребят, Ливия вскочила на ноги и подошла к ним.

- Руф арестован, - произнесла она, стараясь, чтобы голос не дрожал.

Мальчики онемели от ужаса.

- Вы должны помочь мне, - взмолилась Ливия. - Ведь вы его друзья, не правда ли? И знаете, что он ничего дурного не совершал. Мне сказали, он виновен в осквернении храма. Не могу в это поверить - мой сын не способен на бесчинство. Примерно с час тому назад пришел центурион с двумя воинами забрать моего мальчика в тюрьму. Руф был в это время в своей комнате, но он, должно быть, услышал, как говорили о нем, потому что вышел, завернувшись в одеяло, и спросил: "Что случилось, мама?" Центурион положил руку ему на плечо и сказал: "Ты оскорбил нашего императора, и потому я тебя арестую". Руф вырвался и подбежал ко мне, заливаясь слезами: "Мама, клянусь, я не виноват". Он был белый, словно моя туника. Руф хотел сказать что-то еще, но центурион прикрикнул на него, велев замолчать, и даже пригрозил ребенку мечом. Они увели его в чем он был, не позволив даже одеться. Я чуть не сошла с ума. Хотела побежать за ними, но мои девушки удержали меня. Они боялись, что и меня могут арестовать. Мой бедный мальчик, - всхлипнула она, - это неправда, неправда!