Мои покойные жёны - Джон Карр

— Берегитесь! — послышался крик в сгущающейся темноте. — Военная полиция!

Впоследствии Деннис Фостер так и не смог понять, каким образом Мастерсу удалось сыграть роль спасательной бригады, будучи в одиночестве. Держа одной рукой Берил, а другой Денниса, он потащил их в глубь аркады и, используя всю конструкцию как ковш, подхватил по дороге яростно жестикулирующего Г. М. и оглушенного мистера Мак-Фергаса.

— Где-то здесь задняя дверь! — крикнул Мастерс. — Откройте ее!

— Но послушайте, Мастерс!.. — запротестовал Г. М.

— Откройте ее, сэр! — прошипел старший инспектор Деннису.

Зал погрузился в призрачный сумрак, где мерцали разноцветные огоньки, и опрокинутый автомат для пинбола звенел, как взбесившийся кассовый аппарат. Радио сопровождало пением «Дым попадает вам в глаза» прибытие военной и гражданской полиции.

— Нашел! — воскликнул Деннис, нащупав дверь. — С тобой все в порядке, Берил?

— Я ч-чувствую себя ужасно! — послышался дрожащий голос девушки. — Через несколько минут я начну хохотать. Но не сейчас.

— В двери есть ключ, мистер Фостер? — спросил Мастерс.

— Да.

— Выходите! — Мастерс вытолкнул их в прохладную темноту. — Заприте дверь снаружи и просуньте под нее ключ. Если они найдут дверь запертой, а ключ лежащим внутри, то могут не догадаться, в чем дело.

— Хорошо.

— Я, полицейский офицер, — негодовал в темноте Мастерс, — помогаю нарушителям порядка сбежать вместо того, чтобы арестовать их! Ну и ну!

— Кого вы подразумеваете под нарушителями порядка? — отозвался смертельно оскорбленный Г. М. — Черт возьми, Мастерс, что такого я сделал? Ровным счетом ничего!

— Ничего, сэр?

— Слушайте, Мастерс. — В голосе Г. М. послышались виноватые нотки. — Мы неподалеку от задней двери одного паба. Владелец — мой старый приятель.

— Я это знаю и на это рассчитывал, — мрачно произнес Мастерс. — Пошли!

В суматохе Деннис полностью утратил чувство ориентации. Он только знал, что они находятся в узком мощеном проходе с высокими кирпичными стенами по обеим сторонам, в котором дует прохладный ветер и над которым на черном небе мерцают звезды. Они неуверенно сделали около двадцати шагов. Г. М. шел впереди.

Именно он открыл дверь в маленький задний коридор душной и грязной пивной. За аркой, прикрытой занавесом из бусин, слышался гул голосов среди табачного дыма и запаха пива. Занавес тотчас же отодвинул коренастый мужчина с помятым лицом и без пиджака, который с подозрением уставился на них.

— Привет, Элф, — поздоровался Г. М.

Перемена была разительной.

— Да ведь это сэр Генри! — воскликнул хозяин, сверкнув золотыми зубами в улыбке. Но радушие сразу сменилось беспокойством. — Опять угодили в передрягу?

— Ничего особенного, Элф. Просто небольшой конфликт с копами.

— Ваш друг тоже коп, верно?

— Верно, Элф. Но сейчас он не на службе. Задняя комната свободна?

Элф многозначительно подмигнул:

— Идите туда, заприте дверь и не открывайте ее, если не постучат три раза — это буду я. Предоставьте все мне, приятель. Я позабочусь, чтобы вас не беспокоили.

Они оказались в маленькой комнатушке, настолько полной застоявшегося табачного дыма, что он уменьшал и без того слабый свет. Окна были запечатаны картоном, хотя в затемнении уже не было надобности. Очевидно, здесь недавно была вечеринка — стулья были отодвинуты от большого круглого стола, на котором виднелись влажные кольца от стаканов. Над камином с ржавой решеткой висела гравюра, изображающая хайлендского[13] оленя.

Заперев дверь, Мастерс подошел к сэру Генри Мерривейлу, который сел за стол, и остановился перед ним, упершись кулаками в бока.

— Ну? — осведомился он.

— Что «ну»? — ворчливо отозвался Г. М.

— Вам не стыдно за себя?

Лицо Г. М. приняло выражение стоического мученичества.

— Объясните мне, Мастерс, почему такие вещи постоянно происходят именно со мной? Я иду по жизни с достоинством, ведя себя как лорд Честерфилд… — Г. М. абсолютно искренне этому верил, — и тем не менее всегда становлюсь жертвой какого-то чертова заговора. Можете объяснить почему?

— Конечно могу, — без колебаний ответил Мастерс. — Потому что вы сами на это напрашиваетесь. Если бы вы спокойно сидели в вашем клубе или дома с хорошей книгой и занимались тем, что подобает человеку вашего возраста, то не попадали бы в такие истории. Устраивать погром в развлекательном центре! Раздавать туалетную бумагу у входа в кинотеатр!

— Я не раздавал туалетную бумагу, черт побери! Я только сказал…

— А вы, мистер Мак-Фергас?

Шотландец, стоящий к ним спиной, опираясь локтями на каминную полку, был погружен в бездну каледонского[14] раскаяния.

— В меня вселился дьявол, — сокрушенно отозвался он. — На этот раз я не могу сваливать вину на виски.

— Что до вас, сэр Генри, вам послужит уроком, если завтра утром вы обнаружите у вашей двери одного из наших ребят. Говорю прямо, это может стоить вам шести недель тюрьмы.

— Не понимаю, как они смогут меня разоблачить, Мастерс.

— Не понимаете, вот как? — осведомился старший инспектор. — Где ваша шляпа?

Руки Г. М. взметнулись к лысине.

— Вы оставили ее в аркаде, не так ли? А на ней написано ваше имя.

— Я топтал ее! — простонал мистер Мак-Фергас. — В меня вселился дьявол!

— Это во-первых, — продолжал неумолимый Мастерс. — А во-вторых, я позволил вам прийти в «Страну игр» и посмотреть, как я арестую Джо Крота, если он там появится. Но, по-вашему, сколько шансов за то, что он теперь туда придет, если вы разнесли аркаду на мелкие кусочки? Ни… — Он вовремя сдержался, взглянув на Берил и судорожно глотнув. — Ни одного. Факт в том, сэр, что вы и меня втянули в жуткие неприятности.

Несмотря на всю браваду, Г. М. смотрел на Мастерса с видом получающего нагоняй Утенка Доналда.[15]

— Не то чтобы я не мог все уладить, — добавил старший инспектор, тыча пальцем в лицо Г. М. — Я могу и сделаю это, но при одном условии.

— При каком?

— Что вы перестанете строить из себя оскорбленную невинность, — ответил Мастерс, стукнув кулаком по столу, — и дадите мне совет по поводу дела Бьюли.

В дымной комнате с запотевшими стенами, где мистер Мак-Фергас почти проливал слезы под гравюрой хайлендского оленя, воцарилось долгое молчание.

— Шантаж, а? — осведомился наконец Г. М.

— Нет, сэр, это не шантаж.

— А мне это чертовски его напоминает, сынок.

— Если бы у нас не было новой информации, я бы не стал упоминать об этом в тысячный раз. Но похоже, она у нас появилась.

— В самом деле? Что за информация?

— Это, — Мастерс подтолкнул вперед Берил, — мисс Уэст, театральный режиссер, поставивший много пьес с участием мистера Брюса Рэнсома. А этот джентльмен — мистер Деннис Фостер, который… хм!..

— Солиситор[16] мистера Рэнсома, — подсказал Деннис.

Мастерс при всем желании не мог бы сделать более удачного представления, чем первое. Все, связанное со сценой, неизменно привлекало внимание сэра Генри Мерривейла, чьи собственные наклонности в этом направлении иногда приводили к плачевным результатам. Достав из кармана портсигар, Г. М. разглядывал Берил с интересом упыря.

Деннис с тревогой заметил, что Берил бледна как привидение.

— Когда я прислал вам большое досье на Роджера Бьюли, сэр, вы прочитали его? — снова заговорил Мастерс.

— Нет! — упрямо заявил Г. М.

— Бросьте! Давайте играть честно. Прочитали или нет?

— Ну… — Г. М. уставился на черную сигару, которую вертел в пальцах. — Может, я заглянул в него посмотреть, из-за чего полиция устраивает такую суету.

— Помните нашего свидетеля в Торки?

— Рыжеволосая девица по имени Милдред Лайонс, — тут же ответил Г. М. — Машинистка, которой всучили фальшивый десятишиллинговый банкнот. Она заглянула в окно и увидела… много чего.

— Значит, помните?

— Может быть, у меня была причина для запоминания, — задумчиво промолвил Г. М. — Но послушайте, сынок! Какое все это имеет отношение к благородной актерской профессии? Мэм, — обратился он к Берил, принимая величавую позу и отвешивая поклон, насколько позволяло брюхо, — я ваш покорнейший слуга.

— Б-благодарю вас, сэр Генри. — Берил принужденно улыбнулась — ее взгляд оставался настороженным.

Мастерс пресек поток любезностей.

— Какой-то неизвестный автор, — объяснил он, — написал пьесу о Бьюли и прислал ее мистеру Рэнсому. И этот автор знает слишком много. Он знает, что свидетелем была женщина, знает, куда она заглянула и что увидела, — короче говоря, знает все, что считалось известным только полиции, вам и самой мисс Лайонс.

Снова наступило молчание, но совсем иного рода.