Социализм и капитализм в России - Рой Медведев

Из каких кирпичей надо складывать социалистическое общество и новую экономику, Ленин тогда не знал. Но у всех большевиков была тогда уверенность, что их первая и главная задача состоит в том, чтобы «экспроприировать экспроприаторов» и ликвидировать частную собственность на средства производства. Отсюда легко делался вывод о желательности полной ликвидации частной собственности как общественного института, а следовательно, и об упразднении торговли и товарного производства. Для более умеренных германских социал-демократов вопрос о товарном производстве при социализме еще являлся предметом дискуссий. Но для более радикальных российских социалистов серьезных споров на этот счет не было. Даже такой авторитетный социалист-народник, как Петр Лавров, писал еще в 1876 году в книге «Государственный элемент в будущем обществе»: «Социальная революция должна начаться немедленным и неуклонным обращением всякого имущества в имущество общее, уступки здесь невозможны. Существование рядом, даже временно, социалистического строя и частной собственности представляет грозную опасность для нового социалистического строя, так как на другой день после революции проснутся старые привычки и влечения»[61]. О необходимости ликвидировать товарное производство в России в переходный период не раз писал и говорил Николай Бухарин. Еще более радикален был на этот счет Лев Троцкий, мысливший категориями не столько русской, сколько мировой революции. Он заявлял: «Задача, которая поставлена сейчас перед человечеством, как задача его жизни и смерти, именно: превращение всей земной поверхности, недр земных и всего, что на земле возведено трудом человека, в одно все более и более планомерное, руководимое по общему замыслу, мировое хозяйство, где распределение продуктов происходит так, как в одном большом артельном поместье»[62].

Вся эта крайне поверхностная и невнятная концепция «первых шагов социалистического строительства» мало подходила к российским условиям начала 1918 года, и Ленин вынужден был лихорадочно искать каких-то новых решений. В отличие от Маркса и Энгельса, Ленин должен был не только высказывать и обсуждать те или иные теоретические положения, но и действовать. Он должен был руководить реальной экономической политикой только что созданного пролетарского государства. У Ленина имелся в данном случае вполне конкретный предмет исследования. Ленин пытался анализировать те социальные и экономические процессы, которые происходили в России под влиянием деятельности самих большевиков, а также идущие в стране стихийные процессы. Стихийный и вольный рынок, спекуляция хлебом, обмен между городом и деревней, коммунистические субботники, раздел помещичьей земли, работа национализированных заводов и фабрик, железных дорог – все это было предметом внимания и анализа.

Однако у Ленина не было никакой возможности для основательного изучения тех процессов, которые происходили в политике и в экономике России в 1918–1922 гг., и его концепции «реального» социализма не могли обрести какой-то цельности, они были обрывочны и противоречивы. Не слишком преуспели в этом же деле и другие большевистские теоретики. Особенно большие просчеты были допущены большевиками по отношению к мелкому частному производству, включая, разумеется, и крестьянское хозяйство. Ленин повторил здесь ошибки Маркса, Энгельса, Каутского и других авторитетных теоретиков марксизма и социализма. Следуя догмам ортодоксального марксизма, Ленин сразу же после революции занял резко отрицательную позицию по отношению к торговле и обмену, пытаясь заменить их прямым продуктообменом. Разработанная при участии Ленина и принятая в марте 1919 г. Программа РКП(б) провозглашала такие цели, как максимальную централизацию всей хозяйственной деятельности страны, замену торговли планомерным распределением продуктов труда, принудительное объединение всего населения в единую сеть потребительских коммун, выравнивание всех заработных плат всем группам трудящихся, безденежные расчеты и подготовка к отмене денег. Эти цели и проекты исходили из эпической идеи скорейшего введения нетоварного социализма.

Ленин явно недооценивал опасности сверхцентрализации и монопольного ведения производства при социализме, он недооценивал сложности управления современным производством, а также важности разумной децентрализации этого производства. Он, напротив, специально подчеркивал необходимость как можно большей централизации по всей стране промышленного производства и особенно крупного производства.

Уже к марту 1918 года в Советской России были национализированы сотни крупных и средних предприятий. Однако централизованное управление этими предприятиями еще не было налажено. В этих условиях оказалось популярным предложение о введении на предприятиях рабочего самоуправления, даже о передаче национализированных предприятий в собственность коллективам рабочих. Подобного рода предложения возникали в социал-демократической среде и в XIX веке. В США было создано небольшое число коммун и самоуправляемых предприятий. Ф. Энгельс попытался обобщить этот опыт, и он относился к практике самоуправления на производстве весьма положительно. Он писал в одном из писем, что «свободное самоуправление должно быть нашим лучшим орудием при преобразовании способа производства»[63]. Оценивая способность самих рабочих руководить обобществленными заводами и фабриками, Энгельс отмечал: «Наши рабочие способны на это, о чем свидетельствуют их многочисленные производственные товарищества, которые там, где полиция не подавляла их намеренно, управлялись так же хорошо и гораздо более честно, чем буржуазные акционерные общества»[64]. Но Ленин не был знаком с этими высказываниями Энгельса, которые содержались в его переписке с европейскими социал-демократами. Следуя логике своих рассуждений о предельно возможной централизации промышленности. Ленин занял резко отрицательную позиции по отношению к различным формам групповой собственности и самоуправления. С обычной для него резкостью он писал: «величайшим искажением основных начал советской власти и полным отказом от социализма является всякое, прямое или косвенное узаконение собственности рабочих отдельной фабрики или отдельных профессий на их особое производство или их право ослаблять или тормозить распоряжения общегосударственной власти…»[65]

Время с весны 1918 года и до весны 1921 года было в Советской России с точки зрения ее экономики периодом военного коммунизма. Фактически все имущество страны было национализировано, любая собственность могла быть реквизирована на нужды армии и государства. В деревне проводилась политика продовольственной разверстки, торговля была заменена в городах прямым распределением продуктов питания и других предметов первой необходимости. Параллельно существовал и черный рынок, с которым Советское государство и мирилось, и боролось, причем самыми жестокими методами. С окончанием Гражданской войны некоторые из лидеров большевистской партии предполагали, что политика военного коммунизма будет сохранена или даже ужесточена. С таких именно позиций Николай Бухарин писал свою книгу «Экономика переходного периода». Как можно судить по замечаниям В. И. Ленина на полях этой книги, в конце 1919 года он против главных тезисов Н. Бухарина не возражал. У Ленина и не было тогда, на этот счет никаких других решений и предложений. Однако сохранить военный коммунизм в России оказалось невозможным. Чтобы сохранить власть ВКП(б), чтобы выйти из кризиса, надо было искать новые решения, новые программы, новую концепцию и социализма, и путей перехода от капитализма и феодализма к социализму. Именно Ленин начал этот поиск. Уже в январе и феврале 1921 года он мучительно думал о путях выхода из возникшего тупика.

Отнюдь не Ленин был автором предложения о замене продовольственной разверстки продовольственным налогом, а следовательно, и об относительной свободе торговли. Основные идеи всего того, что получило позднее название новой экономической политики, или НЭПа, разрабатывались в 1919–1920 гг. теоретиками из меньшевиков и эсеров. Ленин хорошо знал эти предложения, но вначале решительно их отвергал. Надо сказать, что еще в годы Гражданской войны прежняя вражда между большевиками и другими социалистическими партиями России существенно смягчилась. Только немногие из известных деятелей меньшевистской и эсеровской партий приняли в Гражданской войне сторону белых армий и работали в 1919–1920 гг. на третьестепенных постах в политических структурах генеральских диктатур. Меньшевики возобновили в 1919 году работу в Советах, а их газета «Вперед» свободно издавалась в Москве. Были амнистированы почти все лидеры левых эсеров, и в июне 1919 года левые эсеры провели в Москве очередной съезд своей партии. Некоторые меньшевики и эсеры, освобожденные из тюрем, сразу же отправлялись на Южный и Восточный фронты, иногда в качестве военных комиссаров. За сотрудничество с большевиками «ради спасения революции от торжества белогвардейской реакции» высказались многие организации и часть лидеров правых эсеров, включая активных деятелей Комуча В. Вольского и И. Майского. Руководство эсеровской партии провело переговоры с большевиками в Москве, предлагая образовать России единую социалистическую партию «на основе последовательного демократизма и принципов научного социализма».