Стена Зулькарнайна - Джемаль Гейдар Джахидович

Сегодняшний мусульманин, для которого вера является альфой и омегой жизненной активности, должен как можно скорее освободить свой ум от влияния клерикального пустословия. Ему следует понять, что он — скромный верующий — по милосердию Всевышнего оказался последней преградой, которая отделяет род человеческий от полного банкротства и списания в убыток. Ислам сакральная оппозиция Року, а значит, и тому глобалистскому обществу, той мировой системе, которая транслирует фундаментальную антидуховность Рока на земном человеческом уровне. Чем скорее мусульманин поймет, что его религия есть не что иное, как стратегия последней войны, тем лучше это будет в первую очередь для его личной судьбы.

АВРААМИЗМ ПРОТИВ “ЕСТЕСТВЕННОЙ РЕЛИГИИ”

Интервью интернет-изданию «Полярная звезда»

ПЗ: В своих работах вы выступаете против традиционных религий, понимаемых как язычество. С чем связано ваша такая непримиримая позиция? Что такое, в вашем понимании, язычество?

Гейдар Джемаль: Если обратиться к самому звучанию слова, то язычник — это тот, кто говорит на чужом языке, принадлежит иным племенам — «языкам». Но такое понимание характерно для русского языка. В латыни язычник — это pagan, то есть «сельский», что объясняется довольно просто: христиане жили в городах, тогда как в сельской округе продолжали оставаться язычники. Это христианский контекст, в еврейской традиции gentile — это то же самое, что «языки», в исламе же — это “кафара”, от слова “покрывать, закрывать, скрывать”, то есть, таким образом, язычники — это те, кто скрывает истину, прячет ее. Таковы различные значения этого слова. Но дело не только в значениях слова.

Есть религии откровения, и есть религии созерцания. Религии созерцания — это, как говорили в XVIII—XIX века, естественные религии, данные человеку в силу того, что он способен воспринимать. Есть внешний мир, есть реальность, и наиболее совершенные люди способны воспринимать ее в наиболее чистом виде путем прямого созерцания. Это то, что открывается безграничному потенциалу предельно возможного человеческого опыта. Эти естественные религии — и есть язычество. Тогда как религии откровения — это вторжение некоего импульса, который приходит из сферы, находящейся в принципиально ином мире. И этот импульс приходит в форме откровения, послания, вложенного в уста пророков.

ПЗ: Можно ли жестко разграничивать эти типы религии, когда и в той и в другой части есть огромная доля взаимопроникновения; если взять тех же древнегреческих орфиков — это традиция как раз пророчествования, оракулов, что тоже есть форма откровения.

Г. Джемаль: Под пророчеством мы должны понимать совершенно определенные вещи. Если вы обращаетесь к вашему бессознательному — это одно. Русское слово «пророчество» связано с «речением», вы обращаетесь к бессознательному, которое начинает вещать. А в арабском языке, так же как и в иврите, смысл слова “пророк” («расул») с этим совершенно не связан, это слово — «расул» — означает «посланный». Это не шаманы, не пифии, не гадатели, а посланные Богом Авраама, Исаака, Иакова, Иисуса, Мухаммада.

Но что это за Бог? Он не имеет никакого отношения к тому, что дается нам в опыте самого чистого созерцания, не открывается ни интуиции, ни уму ни созерцанию. Это главное принципиальное отличие, это принцип абсолютного разделения с воспринимаемым субъективно и интуитивно «единством бытия».

ПЗ: Насколько совпадает или не совпадает этот Бог с Абсолютом буддизма и дао, как можно отличить, послали тебе что-то, или же это форма коллективного или индивидуального бессознательного?

Г. Джемаль: Это крайне просто. Во-первых, по поводу Абсолюта. Он абсолютно противостоит Богу авраамической традиции. Зерван персов, Брахма индуистов арабским словом называется Дахр. Дахр — это есть рок. Вращающийся, простирающийся во все части, поглощающий личность. Это бескачественный Абсолют, который иногда еще интерпретируется как небо. Бескрайнее небо. В Коране упоминаются бедуины, которые не хотели принимать ислам. Они говорят: мы живем, и мы умираем, и убивает нас только Дахр, то есть Рок. Мы являемся объектами воздействия Рока. И Дахр — это Зерван, Брахма, Уранус — бог всех народов естественных религий. Аллах называется победителем Дахра, нет победителя, кроме Аллаха, и Аллах — победитель Дахра. Это абсолютная оппозиция Року.

ПЗ: То есть это не формы одного и того же?

Г. Джемаль: Это абсолютная оппозиция. Есть Дахр, который представляет собой несущее всю полноту возможностей Ничто, Ничто, которое извергает и стирает. Есть оппозиция ему, которая была в принципе невозможна и о которой мечтали, бросая обреченный вызов, греческие герои. Трагедия героя в том, что всем правит рок. И трагедия в том, что рок победить невозможно. А суть монотеизма в том, что он вводит в идеологический, духовный инструментарий четко отстроенную стратегию оппозиции року. В этом весь его смысл. Трагедии являются предмонотеистической драмой, обреченностью героев, пока их еще не возглавил Пророк.

Бога нельзя ни видеть, ни созерцать. Он может только в откровении Себя обнаружить. А в откровении Он обнаруживает Себя, только послав кого-то. А как понять, что то, что пророк говорит, не имеет своим источником человеческое бессознательное, а является словом Бога? Очень просто. Это заявлено характером послания, которое отмежевывается от всего наследия коллективного человеческого бессознательного. Ни один лжепророк не может сымитировать чистого отмежевания от человеческого коллективного бессознательного. Лжепророк всегда попадется, у него будет тело святого, а ухо свиньи. Вы, имея дело с лжепророком, будете сталкиваться с архетипами, присущими вашему собственному опыту, и скажете: «Да я сам это знал, это наши старики говорили, что тут нового».

Еще важное отличие естественной религии от религии откровения. Ни в одной традиции естественной религии не содержится принцип предания себя: те, кто поют гимны Брахме в Ригведе, не говорят о том, что они предают себя. Там нет предания себя. Там нет экзистенциального предания себя чему-то, что идет против потока тварного существования. В естественных религиях не существует самопожертвования.

ПЗ: А герои греческих трагедий — это не самопожертвование?

Г. Джемаль: Герой — это человек, бросающий вызов. Бросающий вызов прежде всего на основании своего происхождения: нет греческого героя, который бы не имел богов в своей родословной. Он бросает вызов року, потому что он не хочет мириться с участью жалких смертных. В конечном счете это перенос олимпийской гордыни в человеческую плоскость, вызов незаконных «сыновей» равнодушным «отцам».

Самопожертвование, мученическая смерть — это совсем другое, потому что это имеет аспект гносеологический. Дело в том, что в русском языке это звучит как “мученик”, а в арабском языке “шахид” — это “свидетель”. И по-гречески «мартирос» тоже имеет значение «свидетель». Греческое и арабское значение совпадают в том, что мученики своей смертью прежде всего свидетельствуют. В системе естественных религий центром является личная реализация сверхъестественного опыта. Мученик же свидетельствует то, что никоим образом нельзя испытать, кроме как в парадоксальном волевом утверждении, которое называется «джахда» (от того же корня — «джихад»).

То, что по канонам естественной религии «не существует», мучеником утверждается как существующее. Это краеугольный камень, отвергнутый строителями, который ляжет в основание храма. В этом самая резкая оппозиция монотеизма политеизму и пантеизму.

ПЗ: Будда, например, тоже бескомпромиссно выступает против существующего порядка, идет против потока вещей. Будда был послан?

Г. Джемаль: Будда не был послан, а он и не говорил, что послан. Будда был просто кшатрием, восставшим против засилья брахманов. Он выступил против касты брахманов, которые держат все в своих руках, вяжут, разрешают, контролируют. Будда не был послан, он был восставший. Но восставший кшатрий не обеспечен духовным импульсом, поэтому рано или поздно он проиграет. В результате буддизм исторически проиграл, потому что сегодня буддизм — одна из самых клерикальных религий. Монах на монахе, далай-лама на далай-ламе. Ничего от первоначального буддизма не осталось, кроме концепций, проповедуемых на Западе. Буддизм реально — это поповщина. Почему это поповщина? Потому что кшатрий сам по себе может восстать, истребить непосредственных врагов, но трансцендентно он не обеспечен. Именно к кшатрию приходит пророк, и он приносит ему благовестие, и в соединении с кшатрием возникает совершенно новая ситуация. И вот тогда то, что возникает, приобретает характер неумолимого противостояния Ветхой традиции.