Разная доля нас ожидает - Александра Черчень

— Она твоя, и это уже диагноз, кажется, — откорректировала я. — А чем были недовольны Лилит и твой отец?

— Тем, что я поставил их в известность непосредственно перед отречением, — ответил Рыж, и склонился, легко целуя мой висок, скользя губами по скуле. — Ну и, разумеется, они не могли не понимать, что без Надин тут не обошлось. Как и без Белого, которого, невзирая на распоряжения отца, я не могу убрать уже третий год, — он тихо рассмеялся.

— Как это? — шокировано осведомилась я.

— Ну, жалко, если говорить откровенно, — хмыкнул Рыж.— Я такие потрясающие мозги, как у Мерцающего, встречал всего пару раз в жизни, потому так глупо их отправлять на тот свет мне не хотелось. Это раз. Ну и он мне нравится. Поэтому, незадолго до того, как послать убийц, я сам же отправлял охранников, на уровень выше.

Вот те раз!

Но по порядку!

— Глава может приказывать, и ты обязан подчиняться?! А Кейран в курсе этого всего?!

— Обязан, — кратко ответил Пламенеющий. — Почему — не расспрашивай, ладно? А Кей... — тут рыжий усмехнулся. — Разумеется, Аль. И не раз возвращал мне должок, оказывая поистине неоценимые услуги и предоставляя важную информацию. Серый Кардинал...

— Кажется, ты говорил, что вы друзья.. — вспомнила я. — Мда, ооочень своеобразные.

— Ну, по-другому не получается, — немного грустно улыбнулся Рыж, отстранился, но прижимать к себе не прекратил. — Именно поэтому я и хотел уехать... но императорская семья так неудобно померла в полном составе!

Я с возмущением посмотрела на рыжую осень, не понимая, как можно быть таким циничным. Он, видимо, поняв причину моего настроя, снова заговорил:

— И не гляди так, я никогда не позволял обольщаться на мой счет!

— Нет, — опустила глаза я. — Просто интересно, что будет, когда ты перестанешь хотеть быть для меня хорошим... Ты ведь страшный человек, Ев.

Он молчал долго. Так долго, что мне уже начали закрадываться нехорошие мысли, и сидеть в его объятиях становилось все неуютнее. Наконец, Рыж заговорил:

— Как интересно у нас с тобой сегодня получается...

— Знакомимся? — предположила я. Не поднимая головы с его плеча я следила за тем, как небо расцветает алым пожаром раннего заката, как эти блики агонизирующего солнца рассеиваются по стенам комнаты, раскрашивая их в так полюбившиеся мне оттенки меди и пурпура. Повернула голову, ухватила прядь волос мужчины, подняла к лучу, пробившемуся сквозь штору и, любуясь искристыми переливали, медленно проговорила: — Ну, здравствуй, Евгран Пламенеющий...

— С каких это пор для тебя исчез Рыж? — тихо спросил в ответ Ев.

— Возможно, с тех, когда умерла Аля... — почти неслышно пробормотала я, неосознанно прижимаясь к нему плотно-плотно, в попытке взять хоть немного тепла, потому что мне стало зябко, глаза защипало, и я с каким-то отстраненным изумлением ощутила, как по холодной щеке скользнула почти обжигающая слезинка. — А то, что ещё живо, мне самой вытравить придется.

— Кусочки души всегда так больно терять, — его губы поймали соленую каплю, и Алый ласково приподнял мой подбородок, заставляя посмотреть на него. — Но я не понимаю, почему ты хочешь так поступить. Без стержня вся наносная броня — это всего лишь мягкий панцирь, которому не на что опереться, неоткуда получать силы. Зачем ты сама себя разрушаешь? Основу, настоящую суть, и только ради того, что кто-то сказал, что так должно быть?! С каких это пор моя девочка стала верить тому, что ей просто скажут?! Слезы уже текли не переставая, и он даже не пытался их стереть, пристально глядя мне в глаза, как в душу, и я не могла отвести взгляда от любимого малахита, тихо всхлипывала, прикусывала губу, чтобы не сорваться на рыдания, и отвернуться не могла. Контакт прервал сам Рыж, просто стремительно пересадив меня к себе на колени, обнял, я обхватила его руками за плечи, утыкаясь лицом в шею, и судорожно выдохнула. А потом были слезы. Все те же соленые, обжигающе горячие, горькие и абсолютно беззвучные слезы.

— Почему у меня такое стойкое ощущение начала конца?! — почти прорычал Евгран, почти до боли сжимая меня в объятиях. — Почему?! Я сделал всё, что мог, и даже больше, чтобы всё было хорошо! Чтобы всё было ровно!

— И пока всё идет ровно... — невесело хмыкнула я, осторожно гладя его шею. -Разве нет? Я люблю тебя... и правда, люблю. То, что от меня осталось в этой клоаке из власти и политики, уцелело только благодаря тебе и Мариоль. Но и Мари меняется... только ты прежний. — я неожиданно рассмеялась, даже сама ощущая в этом отзвук безумия. — Какой был двуличный, такой и остался. Как монета... но таким и дорог. Вот только, Рыжик, а сможешь ли ты принять меня новую? Всякий раз, когда сталкивались Евгран Пламенеющий и Александра, это ничем хорошим не заканчивалось. Как и Пламенеющий и Альена. Мы с тобой были, жили всего лишь на тех кратких границах дня и ночи, которые с боем вырывали у реальности.

— Надо просто взять себя в руки и всё обдумать, — уверенно начал Пламенеющий, немного отстраняя меня только для того, чтобы коротко, крепко поцеловать и продолжить: — Наш настрой просто отвратительный. Тут даже топить не надо, только камень и веревочку подать, сами радостно на дно булькнем. Потому, Аль, сворачиваем отчаяние и слезоразлив, и разбираемся в подоплеке всего происходящего.

— И? — вскинула бровь, со вздохом принимая от мужчины белый платок и аккуратно вытирая лицо. — Какая ещё подоплека? Мы с тобой просто впервые встретились в частном порядке, но в официальных ролях.

— Скорее, ты не вылезла из своей царственной шкурки, — возразил рыжий, скользнув руками к моим ладоням, переплетая пальцы. — И заранее была негативно настроена. Причин вижу три. Нервное напряжение, от которого ты, собственно, и плачешь, старая ворона Надин ... — тут по лицу Ева на миг прошла тень, но он все так же ровно закончил. — И мой лучший друг, который занял оборотную сторону твоего сердца.

— Ты так спокойно об этом говоришь.

— А что мне делать? — с иронией посмотрел Евгран. — Закатывать сцену ревности, взвешивать твоё отношение, находить несоответствие и рушить-рушить-рушить то, что между нами есть? Нет ничего более отвратительного и губительного, чем ревность, любимая... Я вздрогнула от того, как он меня назвал. Впервые назвал... Такое горько-сладкое чувство... как и его губы, которые в очередной раз накрывают мои, но на сей раз в нежном, почти трепетном поцелуе. Наверное, такой он должен был быть в первый раз. Но у нас же всё не так, как у нормальных пар, ведь первый был такой же испепеляющий, как и огонь, из которого я вышла живой.

— Мне странно, — честно призналась, как только смогла снова говорить. — Ты ведь думаешь, что я... — покраснела, все же не в силах без смущения разговаривать о таком, и обтекаемо закончила: — Стала с ним женщиной.