Франкенштейн в Багдаде - Ахмед Саадави

Все трое сидели напротив него за деревянным столом, накрытым красной скатертью и непромокаемой пленкой. Перед каждым стояла банка «Хайнекена», стеклянная кружка и тарелка с жареным арахисом. Себе Махмуд заказал содовую. Им так и не удалось уговорить его хотя бы на одно пиво. Махмуда так и подмывало рассказать им. Он разглядывал их смеющиеся лица: Зейд Муршид, Аднан аль-Анвар и Фарид Шавваф. Насчет первых двух ас-Саиди уже все решил, да и третьего могли скоро выгнать из журнала – его судьба висела на волоске. Что касается самого Махмуда, то он стал вторым лицом в редакции. Как им сказать об этом потактичнее, чтобы они сгоряча не перевернули на него стол? Сообщить о решении ас-Саиди сейчас, прежде чем они напьются и потеряют над собой контроль? Или подождать, пока расслабятся и смогут выдержать удар? А может, ему тоже выпить для храбрости и ошарашить эту троицу плохими новостями? Махмуд никак не мог выбрать и в конце концов отложил разговор до завтра.

Они дурачились, Фарид Шавваф был особенно весел, время от времени мечтательно задумываясь о чем-то своем. В последние дни он дописывал сборник удивительных историй из жизни современного Ирака.

«Жаль, что не успеешь закончить книжку, друг… Потом не до этого будет!» – подумал про себя Махмуд, слушая воодушевленную речь Фарида о том, как важно эти фантастические, но действительно имевшие место случаи описать и сохранить для потомков, иначе весь этот интереснейший материал пропадет.

– А почему бы тебе не вести колонку в нашем журнале? – спросил Махмуд. – Страничка пользовалась бы успехом.

– Что?! В журнале? Прочитали, выбросили и забыли? Я говорю о книге!

– Одно другому не мешает. Сначала мог бы опубликовать их в журнале, потом выпустить книгой.

– Нет, не то… Надо сразу настраиваться на большой формат.

– Ну хорошо, тогда издавай сначала книгу, после напечатаем по частям у нас.

Зейд Мурщид и Аднан аль-Анвар переглянулись и громко расхохотались. Фарид же от обиды завопил:

– Да идите вы со своим журналом! Нужен он мне!

Интерес у Махмуда к этой теме мгновенно испарился… В заведении царил полумрак. В задымленном зале не протиснуться, полно молодых людей, еще больше мужчин в возрасте, с животами, усами и блестящими залысинами, почти все они, как узнал потом Махмуд, приехали из пригородов Багдада, а кто-то даже издалека. Все прелести подпольного бара без лицензии, скрываемого за вывеской обычного кафе. Убогое место, однако часто посещаемое Фаридом Шаввафом и компанией.

Друзья вышли слегка навеселе, то и дело отпуская шутки по поводу содовой, которой ограничился сегодня Махмуд, и вразвалку направились к площади. Оттуда Фарид Шавваф собирался взять такси до аль-Каррады, где снимал квартиру, а Зейд Муршид и Аднан аль-Анвар на другой машине планировали поехать в Баб-аш-Шарки.

Грязно-серый оттенок неба предвещал скорый закат. Они встали на площади аль-Фирдаус со стороны, противоположной гостинице «Новотель», и посмотрели налево, где парковались машины. Фарид без умолку трещал о своей книге, вместо того чтобы перейти дорогу и проголосовать. Но если бы в ту секунду он оказался на другой стороне, то нашел бы верную смерть. Там как раз разворачивался, чтобы на полной скорости устремиться к металлическим воротам гостиницы, оранжевый мусоровоз, груженный десятками килограммов динамита, способными произвести такой чудовищный взрыв, который эти четверо за всю свою жизнь не видели.

Фарид не мог совладать с собой: а что, если бы он оставил приятелей и перебежал улицу? Он раз за разом прокручивал в голове этот вполне реальный сценарий, ведь именно в десятке метров от главных ворот гостиницы он обычно ловил такси.

В момент взрыва они упали навзничь, и их присыпало землей и камнями. Первое, что пришло каждому на ум, что он ранен. Но уже через минуту, придя в себя и осмотревшись, они, движимые каким-то бессознательным порывом, спешили к месту взрыва. На приличном расстоянии от воронки на асфальте лежало тело мужчины без признаков жизни. Махмуд ткнул его пальцем, и мужчина зашевелился. Они подняли его на ноги, и Махмуд тут же узнал его – это Хади-враль, как прозвали его завсегдатаи кафе Азиза аль-Мысри. Хади обвел молодых людей взглядом, полным ужаса, вырвался из их рук и, несмотря на последовавшие крики, быстро зашагал прочь. Они были уверены, что он ранен, но ничего не соображает от шока.

Больше нечего было рассказывать. Других жертв теракта они не видели. Понятно, что смертник, сидевший за рулем взорвавшегося мусоровоза, сгорел дотла. Так они думали, наблюдая за служащими гостиницы, высыпавшими на площадь перед входом. Послышался вой сирен полицейских автомобилей, и они решили поехать в направлении Баб-аш-Шарки.

На площади ан-Наср Зейд Муршид и Аднан аль-Анвар сели в такси. Фарид передумал идти пешком и тоже остановил машину. Он был рассеян и крайне встревожен, от выпитого в подпольном баре спиртного не осталось и следа.

– Сейчас ты мог быть мертв… Язык без костей, поэтому жив остался… А все благодаря твоей книге и этим мистическим историям, – сказал ему Махмуд, расставив в своей речи такие же эффектные театральные паузы, как ас-Саиди.

То ли от потрясения от пережитого, то ли осмысливая последние слова Махмуда, Фарид продолжал сидеть с широко распахнутыми глазами, уставившись прямо перед собой.

Когда машина с Фаридом Шаввафом тронулась, Махмуд ощутил небывалый прилив сил и решил преодолеть расстояние до гостиницы «аль-Уруба» пешком. Он достал сигарету и сунул ее так и не зажженной в рот. Ему казалось странным, что в этих обстоятельствах, да еще после разыгравшейся на его глазах трагедии, он испытывает чувство полнейшего удовлетворения. Но копаться в себе и выяснять причину такого противоречия он не стал. В голове крутилась только одна фраза. Внезапно нахлынуло вдохновение, он вытащил диктофон и нажал на кнопку записи:

– Будь позитивен!.. Излучай положительную энергетику!.. Вот путь к спасению… Будь позитивен!.. Излучай положительную энергетику!.. Путь к спасению… – повторял он раз за разом как одержимый, пока не понял, что батарейка села.

Глава 5

Тело

Она позвала:

– Даниэль!.. Поднимайся, Дани!.. Сюда, сынок!

Он тут же привстал. Все произошло именно так, как описывал ему вчера на кладбище ан-Наджефа парень с серебряными браслетами. Старушка своим голосом заставила очнуться и вздрогнуть это собранное из фрагментов разных тел существо, в которое вселилась неприкаянная душа охранника. Женщина вернула его из небытия, даровав ему имя – Даниэль.

«Даниэль» посмотрел в ее сторону. Старушка появилась в дверном проеме полуразрушенной комнаты второго этажа. Седые пряди, выбившиеся из-под небрежно повязанного на голову черного платка, развевались на ветру. Края тесной шерстяной кофты были обтрепаны. В ногах у нее терся кот с исколтунившейся шерстью, который, поджав от страха хвост, таращился на него расширившимися зрачками. Взбудораженное животное издавало короткие сдавленные звуки, словно разговаривало само с собой. Было почти шесть утра, в округе стояла тишина. Сон Хади Барышника, который лежал в постели по соседству, постанывая от боли, должен был продлиться до полудня.

По сваленному в кучу кирпичу, как по лестнице, он перебрался на просевший потолок комнаты, а затем, следуя за старухой и котом, спустился к ней в дом.

В гостиной она придвинула печку к нему поближе, вышла и через несколько минут принесла пропахшую нафталином белую мятую рубашку, старый зеленый пиджак и джинсы. Все это, бережно хранившееся у нее долгие годы, она достала из шкафа Даниэля. Илишу положила вещи перед ним, попросив их надеть, взглянула на него последний раз и оставила одного, ни о чем не спросив. Она обещала своему покровителю не задавать лишних вопросов. Даже без очков, которые она не надела, хотя они висели у нее на шее, Илишу разглядела, что этот человек не слишком похож на Даниэля. Но это было неважно. Не все возвращаются к нам в прежнем облике. Она слышала много историй, которые могли бы объяснить все эти несоответствия. Сколько всего рассказывали женщины о спасенных и вернувшихся, трудно узнаваемых родных, черты которых, казалось, бесследно стерлись из их памяти. Илишу верила, что случившееся с ней было чудом, а в каком виде оно ниспослано – не нам судить. Она решила достать забытую в углу одной из пустующих комнат большую икону своего покровителя и повесить ее на видное место, но обнаружила, что изображение покрылось пылью, налетевшей через неплотно прикрытые ставни. Теперь она раскаивалась, что бросила ее здесь на годы, и до смерти была напугана, что в наказание ее связь с тем миром будет оборвана.

Илишу оставила этого странного нагого человека рассматривать стены и мебель. Он приподнялся и подошел к одной из фотографий – мужчина пятидесяти лет с черными ниточками усов в европейском костюме. Рядом – гладко выбритый молодой человек с копной непослушных волос и взглядом, как будто в полудреме, направленным поверх объектива камеры. Он прильнул к фотографии на стене еще ближе. Нет сомнений, снимки сделаны лет двадцать назад. Вдруг в стекле от рамки он заметил собственное отражение. Потрясенный первым знакомством с самим собой, он стал ощупывать пальцами швы на лице и шее. Какой урод! Почему же старуха не испугалась его вида? Он перевел взгляд на икону – святой воин на белом коне вонзал копье в глотку мифическому Змею – и вгляделся получше: у воина было чистое, нежное лицо с утонченными чертами, как, впрочем, на изображениях всех святых… Старуха что-то готовила к завтраку, было слышно, как она гремит посудой. Он не спеша оделся, все пришлось ему впору, посмотрелся в стекло от фотографии Даниэля, и тут до него дошло: молодой человек на снимке одет в точности так же – белая рубашка с широким стоячим воротничком и пиджак с лацканами, напоминающими латинскую букву v. Если бы не шрамы на лице, то теперь между ними можно было найти сходство. Именно этого добивалась старуха! Вот что она хочет увидеть, когда вернется в гостиную!