Обратный отсчет - Олекса Белобров

После ужина Костяная Нога некоторое время косился на Хантера, а потом, кряхтя, снова полез в тумбочку. Боевой дух десантника следовало поднять. Стол накрыли в считаные секунды, Седой и Галина уже покинули «травму», а приятели, приехавшие днем проведать вертолетчика, снабдили его «боезапасом» — спирт в авиации не переводился…

Презрев анестезиологические запреты, Александр подсел к столу, и все повторилось снова: первая рюмка, «шторм», откат-накат, и так далее.

Уже под хмельком, Хантер не выдержал, поведав новым знакомцам свою «опупею», опустив эпизоды с Оксаной. О спецоперации «Иголка» упомянул лишь в самых общих чертах — по понятным причинам, оставив «за кадром» те моменты, которые могли бы высветить его истинную роль. За разговорами фляга незаметно опустела, вертолетчик достал вторую. За окном хлестал дождь, в щели рам задувало.

Внезапно дверь палаты скрипнула — и в проеме показался не кто иной, как анестезиолог со «ждановскими» усиками. В цивильном плаще и при шляпе.

— Что же вы делаете, Александр Николаевич? — с укоризною проговорил он. — Я же вас, кажется, предупреждал!

— Все-все, товарищ подполковник медслужбы. — Александр Николаевич и не думал препираться. — Ложусь баиньки…

Он поднялся на костылях и, слегка покачиваясь, поскакал к своей койке. Через минуту уже лежал, отдыхая лежа, как написано в уставе.

— Говорят, у вас тут Прошкин побывал? — поинтересовался подполковник-анестезиолог. — После такого и не захочешь, а выпьешь… Но у старшего лейтенанта завтра операция, и алкоголь ему вовсе ни к чему!

— Удавить бы этого вашего Прошкина! — сердито буркнул Прораб. — Может, товарищ подполковник, вы с нами по пять капель? — неожиданно предложил он.

— Спасибо, но я за рулем, — отказался анестезиолог. — Я тут в трех кварталах живу, вот и решил заглянуть. Оказывается, не зря… Что ж, доброй ночи, товарищи офицеры! Сами как хотите, а старшему лейтенанту больше ни грамма…

С этими словами неожиданный гость исчез в полутемном коридоре.

Утром Хантера взяли в оборот девчата-санитарки. Его вымыли, высушили, завернули в простынку и доставили прямиком в операционный блок. Там его уже поджидала весьма почтенная компания: Седой, «Жданов», Галина, троица ординаторов из травматологии и два представителя военно-медицинского факультета. Все уже облачены в хирургические костюмы, из-под которых виднелись только глаза или поблескивали очки. Александру сделали какой-то укол, и он почти сразу слегка прибалдел.

— Сейчас ввожу анестетик в седалищный нерв, — предупредил анестезиолог, — придется потерпеть.

Не вопрос — в последнее время приходилось терпеть почти постоянно. Длинная игла вошла в правую ягодицу, мышца сразу же начала неметь, а за ней «обесточилась» и вся нога.

— Чувствуешь что-нибудь? — спросил Седой, покалывая икру чем-то острым.

— Не так чувствую, как ощущаю, — отшутился Хантер.

— Нормально себя чувствуешь? — Над ним склонилась Афродита, осторожно вытерла лоб марлевой салфеткой.

— Нормально, — ответил молодой человек, — можно приступать!

— Отлично! — донесся голос Седого. Теперь у Хантера перед глазами болталась на кронштейне какая-то занавесочка, и было слышно только, как рассмеялся Седой, а за ним и вся операционная бригада. — Коль раненый не против, начнем!

Потом что-то звякало, время от времени Седой произносил непонятные, как заклинания, медицинские термины и отдавал распоряжения. Неожиданно появилась боль — должно быть, наркоз перестал действовать.

Вот тебе раз — «Жданов»-то оказался прав!

Теперь Хантер чувствовал, как хирурги «вживую» стягивают с двух сторон чертово сухожилие, и эта боль оказалась ничуть не меньшей, чем та, которая навалилась на него, когда его БМП[16]подорвалась на фугасе. А что тут поделаешь — оставалось терпеть…

Он вцепился зубами в простыню, крепко зажмурился и негромко зарычал. Никто из операционной бригады поначалу не обратил на это внимания. Но боль стремительно набирала обороты, от нее закатывалось сердце, силы стремительно утекали, как песок в песочных часах. Продолжая глухо постанывать, Хантер стал сгибать руки, привязанные резиновыми жгутами к операционному столу.

Внезапно звонко лопнул левый жгут, и в операционной началась суета. Кто-то закричал, раздалась какая-то команда, но от боли старлей ни черта не слышал, только в памяти остались перепуганные глаза Афродиты, пристальные взгляды Седого и «Жданова», уставившихся ему в зрачки… Тут, как перетянутая тетива, лопнул правый жгут.

— Вырубай его внутривенным! — ворвался в мозг голос Седого. — А то он мне сейчас всю операционную разнесет к чертовой матери! Живо, поворачивайся!..

— Саша, ты меня слышишь? — сквозь багровую завесу боли донесся голос Афродиты.

— Ну! — выдавил он, выплюнув изодранный в клочья угол простыни.

— Сейчас сделают укол, будет легче, честное слово легче! Ну потерпи, милый! — со слезами на глазах упрашивала девушка.

Собрав всю оставшуюся волю в кулак, Хантер заставил себя терпеть. Тем временем игла нашла вену на левой руке, и вдруг навалились прохладная тьма и тишина. Впрочем, не надолго.

…БМП Зверобоя горела чадным пламенем. Вокруг колотилась бешеная стрельба. Сашка чувствовал все: звуки, запахи, цвета, дыхание жары. Он не видел, откуда стреляют, но то, что стреляют по нему, совершенно очевидно — бойкие фонтанчики пыли возникали все ближе, окружали, не давая возможности перебежать и укрыться. Близко, ближе, еще ближе… Оружия под рукой никакого, подчиненных тоже — только он и невидимые «духи», стягивавшие петлю окружения…

Старший лейтенант Петренко набрал воздуху и хрипло заорал во все горло — может, кто-то из бойцов жив и бросит ему хотя бы гранату или на худой конец штык-нож, чтобы не попасть к «духам» живым. Никто не отозвался, зато гортанные крики «Аллах акбар!» прозвучали уже совсем близко…

— Саша, все нормально, — прорвался сквозь кошмар голос Афродиты. Ее ладошка прошлась по его щекам, слегка похлопала, приводя в чувство. — Операция прошла успешно, все в порядке, успокойся!

С трудом разлепив веки, Александр обнаружил себя в незнакомой палате. Вокруг перемигивались и гудели какие-то приборы, рядом сидела Галя. Во рту торчал пластиковый загубник, и он сразу же его выплюнул. Зубы и десны болели и кровоточили, а загубник оказался прокушенным насквозь.

А в двух метрах от его койки стояла в точности такая же кровать, на которой лежал, опутанный проводами датчиков и непонятного назначения трубками, — собственной персоной Лось, он же рядовой Кулик.

Лось пребывал в сознании и приветствовал своего начальника, приходившего в себя после наркоза, вялым взмахом руки.

5. Ночь в реанимации

После операции он проспал совсем недолго, несмотря на то что у врачей были опасения — как бы снова не впал в анабиоз, словно бурундук зимой.

Правда, под вечер подпрыгнула температура, стала донимать послеоперационная боль, и персонал интенсивной терапии засуетился. Афродита по-прежнему была здесь, словно и не выходила из палаты, но теперь узнать ее было непросто в марлевой повязке, короткой голубой куртке и таких же мешковатых голубых штанах на стройных ножках. Шпильки исчезли — вместо них на девушке оказались тапочки, поверх которых она натянула синие матерчатые бахилы с завязками под коленом. Что поделаешь — режим стерильности!

Изувеченную душманами ногу «забетонировали» в гипс, согнув таким себе кренделем, под углом — чтобы сухожилие ни в коем случае не работало «на разрыв».

В таком положении правой нижней конечности предстояло находиться около месяца, после чего, как сообщил Седой, начнется период самоистязания — разработки суставов, мышц и собственно сухожилия. Но все это пока было впереди.

Когда стемнело, Афродита накормила своего подопечного, а затем и вконец обессилевшего и павшего духом Лося. И только прикончив что-то неописуемо аппетитное и покосившись — не осталось ли в тарелке чего, Хантер врубился: еда-то нисколько не похожа на приевшуюся казенную.

— Галочка! — обратился он к сестричке. — Ты почему тут сидишь, когда тебе давно домой пора? И что за яства? Как все это понимать?

— Не понравилось?! — испугалась девушка.

— Наоборот, жуть до чего вкусно. Но я же не о том. Ты почему все время в госпитале торчишь? У тебя что, личной жизни нет? И дома никто не ждет?

— Все у меня есть! — почему-то обиделась девушка. — А ты чего меня допрашиваешь, словно какой-нибудь Прошкин? Ты мне не начальник и не родственник!

— Да нет, я… — начал было оправдываться Хантер, — я, собственно, ничего такого не имел в виду. Мне показалось…

— Вот и лежи себе крячкой. — Афродита энергично сунула ему в рот ложку какого-то салата. — И не командуй. Кто здесь старшая сестра «травмы», я или ты? Твоя задача — выздороветь и вернуться к своим!