Путь чести (СИ) - Калинин Даниил Сергеевич

— Первый — пали!!!

Залп! И разрядившая пищали шеренга стрельцов опускается на колено…

— Второй — пали!!!

Залп! А следом я вновь кричу — насколько возможно громко:

— Третий — ПАЛИ!!!

Третий залп окончательно закрывает обзор дымным облаком. Но ударивший по ушам оглушительный визг лошадей и отчаянные вопли ляхов, тяжелые падения разогнавшихся жеребцов об землю, полетевших вниз вместе с наездниками — я ведь буквально почувствовал каждый из них ногами… Все это заставило меня поверить в то, что у нас получилось остановить вражескую атаку!

Но уже в следующий миг поредевшая рота крылатых гусар с разгона врезалась в шеренги московских пикинеров…

Глава 5

Крылатые гусары выскочили из рваных клубков порохового дыма, обтекающего их броню, словно твари хельхейма из кошмара средневекового викинга! И жуткий, пронзительный крик их рослых жеребцов да крылья за спинами всадников только усилили это ощущение!

А после перед моим взором развернулось самое чудовищное и эпичное действие, что я когда-либо видел за всю свою жизнь…

Достаточно сказать, что первый ряд крылатых гусар практически мгновенно погиб на моих глазах — и выглядит это реально жутко. Я не знаю, что заставило шляхтичей переть в лоб на пики — знаменитый ли польский гонор и граничащая с безумием храбрость, или же облако порохового дыма закрыло от них пикинеров так, что всадники не рассчитали момент столкновения — не берусь судить. Но если ляхи понадеялись на длину пик, в фантазиях некоторых моих современников более коротких, чем у солдат-пикинеров — они жестко просчитались! И пусть много позже длина пехотной пики действительно сократиться — но случится это уже после всех сражений Смутного времени, а то и после Смоленской войны, сейчас не вспомню… В настоящий же момент что у гусар, что у линейный пехоты длина копейного древка и граненого наконечника примерно одинакова — от пяти с половиной до шести метров.

Так вот, кого-то из рекрутов всадники первого ряда польской хоругви реально достали, дотянувшись до севших на коленях пешцев — или пронзив граненым наконечником стоящих во втором ряду солдат... Однако каждый из «смертников» с разгона напоролся сразу на две, а то и три пики — как напоролись на них и скакуны шляхтичей! Смерть пришла мгновенно — на острие внезапно проступившей сквозь дым заточенной стали, ударившей в лицо неудавшегося покорителя Московии — или же в грудь, прошибив кирасу! Закаленная броня гусар способна выдержать мушкетную пулю чуть более, чем за тридцать шагов — но сейчас бешенная скорость их собственных жеребцов не оставила кирасам ни единого шанса против граненых пик… Ну, и наконец, подавляющее большинство «дестриэ» ляхов нашли свою смерть на копьях ратников первой, ставшей на колено шеренги! Оглушив всех нас страшным визгом — и обломав древка пик тяжестью своих тел…

Я оторопело замер, увидев, как на одном из пехотный копий на несколько кратких мгновений повис пронзенный гусар — после чего древко не выдержало тяжести крепкого поляка, облаченного в броню, и сломалось… А другой лях, чей конь с разгона напоролся на пику, буквально вылетел из седла — и пролетев еще пару метров, повис на копьях солдат задней шеренги! И ведь таких несчастных я успел увидеть еще троих…

Да, скачущие впереди ляхи погибли мгновенно — но за спинами «смертников» следует еще две шеренги всадников, уцелевших после залпов стрельцов. А ведь ранее в атакующей хоругви врага было целых пять шеренг шляхтичей их боевых слуг — «почета», чуть более современного аналога рыцарского «копья»… Но сейчас я даже не подумал радоваться успехом стрельбы «ореликов».

Ведь атаку гусарии мы так и не остановили...

Погибнув на пиках, первые польские «смертники» их же и сломали. Кроме того, атакуя в плотном строю, «колено в колено», уцелевшие гусары буквально протолкнули вперед уже мертвых коней, опрокидывая их на рекрутов, не дав завалиться назад... Сами воины «почета» также напарываются на солдатские пики — ведь у ратников оставшихся четырех шеренг они уцелели.

Однако и сами ляхи пронзают их собственными копьями… Умудряясь прямо во время тарана смещаться от флангов к центру!

И что самое страшное, гусарам третьей шеренги это удается. И не только частично перестроиться — но и прорваться сквозь замыкающие шеренги солдат! Увы, несколько рекрутов, оказавшись на острие польской атаки, просто побежали, не выдержав накала боя… И ведь я даже не могу их винить — по крайней мере, как простой ратник, а не командир. Ибо таран разогнавшихся гусар, под копытами жеребцов которых реально земля дрожит, и при ударе которых людей просто в воздух подбрасывает, реально жуток!

Про подбрасывания людей в воздух, кстати, не фигура речи. Одного из солдат последней, шестой шеренги, при столкновении с тяжелым польским жеребцом отбросило прямо на моих стрельцов с такой силой, что тот сбил двух служивых с ног! И только когда первый из гусар, успешно протаранивший пикинерский строй насквозь, ворвался в ряды оставшихся с одними лишь бердышами «ореликов», я отошел от шока, бешено заорав:

— Три шага назад! Секиры воткнуть в землю втоками! Острие полотна склонить к врагу!!!

После чего я отдался на волю инстинктов и боевых навыков Тимофея, въевшихся в мышечную память сотника и срабатывающих на уровне рефлексов. Разве что в самом начале, уже выйдя из ступора, но еще не провалившись в боевой «транс», я сумел осознанно вытащить заранее взведенный пистоль из-за пояса… И мягко потянуть за спуск, целя в открытый бок гусарского коня, чей наездник ворвался в ряды стрельцов и бешено орудует кончаром!

Грянул выстрел, облако дыма закрыло от меня врага — но истошное лошадиное ржание я услышал отчетливо... После чего рванулся вперед, на бегу подхватив секиру стоящего в первом ряду стрельца, решившего попытать счастья с перезарядкой пищали. Поудобнее перехватив древко бердыша обеими руками, я подскочил к месту прорыва, лихо закричав, бодря себя и ратников! И когда сквозь ширящуюся брешь в рядах пикинеров попытался прорваться очередной всадник с кончаром в руках, его встретил размашистый удар секиры, врубившейся в кирасу…

Замерев позади крайнего к прорыву солдата, я ударил с правого плеча, угодив по левому боку гусара. С какой же силой отдало в руках — я аж вскрикнул от боли, пронзившей кисти, на мгновение зажмурив глаза! А когда открыл, то увидел, что вражеский жеребец проскакал вперед, а вот ляха из седла буквально вынесло…

Шаг вперед — и я оказываюсь на пути следующего противника, чей конь, правда, немного замедлился. И на мою удачу, этот всадник сжимает в руке рукоять сабли, а не кончара! Так что мне осталось лишь направить вытянутое вверх острие полотна (то есть стальную, рубящую часть секиры) в грудь вражеского жеребца — и уколоть навстречу, в длинном выпаде, вонзив бердыш в рванувшееся навстречу животное… От конского визга у меня заложило уши — а от удара бросило назад, и я чудом не завалился, в последний миг вогнав древко втоком в землю! В следующую же секунду оно с хрустом треснуло, не выдержав лошадиного веса — а сам жеребец рухнул набок. И лях так и не дотянулся саблей до моей головы…

Зато он сумел ловко выскочить из седла во время падения.

И, как только гусар поднялся на ноги, то он тут же рванулся ко мне, вскинув клинок над головой:

— Пся крев!!!

Удар! Смещаясь подшагом вправо, я успеваю принять вражескую атаку на плоскость воздетой к голове сабли, выхваченной из ножен мгновением ранее. В итоге вражеский клинок соскальзывает с моего, высекая искру при столкновение…

Удар! Я рублю в ответ, сверху-вниз, переводя верхний блок в нисходящую атаку — и проваливаю вражескую саблю к земле, со всей силы саданув по ее «основе», средней части клинка!

Удар! В этот раз я атакую, размашисто рубанув от себя, воспользовавшись тем, что противник мой раскрыт и беззащитен. Лях попытался отпрянуть — но оказался недостаточно ловок и резв… И полетевший по восходящей клинок, направленный к горлу гусара, врубился в свою цель, молнией сверкнув на солнце…