Синайское дело - Вика Варлей

Символика ордена «Воинов света» — христианский крест на солнечном диске. Форма — белая или светло-серая одежда с капюшоном. «Воины света» отличались от прочих орденов тем, что на стадии пожизненного обета приносили обет полного повиновения главе ордена, генералу-настоятелю. Ему принадлежала вся полнота власти…

Глава 9

Свет свечи отбрасывал неясные тени на стены, на пол одной из верхних комнат замка. Иногда свет падал на лицо, скрытое капюшоном, открывая длинный, с горбинкой нос. Мужчина сидел в старинном кресле, а перед ним на коленях и с опущенной головой стоял молодой человек. До их слуха доносился неясный гул, но иногда все же были различимы звуки церковного песнопения. Старший из мужчин время от времени покачивал головой, явно не одобряя слова молодого.

— Nein, Vater, bitte… (Нет, отец, пожалуйста. — Нем.) — раздался тонкий и нежный голос.

— Чего ты добиваешься своим непослушанием? — донеслось в ответ по-немецки. — Разве не ты клялся во имя нашего святого ордена пожертвовать всем, даже жизнью?

Молодой человек горько вздохнул, но все же возразил:

— Я готов жертвовать. Только своей жизнью — не чужой… Она ничего не сделала плохого…

— Глупец! Она опасна! Для нас опасен каждый ее шаг! А ты представляешь, если все части сойдутся в одно? Что тогда будет?

— Что, Vater?

— Тогда любой получит возможность изучить подлинник, а потом и докопаться до истины. А сколько таких желающих?! Тысячи! Куча бездельников ринется искать подноготную. Будут найдены все неточности перевода, все искаженные толкования фраз Господа. Трактовка, привычная многим, получит совсем иной смысл. Все миропонимание изменится в считанные месяцы. Институт церкви, мировые религии — все разрушится вмиг, как взорванная башня. Изменится само понятие о грехе…

— О грехе? — переспросил молодой человек.

— Да. Тебе я открою истину, сын мой. Но это должно остаться тайной для других. Грех — вот то, чем церковь умело пользовалась многими веками. Страхом Божьим. Осуждением за грехи. Осуждение самого себя или осуждение другими вызывает чувство стыда и вины. А вина требует наказания. А если люди узнают, что Господь не наказывает? И что такое грех на самом деле?

— Что, Vater?

Мужчина в капюшоне наклонился к молодому монаху еще ближе и прошептал:

— Если правда откроется, то грех перестанет являться тем, чем церковь сможет манипулировать и пугать. Ведь мир изначально устроен так, чтобы человек во тьме искал путь к свету, стал воином света. Это — его крест, такой же, что сын Господа Иисус нес за нас всех. И человек, сын Божий, добровольно пришел на землю в таковом служении Господу. Чтобы окрепнуть и распуститься из бутона в мощный цветок. И Господь гордится своими сыновьями. Каждым. Любовь — вот то оружие, что указывает путь. Других нет. Поэтому-то мы и называемся так. Мы знаем правду и держимся особняком ото всех.

А оружие церкви — это совсем не любовь, а чувство вины. Камни на ногах прихожан, которые оставляют их во тьме и делают легкоуправляемыми. Им тщательно внушали много веков, и по сей день внушают, что вместо осознания на пути к свету им стоит лишь заработать прощение у религиозного служителя. А то, что Богом человеку изначально дана свобода выбора, и каждый шаг человеческий изначально освящен Богом, замалчивают. И что осуждение само по себе уже есть грех даже со стороны церкви. И нет никакого наказания, просто мир изначально устроен по принципу зеркала. Все отражается вовне, и все возвращается… Люди любят приписывать Богу свои грехи и свои страсти… А ты хочешь позволить отдать в мир ключи и позволить каждому разобраться самостоятельно, что есть Господь и в чем его сила? Что он завещал людям?

— Но разве в этом есть какая-то опасность? Разве не за это стоит бороться?

— Стоит. Но всему свое время. Люди еще не готовы. Есть время разбрасывать камни, и есть время их собирать. Только представь на миг, что будет, если каждый начнет переворачивать фразы Господа, как ему будет угодно. Только немногие почувствуют сердцем, что за ними стоит на самом деле. А остальные? Марионеток в руках кукловодов станет гораздо больше, чем сейчас. Ничего, кроме войны и разрушения, новые толкования не вызвали. Сколько смертей было ради одной фразы, и брат шел против брата. Неужели это богоугодное дело?

— Но мы же воины света! Мы обладаем силой!

— Мы храним знание, но мы не несем его в мир. И так должно остаться. Пойми, очень тяжело создать, но легко разрушить. Институт церкви строился не одну сотню лет. Мир важнее войны. Отдать сейчас каждому ключи к пониманию слов Божьих? Чтобы каждый заблудший понял их в меру своей глупости?

— Но когда же наступит такой момент? Когда люди будут готовы?

— Когда-нибудь наступит. Когда уровень сознания человечества возрастет. И этот день не за горами… Но сейчас это делать крайне опасно, поэтому мудрейшие так порешили.

— «Мудрейшие»? Неужели есть кто-то выше вас, Vater?

— Разумеется. Ты только — только начинаешь осознавать силу нашего ордена, его мощь. Ты думаешь, нашей планетой управляют политики? Президенты?

— Да… А разве это не так?

— Не-ет… Вся власть сосредоточена на Тибете. Именно оттуда в мир направляются голограммы новых политических строев, их руководителей… Есть Учителя… Впрочем, придет время, и ты все узнаешь.

С последними словами мужчина встал с кресла и потянулся к секретеру. Морщинистой рукой он достал пистолет, завернул его в тряпку и протянул монаху.

— Держи! И без робости и колебаний исполни предначертанное. Помни, что в твоих руках судьба многих. И не бойся ничего. Это твое первое испытание. Хватит ли у тебя духа? Смелости?

Молодой человек еще ниже склонил голову и чуть слышно прошептал:

— Я все исполню, Vater. Помолитесь за меня, прошу…

— Конечно, сын мой, — произнес святой отец и рукой начертал над молодым человеком крест.

Глава 10

Закат окрасил горы в багряно-красный наряд. Мужчина прищурился, наблюдая, как монахи суетятся возле саженцев, заботливо пропалывая и поливая их. Туристы давно покинули стены монастыря — их пускали сюда только в утренние часы. Но это было ему лишь на руку: не было лишней толкотни.

Незнакомец, одетый в майку и льняные шорты, тихо сидел на одной из кирпичных кладок: здесь, как правило, пряталась паломники, спасаясь от палящего зноя. В его позе и во всем теле чувствовалась сила мышц и наработанная долгими тренировками сила воли. Он сидел неподвижно уже несколько часов, но никто не обращал на него внимания, словно его и не было вовсе. Лишь иногда мужчина шевелился, чтобы потереть ноющее колено или затекшую стопу.