Жить и умереть в Париже - Надя Лоули

Туристическое агентство «Новель фронтьер» было полупустым: до Рождества еще далеко, а летние отпуска закончились в конце сентября. Скучающие девушки за конторками перебирали рекламные проспекты и отвечали на телефонные звонки. Войдя в помещение, Ольга сразу оказалась в центре внимания и с удовольствием почувствовала себя богатой туристкой, которая может себе позволить все что душе угодно. Свои страхи и волнения она оставила за дверью агентства.

Милая улыбчивая девушка предложила клиентке кофе и села за компьютер. Выбор был велик — у ног Ольги лежал весь мир. Она отклонила круизы на морских лайнерах: слишком уж на виду целый месяц в одной компании, где номер инкогнито не пройдет. Потом стала думать: где она еще не была? Может, как раз настал момент отправиться в Японию? Ну да, конечно, это же ее давняя мечта — Страна восходящего солнца. Она просмотрела предложенный ей каталог по маршрутам страны и поняла: это то, что нужно.

Девушка подобрала ей индивидуальный тур на месяц: сначала после утомительного перелета она недельку отдохнет на Гавайях, потом обязательно посмотрит заснеженную вершину Фудзиямы, потом посетит Токио, Киото, Саппоро… Отели, транспорт, персональный гид — все включено.

Боже мой, жизнь еще может быть прекрасной и удивительной! Все останется позади: волнения, надвигающаяся серая осенняя промозглость, бессонные ночи, а самое главное — страх ожидания завтрашнего дня, полного неизвестности и безысходности.

Она вышла из агентства другим человеком: плечи расправились, походка стала уверенной, подбородок приподнялся — все улажено и оплачено, осталось собрать чемодан, и через день ее не будет в Париже!

Домой возвращаться не хотелось. Теперь, почувствовав, что от души, как говорится, отлегло, Ольга совсем с другим настроением огляделась вокруг, решив погулять по любимому району, в котором она прожила свой первый год парижской жизни.

Было обеденное время. Народ заполнил рестораны и кафе. Соблазнительные запахи французской кухни носились в воздухе. Увидев свой любимый ресторанчик «Клюни» на углу бульвара Сен-Мишель и улицы Суфло, Ольга почувствовала, что проголодалась, и спустилась по ступенькам в уютно обставленный подвальчик. Она не была здесь несколько лет и сейчас обрадовалась, увидев, что ничего не изменилось: маленькие столики, накрытые скатертями в красно-бело-голубую клеточку; приглушенный свет, создающий атмосферу вечера даже солнечным днем; свечи на столах, все было мило и памятно.

Ольга прошла в глубину зала, где сидела в былые времена, и, улыбнувшись, увидела меню на тех же самых бумажных салфетках, на которые ставят тарелки. Ее опять охватил прилив радости и желание умиляться мелочам, которые не замечаешь в заботах и тревогах.

Почувствовав острое желание закурить, она махнула рукой на «здоровый образ жизни» — черт возьми, один раз живем! — и попросила официанта в первую очередь принести пачку любимых ею когда-то сигарет «Жетан» и зажигалку. С удовольствием затянувшись, Ольга подумала, что название сигарет символично. Недаром ее, как цыганку, мотает по свету, недаром она легко умеет начинать с нуля в любом месте, и все это без особых усилий и напряжения, а легко и с открытой душой.

Она заказала только горячее блюдо без закусок, зная размеры порций, и кофе. Официант, обслуживающий столики в центре зала, был незнаком ей, но внимателен и расторопен. Ольге принесли ее любимое блюдо — бретонские мидии в белом вине, а в качестве гарнира суфле из рокфора. Она обожала морепродукты, хотя, живя в советской России, и не подозревала об этом.

Здесь, во Франции, Ольга обнаружила, что настоящая гурманка. Любила немного, но хорошо поесть, могла прекрасно готовить — что-то очень легкое и вкусненькое почти из ничего, разбиралась в хороших винах. Просто для себя одной ленилась стоять у плиты.

Потом она дошла до улицы Муфтар, побродила среди лотков с разнообразной снедью — яркими фруктами и овощами, обложенными льдом мидиями и устрицами, заглянула в маленькие, сказочно уютные, обсаженные цветами дворики и вдруг сообразила, что для предстоящей большой поездки неплохо было бы приобрести что-то новое и нарядное. Взяв такси и предвкушая любимое занятие почти всех женщин — покупку вещей для себя, любимой, — Ольга поехала в «Самаритэн».

Аркадий и Алик решили прогуляться до ресторана пешком. Столик был заказан на восемь вечера, дождь прекратился. Вечерние сумерки опускались над Парижем. Небо было сиреневато-синим, но звезды не проступали — огни города и знаменитая парижская сиреневая дымка заглушали их.

По бульвару Батиньоль они дошли до улицы Рима, свернули к вокзалу Сен-Лазар. Откуда было пять минут ходьбы до площади Святого Августина. Они шли по роскошному османовскому Парижу. Даже не зная истории этого города, они чувствовали величие, размах и одновременно благородную простоту окружающей их архитектуры.

Ресторан «Петрушка» не оправдал их ожиданий. Это было маленькое, довольно темное помещение со стоящими впритык столиками. Когда официантка посадила их, они рассмеялись, почувствовав рядом с собой локти соседей.

По-русски разгуляться здесь было явно негде. Да и русских, на которых Аркадий и Алик рассчитывали, что-то вокруг не наблюдалось. Услышав тихие разговоры за столиками, они разочарованно переглянулись: здесь все говорили по-французски. Меню показалось им неоправданно дорогим для обычного русского ассортимента. Понятно еще икра. Но блины, борщ, селедка, котлеты, пельмени и водка — явно зашкаливали. Порция гречневой каши, которая подавалась здесь в качестве русского деликатеса, стоила почти столько же, сколько порция икры.

Они-то рассчитывали повеселиться широко, по-русски, с музыкой и танцами. Однако для такого рода веселья места здесь было явно маловато. Но тут пришли артисты: два гитариста и певица. Репертуар был обычный, ресторанный: русские романсы и шлягеры — от «Калинки» и «Вдоль по Питерской» до «Вот кто-то с горочки спустился». И все это с каким-то псевдорусским надрывом и слишком широкими жестами. Опьяневшие от непривычной для них пищи и водки, французы подпевали всему, что было на слуху, а если бы позволило пространство, то, возможно, пустились бы в пляс под «Казачок».

Съев вполне приличный борщ и котлеты с картошкой, выпив водки, компаньоны расплатились и разочарованно покинули заведение. Русскими контактами надо обзаводиться явно не здесь, а душа отчетливо просила «продолжения банкета», но только совсем в другом месте.

Они двинулись пешком к Монмартру, чтобы закончить день в каком-нибудь веселом заведении на Пляс-Пигаль.

Поднимаясь на лифте в кабинет Андрея, Игорь подумал не без зависти, что друг юности сидит во всех смыслах высоко. Из всех «комсомольцев» Андрей оказался почти единственным, кто вышел без особых потерь из всех экономических и политических передряг последних пятнадцати лет. И даже сейчас, в начале двадцать первого века, он еще достаточно молод (что такое пятьдесят лет для мужика!), здоров, богат, уверен в себе, распоряжается судьбами и капиталами людей.

О себе Игорь этого сказать не мог. Так случилось, что из тех нескольких человек, которые были тесно связаны с «комсомольским братством», в живых остались только они двое. Оба, Игорь и Андрей, «похоронили» то дело двенадцатилетней давности. Игорь, почувствовав, что Андрей старается свести все контакты до минимума и упорно отдаляется от него, — сорвался и уехал в Питер.

Андрей всегда знал, что делать: до, во время и после. Был дипломатичен, умел дружить с нужными людьми. Он сохранил и упрочил свое положение. Игорь остался практически не у дел. Ну что такое по большому счету для человека с его амбициями какое-то агентство по недвижимости, находящееся даже не в столице!

Почему так случилось, что он, Игорь, проиграл все: карьеру, любимую женщину, деньги и самое главное — власть, к которой так стремился всю жизнь?

Неудачи с женщинами сопровождали его с юных лет: те, которых он выбирал, — предпочитали других, а которые интересовались им, совсем не интересовали его.

Вот и сейчас у него была очередная красотка жена. Хорошо еще, что эта молодая дура смогла родить ему сына, о котором он мечтал всю жизнь. Это был такой интерьерный вариант жены, для выхода в свет, что ли. А ведь по вечерам и поговорить с кем-то близким иногда хочется. Впрочем, они прекрасно понимали, что им надо друг от друга, и до поры до времени такое положение вещей обоих устраивало.

Но долгие годы он мечтал о другой — яркой, сильной, самодостаточной, такой, которая не от него бы зависела, а себе всех кругом умела подчинить своим умом и обаянием. Он мечтал о женщине, которую убил когда-то вместе со своим другом, нарушив тем самым все мыслимые и немыслимые человеческие и Божьи законы.

Однако вся эта лирика давно отошла на второй план. О своей первой и безответной любви он вспоминал теперь все больше не в связи с ущемленным мужским самолюбием, а в связи с уплывшими большими деньгами.