Игры на свежем воздухе застоя - Павел Гутионтов

Именно от нечего делать я и сел за машинку в штабной палатке и, сверяясь с текстами развешанных по стенам стендов и плакатов, начал настукивать беседу с И. Х. Юнаком, первым секретарем Тульского обкома, человеком, близким к Самому, специалистом по военно — патриотическому воспитанию. Сначала, скажу откровенно, дело шло туго, но потом я втянулся, сам себе задавая вопросы и сам же по мере сил на них отвечая. При этом «собеседник» проявлял неожиданную для человека его ранга эрудицию, обильно цитируя, скажем, стихи моих приятелей, в том числе и те, что еще нигде не публиковались. В таких слуаях «мой» Иван Харитонович говорил так: «Вспоминаю строки одного молодого поэта…» — и шпарил их на память. Радовала и покладистость собеседника, его внимательное отношение к вопросам и уважительное — к человеку их задающему. Беседа текла живо и свободно, если же что казалось Ивану Тимофеевичу не так, он прямо переспрашивал: «Простите, я не понял…» Или говорил: «Здесь я с вами согласиться никак не могу…» — и объяснял почему…

Одним словом, когда к пол — пятому в палатку прибежал функционер и сообщил, что кто — то ошибся и, оказывается, никакого текста у помощника нет и не будет, а звонить в часть он, наоборот, будет и именно в пять я воспринял сообщение достаточно спокойно, так как материал дописывал и мне оставалось едва ли не поставить в конце: «Беседу вел П. Гутионтов, наш спец. корр».

Итак, в пять ровно я подошел к телефону, снял трубку.

— Ну, Павел Семенович, давайте читайте ваш текст, — энергично произнесла трубка.

— То есть? — не понял я.

— Ну, ведь вы, как я понимаю, должны были пол — странички подготовить, приветствие Ивана Харитоновича юнармейцам, так мне комсомольцы объяснили… Вот я и послушаю, и прямо по телефону завизирую.

— Но у меня ведь интервью, девять страниц, с Иваном Харитоновичем согласовывали… — залепетал я. — И если вы их готовы визировать по телефону…

Трубка помолчала. Как я понял, теперь уже помощнику было необходимо как — то переварить полученную новость.

— Интервью? — наконец спросил он. — Тогда конечно. Тогда не по телефону. Тогда вам, наверное, стоит приехать. Тогда через полчаса я буду в обкоме.

Воскресный обком радовал глаз пустотой коридоров и тишиной. Помощник Юнака оказался деловым человеком лет тридцати пяти. Текст мой прочитал в две минуты. «Очень, очень, по — моему, хорошо, — сказал, прочитав. — Вот только обязательно надо цитатку из Леонида Ильича вставить, вот., кстати, у меня и цитатка подходящая есть, очень, хорошо ляжет…»

Надо так надо. Сел за машинку и уложил цитатку.

— Как вы намерены материал в Москву передавать, — спрашивал тем временем помощник. И я отвечал, что намерен диктовать по телефону.

— Ну, зачем же… Я сейчас фельда вызову, он к утру и доставит. Сейчас ксерокопируем текст и отправим, с фельдпочтой и отправим…

Появился человек, взял мой текст, тут же вернулся с пятью копиями. Следом за ним дверь открыл человек в военной форме и при оружии. Получил мигом запечатанный помощником пакет («В «Комсомольскую правду, редактору!»), козырнул и вышел.

Тут я и засомневался:

— А не лучше ли, чтобы Иван Харитонович все — таки сперва прочитал?

А он прочитает небрежно ответил помощник перебирая на столе бумажки.

— А вдруг он захочет что — то поправить?

— А он не захочет.

— Ну, если вы в этом уверены…

— А я уверен.

Чем тут крыть? На том и порешили.

Но прав тем не менее оказался все — таки я. В понедельник часа в четыре дня меня в лагере нашли и доставили к телефону. «Действительно, — сказал помощник, — Иван Харитонович попросил внести правку. Текст перед вами? На второй странице в третьем абзаце — нашли? Вместо «верность идеалам коммунизма» напишите, пожалуйста, «верность заветам Ленина…»

Разумеется, принципиальную правку собеседника я немедленно продиктовал в Москву стенографисткам, а утром во вторник отправился наблюдать парад, посвященный открытию финала.

Парад был как парад, уложились часа в три с половиной. Сначала марш юнармейцев по тульским улицам, затем митинг на площади. А когда на седьмом выступившем ветеране перегревшиеся на солнце дети стали выпадать из строя, их посадили в автобусы и повезли приводить в порядок. А нас, журналистов центральных газет, пригласили на встречу с первым секретарем обкома партии.

Было нас человек пять. Тимур Гайдар из «Правды», я, двое ребят из «Пионерки», парень из «Красной звезды»… Иван Харитонович с каждым тепло поздоровался за руку, и я таким образом впервые его увидел, что называется, в натуральную величину. Сели за стол, и Юнак начал рассказывать, какое важное значение имеет патриотическое воспитание молодежи и как много времени уделяет он этому вопросу. «Да что далеко за примером ходить, — сказал он, проникновенно глядя непосредственно мне в глаза. — Вот третьего дня обратилась ко мне «Комсомолка» — дай да дай интервью… Ну, как откажешь? Пришлось встретиться, поговорить… Конечно, больше бы времени, можно было бы и серьезнее выступить, но время действительно не терпит…»

Вскочила Алевтина Васильевна Федулова, главная в то время пионерка Союза: «Дорогой Иван Харитонович! Мне только что звонил первый секретарь ЦК комсомола! Ваша беседа, опубликованная сегодня, содержит важнейшие, необычайно глубокие мысли… Уже сейчас начинается изучение их в комсомольских организациях… Спасибо вам за заботу о молодежи…»

— Ну уж, ну уж, — заскромничал Иван Харитонович. И стал рассказывать, как на эти же темы он недавно делился этими же мыслями с Леонидом Ильичом, и тот…

Конечно же, это был захватывающий рассказ. Но, каюсь, я его дословно не записал, а произнесенное людьми масштаба Ивана Харитоновича я привык воспроизводить исключительно дословно.

ЕСЛИ ГУРУ НЕ ИДЕТ К МАГОМЕТУ

Про газетные ошибки и опечатки можно написать поэму, оперу, сагу, судебный протокол, фортепьянный концерт — на что только хватит таланта и усидчивости пишущего. И уж конечно, это главная тема журналистского трепа, и любая случайная встреча двух газетчиков неминуемо перерастает в своеобразный творческий конкурс на лучший эпизод быстротекущей жизни. Правда, победитель в этих конкурсах, кажется, ни разу еще определен не был, ибо, как известно, газета живет один день, а «ляпы» ее вечны.

От ошибок не застрахован никто, какой бы мощный аппарат для корректуры и проверки фактов ни привлекала редакция. Поэтому и в «Правде» вполне могло пройти смелое по тем застойным временам утверждение, что «обостряются непримиримые противоречия между социализмом и коммунизмом». И в еженедельнике «За рубежом» пришлось публиковать поправку: «Фразу, начинающуюся со слов «вместо права на…», следует читать: «Вместе с правом на образование советские люди имеют право на материальное обеспечение в старости…» И «Комсомолка» в материале о конкурсе балета напечатала: «По просьбе редакции итоги конкурса комментирует член жюри, выдающийся». Именно так, и затем секретный выдающийся (ибо назван он так нигде и не был) на сто пятьдесят строк делился своими впечатлениями…

Что уж говорить о такой ерунде, как фраза моего приятеля на первой полосе «Известий»: «Как гласит библейская мудрость, если гора не идет к Магомету, то Магомет идет к горе». Я, конечно, немедленно позвонил ему, строго представился отцом Павлом из канцелярии патриарха и сказал, что «мы очень, очень встревожены грубой ошибкой…» Что, «конечно, мы понимаем неумышленность этой ошибки, но и у нас есть люди, которые склонны рассматривать этот инцидент очень серьезно…» Причем мой замордованный газетной текучкой приятель долго не мог понять, в чем дело, ему пришлось пояснить, почему фраза про Магомета не может быть БИБЛЕЙСКОЙ мудростью, тогда он стал горячо извиняться, а я ему выговаривал, что, мол, мы опровержения, конечно, требовать не будем, прежде всего чтобы лишний раз не привлекать к ошибке внимания, но на будущее… «Ну, неужели трудно, коли решили писать на религиозную тему, проконсультироваться с нами…» Счастливый тем, что вроде бы отец Павел не собирается раздувать скандала, мой приятель обещал звонить и консультироваться…

Ошибки — это эпидемия. Они ходят стаями, и они неискоренимы. Они подчиняются особым законам, и в свое время в «Московском комсомольце», где я работал, редактор издал уникальный приказ, освобождающий сотрудницу Алену Б. от дежурств по номеру, как гласил текст приказа, «ввиду тяготеющего над товарищем рока».

Именно тогда «Комсомолец» опубликовал кроссворд, где текст был один, а «рубашка» к нему — от кроссворда совершенно постороннего. Причем легенда гласит, что нашелся — таки читатель, кроссворд отгадавший…

Именно тогда в тассовском отчете о визите в Москву президента Франции Помпиду оказались перепутаны строчки, из — за чего получилось, что во встрече высокого гостя в качестве заместителя министра иностранных дел приняла участие Е. А. Фурцева. И день начался с испуганных звонков сотрудников МИДа, интересовавшихся, «правда ли, что Екатерину Алексеевну к нам перевелись»