Прощание славянки - Вадим Южный

– А, в батальон резерва офицерского состава. Будущие герои-интернацисты, – он окинул нас насмешливым взглядом, – что, обиделись? Ничего, послужите в Афгане – поймете, я там два срока отбарабанил… Мужики, кстати – с Афгана войска выводят, можете туда и не попасть. Давайте лучше ко мне в часть, у меня как раз несколько вакансий, с командованием я вопрос улажу.

Мы отрицательно покачали головами.

– Ну, как хотите, – опять усмехнулся он, – ладно, переночуете в казарме, а завтра мы вас до автовокзала подбросим, ваша часть в ста километрах от Ашхабада, возле Бахарденского водохранилища.

Батальон резерва офицерского состава, или как все называли его сокращенно БРОС, располагался в предгорье, от которого с одной стороны начиналась пустыня Кара-Кум, а с другой возвышались могучие горы, дышащие древностью и спокойствием.

Батальон по штату состоял из пяти рот молодых лейтенантов, только что окончивших военные училища. Батальон был создан в целях проведения акклиматизации лейтенантов к среднеазиатскому климату, обучения навыкам горно-штурмовой подготовки и выживания в пустынной местности, обучения навыкам обращения с последними образцами вооружения и прочим задачам для последующей замены в Афганистане отслуживших свое офицеров, либо замены погибших и раненых.

Нам «повезло», акклиматизацию мы с Андреем прошли быстрее, чем надеялись. В первый же день, как только нас заселили в казарму гостиничного типа и после поверхностного знакомства с другими лейтенантами, мы с Андреем с тоской уставились на манящий в мареве пустыни канал. Как раз напротив нашей части он впадал в Бахарденское водохранилище, притягивающее взор такой голубой и чистой водой.

Время было под вечер, стояла ужасная духота и жара градусов под сорок. До ужина оставалось около двух часов и мы, пять идиотов, включая меня и Андрея, решили сбегать искупаться. Надо отдать нам должное, сначала мы дружно оценили расстояние, а так как все были родом из России и пустыню с горами видели в живую первый раз в жизни, поэтому сошлись во мнении, что до водохранилища около трех, в худшем случае четырех километров. Мы прикинули, что для нас туда обратно шесть-восемь километров даже по пустыне не расстояние, час на дорогу, час на купание, к ужину обернемся. Воды с собой не взяли, ведь по российским меркам глупо, идя к воде, брать с собой воду.

Побежали трусцой, чтобы в эту душную жару не тратить много сил. Через тридцать минут бега мы засомневались. Водохранилище как было через три километра, так там и осталось, хотя мы уже пробежали около четырех километров. Но нас уже закусило, сдаваться не хотелось, и мы двигались дальше. Вода стала приближаться еще через тридцать минут, когда нас с непривычки уже мутило. Все плыло перед глазами, слюна куда-то пропала, а язык стал шероховатым и колючим. Пробегая через виноградники, на которых урожай уже был собран, мы находили засохшие приторно-сладкие виноградинки. Мы жевали их в надежде выдавить хоть каплю влаги, и от них наша жажда только усилилась.

Наконец настал тот счастливый момент, когда вода стала стремительно приближаться. Мы как резвые кони рванули к ней, однако, нас ждало глубокое разочарование. Издалека такая голубая и чистая на вид вода оказалась грязной и вонючей вблизи. О том, что ее можно пить не возникло и мысли. Берег за сто метров от воды напоминал болото, истоптанное тысячами приходящих на водопой верблюдов и баранов. Купаться никто не стал. Все с тоской смотрели назад, на такое далекое и желанное предгорье, где была вода и прохлада.

Путь назад был ужасен. Мы дошли. Казалось, организм обезводился до такой степени, что высох. Куском камня стал даже мозг. Мы ни с кем не разговаривали и не слышали, что говорили нам попадающиеся по пути лейтенанты. Мы шли к воде. В казарме пили воду банками, обливались ею, через пять минут снова пили воду, словно организм боялся, что его навсегда лишат воды.

Все началось посреди ночи. Наш российский организм, не привыкший к сырой среднеазиатской воде, сломался. Казалось, что вся выпитая нами вода превратилась в жидкое дерьмо с кровью, которое и выходило под огромным давлением через наши задницы. Всю ночь все пятеро встречались в туалете, в котором и провели большую часть ночи. У всех нас поднялась температура, и под утро мы еле передвигались и молили бога о смерти.

Спас нас командир роты, спокойный и сухопарый капитан Ганюта. Когда ему доложили про заболевших, он вызвал нас к себе:

– Ну что, лейтенанты, сырую воду пили?

– Пили… – понурили мы головы.

– А зачем вы ее пили? Вам что, не говорили, что пока нельзя? Что начнете пить через несколько дней, по малым дозам, чтобы привыкнуть?

– Организм был сильно обезвожен, товарищ капитан. Купаться мы бегали. На Бахарденское водохранилище. Вот и напились воды, не удержались.

– Куда-куда?! – расхохотался Ганюта. – Вы хоть знаете, сколько до него километров?

– Мы думали около трех…

– Ага! Трех! – иронически произнес ротный, – Двенадцать! Это вы вчера двадцать четыре километра по пустыне намотали… Понятно. Ну что я могу сказать, таблетки вам никакие не помогут. Есть трава одна, ее кругом навалом, в народе верблюжьей колючкой зовется. Заваривайте ее покрепче и пейте. К вечеру здоровы будете.

В это не верилось. Мы были в таком ужасном состоянии, что казалось возможным одно-единственное – смерть в туалете. Но выбора у нас не было. Мы насобирали охапку верблюжьей колючки и заварили густой и необычный на вкус чай. К вечеру мы поверили в чудеса, у всех пятерых были запоры, но страдания были несравнимо меньшими.

Я влюбился. Влюбился в эти древние прекрасные горы, в эту бесконечную и беспощадную к слабым людям пустыню. В первозданную красоту ущелий и скал. В подземное озеро Ков-Ата, куда мы ездили купаться на выходные. Это настоящее чудо природы расположено внутри полой горы, за которой начинается хребет Копетдаг, а в другую сторону лежит пустыня. Сама пещера, в которой находилось озеро, поразила воображение своей мрачностью и величественностью, казалось невероятным, почему внутри полая гора не обвалится. В пещеру легко вошел бы стандартный девятиэтажный дом. Вниз, к озеру, вели вырубленные в камне ступени, освещаемые электрическими лампочками. Само озеро, глубина которого колебалась от шести до четырнадцати метров, было лечебным, сероводородным, с постоянной температурой воды 37-38 градусов. Мы по несколько часов купались в нем без передышки и не уставали.

Каждый день мы постигали военную науку, с нами проводили занятия, что напоминало пятый курс обучения. Генка стал заядлым любителем местной флоры и фауны, постоянно охотился за какими-то змеями, паучками и дикобразами. В стеклянных банках в нашей комнате жили скорпионы, фаланги, самка каракурта с паучатами, кобра, безобидные змейки с интересным названием «стрелки» и прочие твари. Генка мечтал поймать еще гюрзу и дикобраза, но ему никак не удавалось. Ротный Ганюта, раз заглянувший к нам в комнату, вылетел как ошпаренный и больше никогда не заходил. Мы в свободное время с интересом в пустых стеклянных банках стравливали разных пауков и наблюдали за их боями.

С нами провели несколько полевых выходов. Мы спали на природе, приноравливаясь устраивать ночлеги в горах и пустыне. Днями нас гоняли по горам в полной выкладке с оружием. Оказалось, что наш ротный капитан Ганюта является кандидатом в мастера спорта по альпинизму. Он насмешливо оглядывал наши замученные рожи и увеличивал темп передвижения, заставляя идти на пределе. Не знаю, как, я никогда не ходил в горах ранее, но к горам привык сразу. Когда Ганюта оглядывался, он постоянно видел меня, не отстающего и почти такого же бодрого, как и он. Он дал мне прозвище Скороход, чем я очень гордился.

Во время полевого выхода в горах я увидел узкое ущелье, промытое горной речкой. Ганюта сказал, что там – выше по течению, есть красивый водопад. Я никогда в жизни не видел водопада и решил обязательно там побывать. Все, кому я предлагал составить компанию и сходить со мной в выходной день в горы на водопад, смотрели на меня как на сумасшедшего. От батальона до ущелья было пятнадцать километров, и все по горам, а сколько дальше, одному богу известно. Я плюнул на всех, взял с собой пару банок консервов, хлеба, фляжку воды и в шесть часов утра в субботу отправился в горы.

Горное ущелье, прорезанное речкой, было шириной пяти, местами десяти метров. Зато вверх отвесные, отполированные водой за многие века стены, по которым невозможно было подняться, вздымались минимум до тридцати метров. Идти приходилось постоянно по воде, поэтому я разулся и шел босиком, повесив кроссовки через шею. По речке до водопада пришлось идти около часа. Водопад меня разочаровал, видимо я ожидал увидеть что-нибудь вроде Ниагарского водопада, а здесь какой-то пятиметровый водопадик. Я решил подняться на него, а когда несколько раз, чуть не сорвавшись, весь мокрый все-таки поднялся на него, то понял, что попал в ловушку. По слизким и скользким камням вниз стремительно неслась вода. Спускаться было несравненно сложнее, малейшая ошибка могла стоить минимум переломанных ног, а в моем случае в этом безлюдном месте и жизни, так как выбраться отсюда без посторонней помощи я бы не смог. В надежде, что где-нибудь все же есть выход из этого ущелья, я пошел дальше. Шел полтора часа, преодолев еще один водопад поменьше первого, и, наконец, вышел на горное плато, где ущелье выпустило меня на волю.