Заколдованное нагорье - Геннадий Машкин

— Она всех одинаково жалует, — возразил геофизик, — и затворников, и куркулей.

— Я вот, почитай, с детства в ей кручусь — и жив-здоров, потому что не задираю Хозяина, — напирал голосом Гордей, — а зять мой со своими высокими материями в голове на первых же шагах споткнулся. Все не хотел смириться с тихостью нашего угла. Донимал меня расспросами про камни в тайге. Не видел ли я каких особенных. А я б и видел — отшвырнул бы подале.

— Отчего ж у вас такая ненависть к камням, дедусь? — с хрипотцой хохотнул Маков. — Что вам плохого камни сделали?

— Не сделали, так сделают! — затрясся Гордей. — Не успеешь глазом моргнуть, как наедут всякие изыскатели-откопатели. Речки отравят, тайгу повырубают, живность поразгонят. А людей с толку посбивают легким заработком.

— А сам за двоих решил вкалывать у меня! — заметил Маков с тем же хохотком.

— На хорошее дело почему и не поработать, — ответил Гордей, и на его бугристом лице тоже появилась ухмылка. — На эти самые намалии невидимые ваши... На чистую научность, которая людям не мешает. На дистертанцию вашу.

Геофизика даже покоробило от улыбки проводника. Да и Валику стало не по себе, будто леший взглянул тебе в самые зрачки.

— Прошу камни не отбрасывать, Гордей Авдеич, они тоже для науки, — донесся построжавший голос Макова. — Я вам плачу...

— Да камням что за место в вашей науке? — удивился Гордей. — Их столь по тайге валяется — не сочтешь!

— Камни тоже влияют на мои наблюдения! Так что никакого самоуправства. Прошу выполнять мои указания!

— Пока отрабатываю как будто ладом, — Гордей подхватил котелок с тагана лапищей и с поклоном поставил перед своим шефом. — Прошу отведать таежной похлебки!

Маков повеселел, певуче произнес: «С удовольствием», — взял ложку, и они принялись ужинать.

До ноздрей Валика долетел дразнящий запах мясного бульона с картошкой и грибами. Даже голова закружилась. Но он стиснул зубы и плотнее прижался к своей сосне, стараясь не упустить ни одного слова из разговора геофизика и Гордея. Теперь он понимал, как ему повезло, что набрел на этот табор.

«Надо держаться от них пока на расстоянии, — твердо решил он. — А еще лучше — придумать способ обезвредить прибор. Но как это сделать?»

Под ложечкой сосало все сильней, но Валик не двигался с места — вырабатывал план диверсии.

Маков и Гордей наперегонки запускали ложки в котел и чавкали, не стесняясь. Потом они попили чаю и улеглись спать. Геофизик залез в тонкий спальный мешок, а Гордей улегся рядом с костром на кучу хвои, накрывшись телогрейкой. Шеф перед сном подымил папироской и посетовал, что Гордей не взял с собой Тигра. Дед ответил по-устиному, что летом собака в тайге только во вред. Маков заметил, что сторож на таборе нужен. Тогда Гордей успокоил: он-де сам не хуже любой собаки. И они заснули.

Валик не спускал глаз с ящичка, высвеченного полоской лунного света, который прорвался сквозь гущу тайги. Ему пришла в голову удалая мысль. В игре бывает, ловкий нападающий так проведет мяч между двумя игроками противной команды, что они сталкиваются между собой...

И капитан оторвался от сосны. Ступая на носки, двинулся к ящичку, но нога зацепила чехол из твердого брезента, и тот зашуршал. Гордей пошевелился, однако не проснулся.

Валик словно со стороны видел свои бледные пальцы. Они коснулись ящичка, откинули крючок и вытащили из кармана незаменимый прибор, который назывался буссолью. На ходу он поднял ножны, отброшенные геофизиком, и стал отступать от табора к реке. Кеды беззвучно касались земли, покрытой то травой, то прошлогодней хвоей, то мхом. Валик отошел шагов на триста, лег у воды и долго пил, смывая с лица пот.

Теперь он знал, где очутился, и вернуться к своему табору не представляло труда. Когда Валик перешел речку и начал продираться сквозь заросли, в глаза ему ударил огненный клин костра, отраженного в плесе.

— А, нашлась пропажа! — встретила его Устя.

— Неизвестно, кто из нас потерялся! — радостно отозвался Валик.

Устя сидела у огня, подбрасывая в огонь сучья. Валик подсел к костру, снял мокрые кеды, носки и уставился на огонь. Устя молча подвинула ему котелок и хлеб на тряпице. Он зажал котелок между коленками, накрошил в суп хлеба и заработал ложкой.

Суп оказался вкусным, пахучим и досоленным. Он выскреб все, облизал ложку, сказал с торжеством:

— Теперь они ничего не определят своим прибором. — Валик вынул из кармана буссоль, показал Усте. — Он нас хотел испугать, да не на тех нарвался.

Устя скосила глаза на буссоль, брови ее вздернулись.

— И ты считаешь, сильно навредил ему?

— Без буссоли он как без рук. Грош цена теперь его магнитометру.

Валик-то знал подлинное значение этого прибора, вроде обыкновенного компаса в круглой коробке. Он отпустил стрелку, и она забегала, постепенно успокаиваясь. Черный ее конец показывал на Полярную звезду. Цифры и мелкие риски по бронзовому лимбу фосфоресцировали даже в свете костра.

— Хороший прибор, компасом нам теперь послужит, — пробормотал Валик и достал записную книжку. — А им теперь придется возвратиться назад. Думаю, там разберутся, что за геофизик этот Маков Олег Захарович.

— А если они начнут искать нас, капитан? — предположила Устя.

— Мы не пойдем по тропе, — объявил он. — С компасом-то мы можем рвануть прямиком по тайге до самой Небожихи.

Он придавил листок со схематичным планом буссолью, стал перед костром на колени и уложил записную книжку на землю, будто собрался молиться на нее.

— Вот так чесанем, — Валик провел ногтем прямую линию от Каверги до самого верховья, и она отпечаталась не хуже, чем от карандаша. — Петлять мы не будем. Возьмем азимут и за один день дочешем до Небожихи. — Он покосился на Устю. — Ловко я отыгрался, скажи?

— А вдруг он настоящий ученый?

— Такой же, как я космонавт!

Валик достал из рюкзака нож геофизика, вынул из кармана ножны.

— Впрочем, ты можешь повернуть назад — не держу, — сказал бесстрастным голосом.

Устя ничего не ответила.

Комары разбудили их рано, только начали проступать деревья из темной стены тайги. Трава, кусты и паутина серебрились от росы. Речка была забита туманом.

Валик увидел, что накрыт краем одеяла. Не заметил, как ночью вполз на горячую хвою и забился к Усте под одеяло.

Он бодро вскочил, начал бегать, разминая ноги. Устя тоже встала и сразу же принялась разводить костер.

Через каких-нибудь пятнадцать минут закипел чай в котелке. Они доели яйца, лук, редиску и сложили пожитки в свои облегченные котомки.

Тронулись в путь, собирая на себя росу.