Циклогексан (сборник) - Александр Громов

На следующий день Балыкин разбил вдребезги мои надежды приобщиться к избранным без слез, пота, зубовного скрежета и ежедневной работы через «не могу».

Я позвонил, и он назначил мне встречу возле Красного пруда в Измайлове. Позднее я узнал, что лесопарки особо любимы скользунами для деловых встреч. Настоящий лес был бы лучше, но и в городском лесопарке нетрудно ускользнуть из нашего мира в смежный так, что ни здесь, ни там никто этого не заметит. Смежные миры мало отличаются от нашего, и почти в каждом из них на том же месте деревьев на три порядка больше, чем людей.

С людной асфальтированной аллеи Балыкин увел меня сразу, но и разросшиеся в низинах у ручья дебри его, кажется, не очень привлекали. Наконец мы нашли покосившуюся скамеечку в таком месте, где и обзор был, и народ не слонялся почем зря. Сели.

– Ну, рассказывай, откуда ты такой взялся, – предложил мне Балыкин гундосым голосом и шумно высморкался.

– От папы с мамой, – ответил я дерзко. А чего он хотел, спрашивается? Каков вопрос, таков ответ.

– Трепло, – буркнул мне Балыкин. – Радуйся, что ты только трепло, а не болтун. Ты ведь никому не сказал о том, что произошло вчера, не так ли?

– Откуда вы знаете?

– Мы многое знаем… А ты еще и неглуп. Сообразил, что болтать об этом не нужно хотя бы потому, что тебе, понимаешь ли, никто не поверит.

Какой-то черт двигал моим языком, и я поинтересовался:

– А в ФСБ?

Это не произвело никакого впечатления.

– Там знают, – отмахнулся Балыкин. – У нас с этой конторой взаимовыгодное сотрудничество, а вот посторонним об этом вредно даже догадываться. Ты хорошо сделал, что не позвонил на Лубянку.

Тут я сообразил, что они уже знают обо мне гораздо больше, чем я о них. Если они каким-то образом прослушивают оба моих телефона – домашний и мобильный, – то уж адрес мой им точно известен. Обложили. Не уйдешь.

Да и куда я уйду, спрашивается?

Очень неуютно почувствовал я себя в тот момент. Ну очень. Гол и беззащитен.

– У тебя, парень, нет иного пути, кроме как к нам, – пояснил Балыкин на тот случай, если я не понял расклада. – Ты спонтанный скользун. Обыкновенного мальчишку со способностями мы просто оставили бы в покое, если бы он, понимаешь ли, нам не подошел. Пусть болтает, кто ему поверит? Но ты спонтанный скользун, и лучше бы ты нам подошел…

– Для кого лучше? – нахально перебил я.

Балыкин посмотрел на меня, как на идиота.

– Для тебя, конечно…

С тех пор прошло больше пятнадцати лет, и я не в претензии. Пусть скорее не я выбирал свой жизненный путь, а за меня его выбрали, но не все ли равно, кто выбрал, если выбор меня устраивает? Я не стеснен материально, и жизнь моя интересна. Какого еще рожна, спрашивается?

Хотя иногда трижды вспотеешь, прежде чем доберешься куда надо.

Ага. Вот теперь я доволен. Не то чтобы текст хорош, но зато ретровставка легла удачно. Неужели вы хотели, чтобы и композиция не очень хромала, и сюжет не буксовал? Я так не умею, отстаньте. А если научусь, буду писать что угодно, только не фантастические романы.

Хотя если научусь, то, возможно, уже ничего никогда не напишу. Неинтересно делать то, что уже умеешь. Деньги зарабатывать? Писательством? Не смешите меня. Славу? Опять-таки зачем? Чтобы насытиться ею и разочароваться?

Стоп, стоп! Сегодняшняя норма еще не выполнена. Работать! Труба зовет. Вставайте, граф! А когда (и если) работа будет выполнена, в моей черепной коробке не останется ничего, кроме фонового шума. Уж лучше шум, чем такие мысли.

Глава 4

Разумеется, нечего было и думать о том, чтобы скользнуть из Джунглей-3 сразу на Карнавал. Немытых бродяг на Карнавале не уважают. Сначала мне пришлось вернуться на Землю, дабы привести себя в порядок, затем воспользоваться транспортными возможностями Аэроклуба и только потом скользнуть в облюбованный Германом мир. На эти эволюции я потратил больше четырех часов и уже вовсю нервничал: а ну как я не найду Герку за оставшийся невеликий отрезок времени? Балыкин ждать не любит, да и дело, судя по всему, нам предстоит серьезное.

Город, где Герка подвизался на сцене, примерно соответствовал Ярославлю; «примерно» – потому что изгибы Волги здесь были не те, да и вообще река текла в другую сторону. Я так и не удосужился выяснить, в какое море она впадает, но уж наверняка не в Каспийское. И сам город был нимало не похож на Ярославль. Скрестите Бродвей с Диснейлендом, разбросайте там и сям несколько московских Театральных площадей, добавьте три десятка шумных ярмарок с балаганами и аттракционами, столько же стадионов и казино, несколько громадных кинотеатров, окружите все это шумное великолепие не очень презентабельными жилыми кварталами, где облупленные стены домов увешаны, словно доспехами, гирляндами искусственных цветов и рекламными щитами, заполните каждый метр тротуара уличными музыкантами, клоунами, жонглерами, фокусниками, продавцами смешных масок и тому подобными персонажами – вот и получится типичный город Карнавала. Как этот. А на что местным жителям презентабельные жилища, если все их удовольствие – зрелища? Римский плебс это тонко понимал, только римский плебс требовал еще и хлеба, а у этих есть. Надо думать, не все население занято в индустрии развлечений, кое-кто и землицу пашет, и металл плавит, и такси водит, и в политику играется. Эти, наверное, считаются неудачниками.

И чему дивиться? Люди бесконечно разнообразны, как и населяемые ими миры. Однажды, еще будучи лопоухим стажером, я любопытства ради скользил из мира в мир по одному и тому же вектору, пока не добрался до такого мира, где люди – ну, во всяком случае, разумные антропоиды – были покрыты не волосами, а перьями, как попугаи. Я хотел найти именно такой мир, и он сыскался, правда, неблизко. Оттуда я унес на память перо, выдернутое из головы туземного царька, – правда, пришлось уворачиваться от кистеня, которым меня пытался пришибить верзила-телохранитель, смахивающий на упитанного стервятника. Я хотел было прихватить и кистень – уж больно он был красив, с драгоценными каменьями, – но настырный стервятник орудовал им слишком ловко, а получить по черепу изумрудом я мечтал не больше, чем простым кирпичом. Так что драгоценный кистень остался при стервятнике. Но зато царское перо и посейчас хранится под стеклом в одной из витрин нашего музея.

На улицах на меня оглядывались с усмешками – я был странно одет для этого мира, хотя на Земле в магазине готовой одежды выбрал ужасающий наряд, приблизительно соответствующий вкусам аборигенов Карнавала. Но вкусы – что вкусы? Они меняются. В мире, где туземцы помешаны на развлечениях, мода должна меняться трижды в день. Вот и поглядывают на меня прохожие с насмешливым сочувствием: из какой, мол, забытой дыры ты вылез, что так одет?