История девушки-кошки - Силана

Глава 13. Ритуал

Когда вышел Григ начались приготовления, а именно: ведьма начала зажигать свечки. Оказывается, наложить проклятье легче, чем его снимать, хотя, я так и думала.

Закончив зажигать свечи, Вильма начала рисовать определённые руны по кругу. Они все были разных размеров и стилей написания. Некоторые были грубые, нарисованные резкими штрихами, некоторые женщина изображала аккуратно, нежно, с завитками, будто они мне помогут, а грубые и несуразные заберут, запечатают в себе проклятие. Постепенно-постепенно ведьма начала соединять руны витками. Всё это время Вильма приговаривала под нос слова, я думаю, это была латынь. Узор оказался красивым, в нём было больше изящных витков, нежели прямых линий, запирающие руны, будто, сами были заперты в этих замысловатых узорах, запутаны в них окончательно и бесповоротно. Думаю, на приготовления ушло пол часа. Когда ведьма закончила, то повернулась к нам с Ками и произнесла, смотря на меня:

— Ну, давай, девочка, начнём. Вставай в центр круга.

Я помедлила, хотя понимала: да, сейчас я стану человеком, но было тревожно. Я повернулась к Камиле.

— Иди подруга, мы не прощаемся.

У меня аж слеза выделилась. Вильма подскочила ко мне и забрала её в бутылёк:

— Прости, просто, такие слёзы, чистые, они редкость.

— Ничего. Мне не жалко, — улыбнулась, понимая, что она меня не поймёт, но мой взгляд обо всём сказал женщине и та кивнула. Я обняла подругу и пошла в центр круга. Пока я шла по рунам, то чувствовала тепло исходящее от них, а когда наступила на резкую, иную руну, то мою лапу обдало холодом, и я её отдёрнула.

— Что, Лия, наступила на руну запирания? Да, «проклятыми» они чувствуются. Даже знаю как, тебя ужалил лёд, но не бойся, тёплых рун больше, не замёрзнешь, — и она подмигнула мне.

Я кивнула, значит, я была права. Не зря я много читала, посмеялась про себя. Дойдя до центра, я села. Вильма накрыла меня одеялом и сказала сидеть тихо. Ну, я так и поступила, тем временем она начала читать на латыни, я почувствовала ветер, сначала тёплый, но постепенно он становился всё холоднее и сильнее, так же и её слова из тихого, едва различимого шёпота переросли в почти что крик, будто она пыталась перекричать ревущий ветер. Под одеялом я заметила, что руны стали поблескивать, светиться: сначала голубоватым, потом синим, фиолетовым, переходящим в красный цветами, и оно тоже набирало силу, потом всё завертелось, закружилось, как тогда в день превращения, но я понимала, что я сижу как сидела, но мир как будто вращался, я зажмурила глаза, но стало ещё хуже. Боже, почему так плохо, почему это так тяжело переносить? Потом появилось чувство лёгкости, будто я оторвалась от пола, так как я его больше не чувствовала, мне казалось что даже одеяло опустило свои уголки вниз, поднявшись со мной, а не как было до этого, раскинутое по полу. Меня выгнуло, я чуть не закричала от боли, лапки стали увеличиваться и растопыривать пальчики, а также выпускать когти, думаю, это от боли, из глаз полились слёзы, но никто не подходил, и я понимала почему: ритуалу мешать нельзя, всё должно идти своим чередом. Вот сейчас хорошо бы отключиться, забыться в спасительной темноте и не чувствовать этой боли, я и так её натерпелась, я устала. Меня выворачивало, я кричала, всё тело ломило, будто кости ломало, а они опять сращивались. Миг. И я забылась, последнее, что увидела сквозь пелену слёз, это свет: сине-голубой, переходящий в красный.

Глава 14. Последствия

Очнулась я от оглушительной тишины, во время которой меня кто-то поглаживал по спине, нежно так, ласково. Я опять почувствовала себя кошкой. Я дёрнулась и быстро посмотрела на лапы. Нет, там были руки, мои руки!

— Тише-тише, — не переставая меня гладить, шепнул до боли знакомый голос.

Я повернулась, да, это был Григ. Я кинулась ему на шею со слезами на глазах, тело до сих пор ломило, и я опять заплакала. Меня не переставали гладить тёплые руки: по спине, по голове, волосам. Неужели я замёрзла. Тело покрылось мурашками. Огляделась, я была в той же комнате, на полу, на этом кругу, только он больше ни грел, ни холодил. Как сказала ведьма, эти руны чувствуют, только те, кто проклят, значит, всё получилось…

— Получилось, — всхлипнула я, утыкаясь в шею парня. Он меня обнял и сказал:

— Да, вот только не совсем. Пойдём на кухню, выпьешь успокоительный или бодрящий чай, и мы послушаем то, что скажет нам Вильма.

— Да, — сказала я и, укутавшись поплотнее в одеяло, посмотрела в глаза Григу.

— Вот одежда. Вильма сказала, что после ритуала тебя нельзя тревожить, ты сама должна проснуться, потому как была, так и осталась. Не волнуйся, когда эта женщина меня позвала, ты была укрыта одеялом, — сказал парень, а я, казалось, заалела, — Ладно, одевайся и выходи, — со смешинками в глазах сказал Григ и поцеловал меня в лоб, затем он встал и, провожаемый моим взглядом, вышел из комнаты.

Я быстренько оделась (из одежды мне дали какое-то просторное платье, поэтому, я в него быстро влетела) и вышла из комнаты.

— О, очнулась, как яу за тебя рада! — воскликнула Камила и побежала ко мне, — яу так переживала, так переживала, — и начала тереться об мои ноги.

Если честно, я была ошарашена, но кошку на руки взяла. Обняла и сказала:

— Со мной что-то не то.

Все посмотрели на меня.

— Ну, да. Но ведь в той комнате нет зеркал. Ты сама по голове провела рукой?

— Что? — теперь в удивлении была я.

— Ну, милая, у тебя остался побочный эффект, от прошлого тела у тебя остались ушки и хвостик, — сказала Вильма.

— Да?

— А ты про что говорила? — спросил Григорий.

— Ну, что я до сих пор понимаю Камилу.

— Да? Здорово! Здорово! Уррра! Мой любимый собеседник сновау со мной! — и начала тереться о мою шею. Я неосознанно заурчала. Все опять уставились на меня.

— Знаете, мне нужно зеркало, я хочу посмотреть на себя.

— Что ж, думаю, это правильно, ты должна принять себя такой, какая ты сейчас есть, — улыбнулась женщина, — идём в ванную.

И мы все пошли в указанную сторону. Ванная оказалась очень даже уютная, в коричневых с белым тонах. Очень современно, хочу сказать. Она была не маленькая с зеркалом средних размеров, в котором я отражалась по пояс. Что ж, на меня смотрела я, но будто изменившаяся, неужели эти ушки