Территория чувств - Елена Ронина

Их поселили в Хайм, и, по словам очевидцев, им ещё повезло. Опять же благодаря маленькой Альке. Как правило, эмигрантов, где-то на первые полгода, селили в общежитие: комната на семью, удобства на этаже, грязь, антисанитария. И вот здесь нужно было барахтаться, как та лягушонка, руками и ногами, чтобы не скатиться вниз, чтобы не привыкнуть, не опуститься. Правда, в отличие от той лягушки, маслице сбить не удавалось никому, чтобы уверенно, раз и навсегда на него опереться. Так и надо было бить лапами всю жизнь, чтобы не утонуть. При этом лапы были не свободны: у Алексея в каждой руке было по дочери, а на плечах, дополнительным грузом, – тёща. Он надеялся – Ида Иосифовна будет помощницей, а оказалось наоборот – она никак не могла отойти от потери дочери, всё время плакала, всё валилось у нее из рук. Большей помощницей стала Таня: она мыла, стирала, готовила, как могла. Алексей бегал с утра до ночи в поисках работы, квартиры, чтобы она по стоимости устроила социальные службы.

Он никогда не верил в тот рай, который рисовала его тёща, уговаривая, что нужно уезжать. Он разумный человек и про бесплатный сыр, который только в мышеловке, знал очень хорошо. Но тем не менее документы подали; больше для того, чтобы тёща угомонилась. Нина говорила:

– Ну что тебе стоит? Пусть маме будет спокойнее. Никто никуда ехать не собирается. Потом, столько ждать нужно. Мало ли что нас впереди ждет. Пусть эта возможность у нас будет.

Мало ли… Почему она думала про это «мало ли»? Как-то попалась ему в руки статья о том, что не нужно ничего притягивать специально. Материализуется всё. Никогда не нужно смотреть фильмы про авиакатастрофы или, к примеру, про то, как выжить в лесу, в какую сторону идти, если заблудился. Если в такую ситуацию попадешь, выбора не будет, как миленький пойдешь в ту сторону, в какую нужно, животный инстинкт подскажет. Но специально к таким ситуациям готовиться не стоит – как только инструкцию в своей голове зарисуешь, так в тот самый лес и попадёшь.

Вот это самое «мало ли» и сыграло свою роль. Возможно, и так.

Только ничего у Алексея не получалось. Они приехали летом, Тане в школу идти только через месяц, но она ни слова не знала по-немецки, хорошо, что была ещё возможность как-то поучиться на курсах. Сам он объяснялся на ломаном английском. Какие курсы? Нужно было выживать, искать, на что он может содержать свою семью, которая, кстати, привыкла жить достаточно обеспеченно.

Альку через неделю повели в детский сад. На обратном пути она всё удивлялась:

– Папа, а почему здесь все так странно разговаривают? Я ничего не понимаю, совсем ничего!

– Они разговаривают по-немецки, это очень хороший язык, ты привыкнешь и тоже его выучишь.

– Да нет же, пап, это совсем некрасивый язык, его совсем нельзя выучить. Да и вообще, поехали уже домой, всё здесь посмотрели, погостили, и теперь – домой.

Она семенила рядом, крепко держа Алексея за руку и убежденно повторяла:

– Домо-ой поедем, на самолёте полетим. Я больше плакать не буду, уж до дома дотерплю-ю!

Алексей тяжело опустился перед дочерью на корточки:

– Алька, понимаешь, какая штука, теперь наш дом здесь. Ну, ты же хотела увидеть много цветов и куклу новую!

– Да, пап, хотела, и куклу новую. Ну, ты же мне её купил. Вот и поехали домой. Что тут ещё делать? Здесь нам делать совершенно больше нечего. Мы здесь все уже посмотрели, всё купили, нам больше ничего не надо. И кукол мне больше не надо. Хочешь, вообще мне больше никаких кукол не покупай, только поехали домой.

Алька поняла по виду отца, что никто никуда ехать не собирается, и опять заплакала:

– Я не хочу-у здесь! Какой же это дом? Ты меня обманываешь. Дом, это когда у меня своя комната, у Таньки своя, а бабушка только в гости приходит. И где мама. Я к маме хочу!

Неожиданно для Алексея девочка начала громко кричать. На них стали оглядываться прохожие на улице, невольно шарахаясь в сторону. Алексей схватил Алю на руки и побежал с ней домой, уговаривая:

– Ну, тихо, тихо, всё будет хорошо, всё исправится.

Алька плакала целые сутки, а потом замолчала. На полгода. Алексей показывал её врачам, психологам. Ответ был один: «Сильный стресс, нужно ждать». Покой, душевное тепло, положительные эмоции, и, возможно, всё вернется на круги своя.

Через полгода Алька заговорила на чистейшем немецком языке безо всякого акцента. «Оставьте девочку в покое, если ей комфортнее говорить по-немецки, пусть говорит, она, может, ещё вернется к русскому языку. Но не сейчас, хватит с неё бесконечных переживаний», – таков был приговор специалистов. И Алексей им поверил, говорил с дочерью на ломаном немецком языке, убрал все русские книги и фильмы. Аля сама записалась на курсы русского языка, когда умерла бабушка. Вот ведь странные метаморфозы, хотя с бабушкой они понимали друг друга без слов, по взгляду. А потеряв такого близкого для себя человека, Аля вдруг приняла это решение: учить русский язык.

– Ты что-то помнишь?

– Mal sehen[3].

Посмотрим. Русский как иностранный. Наверное, с кем-то его дочь и говорила по-русски, но с отцом осталась вот эта немецкая речь. Mal sehen…

14

Самолёт прибыл по расписанию. Алексей сам от себя не ожидал, что так разнервничается, даже сердце закололо. Этого ещё только не хватало. Причем больше в нём было всё же страха, а не радости.

Как же он ото всего отвык. Вроде вот оно: говорят по-русски, по радио объявляют тоже на русском языке. Вокруг все тебя понимают. Только понимают ли? В основном отпихивают, оттирают, пытаются вытеснить. Из самолёта по рукаву все ринулись в сторону паспортного контроля, Алексей со своим плащом решил не отставать, пристроился за соседкой, она своей массой пробивала ему путь. Но, замешкавшись, как-то быстро потерял её из виду.

– Мужчина, куда Вы прёте?! Вы тут не стояли.

– Да, пожалуйста, проходите, раз Вы торопитесь.

Но за наглой теткой тут же последовала и вся очередь, поверив тому, что «не стояли». И в итоге Алексей очутился в конце. Он всерьёз начал опасаться, а не разберутся ли вот эти наглые тетки с его чемоданами. И что в итоге получат родственники в качестве подарков?

Да, права была его соседка по самолётному креслу. Когда она стала опять одеваться, она всё же отвлекла Алексея от его мыслей.

– Понимаешь, скучаю жутко, лечу в Москву на крыльях. Но весь мой пыл, вся ностальгия заканчиваются, пока я в Шереметьево прохожу через паспортный контроль, получаю багаж, да еще таможенники заставят меня этот багаж показать. Всё! Выхожу уже с такой мордой, что подруга спрашивает: «Обратно сразу поедешь? Или всё же переночуешь?»

Игоря Алексей узнал сразу. И даже не потому, что он очень был похож на Сашу, Игорь точно отвечал описанию, которое ему дала Зоя. Руки в карманах, отсутствующий снисходительный взгляд, постоянно работающая челюсть, пережёвывающая что-то. Ну, точно – «этот». Тем не менее, увидев Алексея, Игорь оживился, подошёл, тепло пожал ему руку, Алексей, расчувствовавшись, притянул паренька к себе, и тот от души обнял иностранного дядю.

– Я подгоню машину, а Вы подождите здесь. – Игорь, не оглядываясь, неторопливо пошел в сторону автомобильной стоянки.

Алексей смотрел на субтильную фигуру мальчишки. Вот ведь тоже фрукт. Нигде не работает, сидит на шее у отца. Взгляд безвольный, ничего ему в жизни не интересно. Да, дела. А нам, родителям, всё не так, всё не нравится. Вот его Татьяна, наоборот, вся в работе, строит карьеру, рассчитывает кредиты. За то, за это – что выгоднее. Вместо книги в руках калькулятор. А вот этот, видно, о душе думает. Может, даже книжки читает, может, даже целыми днями. И что лучше? Мог бы в «Макдональдс», как Алька. И что? Так, может, почитает, почитает, глядишь, что умное придумает, опять в институт какой поступит. Нет, не решить нам проблемы отцов и детей, никогда не решить…

Алексей надел плащ (на улице, ему показалось, прохладно) и крепко держал свой чемодан на всякий случай, не доверяя местной охране. Рядом с ним затормозил микроавтобус «Мерседес». Дверь распахнулась, и мужчина начал командовать семьей:

– Ну, давайте, давайте, живее. Катя, Юля, берите свои рюкзачки. Нина, ну что ты копаешься, опаздываем же!

У Алексея всё медленно поплыло перед глазами. Он что было силы сжал ручку чемодана, чтобы не потерять сознание. Та картина… Которую он гнал от себя, которая постоянно возвращалась к нему в его кошмарах, опять воочию предстала перед глазами. Этому кошмару никогда не стереться из его памяти. Это с ним на всю жизнь.

15

Он уже давно не работал в НИИ при заводе, они открыли с Матвеевым свой фонд, занимались инвестициями, бизнес быстро шел в гору. Собственно, никто и не сомневался: время было лихое, под ногами много чего лежало, нужно было только уметь взять, обработать, присвоить. Нет, неправильное слово, ну, конечно же, не «присвоить», – освоить и закрепить за собой, и потом пустить в оборот. А вот здесь нужен был нюх и точный расчёт. У Матвеева был нюх, расчеты все делал Алексей. Всё оказалось не так сложно, просто советские люди привыкли работать по старинке, никто не хотел пошевелить мозгами, где-то рискнуть, где-то договориться, где поработать без выходных, а где и свои кровные вложить. Нет своих кровных – не побояться занять, народ ведь делиться готов, главное, потом отблагодарить, в долю взять. А тут важно ещё с правильными людьми общаться. Чтобы не кинули, и чтобы ни в какую уголовщину не вляпаться. А что, разве был какой-то выход, когда страна начала разваливаться, всё затрещало по швам? То есть у кого-то вопросов не возникало: как ходили на работу, так и продолжали. Кто-то начал искать выход, а кто-то и воспользовался ситуацией.