Терроризм вчера, сегодня и навеки - Дж. Арас

Наверное, одним из самых ярких примеров европейского правого экстремизма / терроризма эпохи холодной войны представляет собой французская Organisation l’Armee Secrete – Секретная вооруженная организация. Болезненные затруднения послевоенного восстановления и развития, хаос в умах, усугубленный поражением в колониальной войне в Индокитае, и уже видимым еще более тяжелым поражением в Алжире, явились побудительным стимулом для группы военных и гражданских лиц создать организацию, призванную сместить «правительство национального предательства» де Голля и силой решить алжирскую и все другие проблемы. В февраля 1961 г. на конспиративной встрече в Мадриде была учреждена OAS.

Костяк руководства и боевого ядра организации (за несколько месяцев увеличившегося со 100 до 4.000 человек), составили ветераны Второй мировой, Индокитайской и Алжирской войн, а также действующие офицеры 10-й парашютно-десантной дивизии и полков Иностранного легиона, за которыми маячили тени высокопоставленных генералов из Генштаба. С февраля 1961 г. по осень 1963 г. заморский департамент Алжир и саму метрополию захлестнула волна террора. Его объектам стали в первую очередь лица, выступавшие за демонтаж колониальной империи, - государственные функционеры, политики, журналисты. Побочный удар в рамках стратегии устрашения наносился по всему французскому обществу. Такой эффект достигался неизбирательными взрывами в местах массового скопления людей (магазины, кафе, кинотеатры), стрельбой на улицах и площадях, поджогами собственности. В результате террористической кампании OAS менее чем за три года только на территории Франции были убиты и ранены 9 сенаторов, 38 членов Национального собрания, сотни других людей. Счет жертв в Алжире шел уже на тысячи. Однако, основная цель террористов – генерал-президент Пятой республики Шарль де Голль, несмотря на 13 покушений на его жизнь, не только не пострадал, но и сумел добиться перелома сложившейся ситуации. Алжир стал независимым; ОАС была разгромлена профессиональными действиями спецслужб. К середине 60-х ее остаточные звенья, выродившись в небольшие экстремистские группки под громкими названиями вроде «Федерация национального и европейского действия», «Бригада Пайпера», «Группа Карла Мартелла», не могли организовать уже что-либо более существенное, чем поджог синагоги, или избиение одиночных арабов и африканцев на какой-нибудь ночной улице Парижа. А политические наследники идеологии ОАС остались в Национальном фронте Жан-Мари ле Пена, стремящегося реализовать свою программу через приход к власти законным путем.

Правый экстремизм в Италии в эпоху «холодной войны» приобрел отчетливый террористический оттенок во многом благодаря сложному внутриполитическому контексту. Постоянная смена кабинета, масштабная коррупция, хронические социально-экономические кризисы, мощное левое движение (одним из аспектов которого стал террор «Красных Бригад») наводила часть общества, особенно консервативно мыслящий и чрезвычайно националистический офицерский корпус армии, карабинеров, полиции и спецслужб, на идею необходимости применения «сильной руки» для наведения порядка. За неимением такой возможности в условиях формальной демократии, терроризм стал средством выбора наиболее радикальных и непримиримых правых групп, таких, как «Национальный Авангард» и «Новый (Черный) Порядок». Только в период с апреля по декабрь 1969 г. в рамках провозглашенной «стратегии напряженности», призванной создать благоприятные политические условия для военного переворота, ультраправыми были совершены 53 теракта с применением самодельных взрывных устройств, в том числе взрыв 8 августа в сельскохозяйственном банке Милана, убивший 17 и ранивший свыше 100 человек. Еще один явный пик оперативной активности правоэкстремистских групп, связанных с итальянской военной разведкой и небезызвестной масонской ложей Р-2, готовивших переворот, пришелся на середину 70-х. Ночью 4 августа 1974 года железнодорожный экспресс Italicus, шедший из Рима в Мюнхен, был взорван на выходе из тоннеля Бреннеро. Количество жертв (12 убитых, 48 раненных) было явно меньше, чем планировалось организаторами; план переворота был раскрыт и нейтрализован властями. С этой хронологической точки фиксируется кризис итальянского правого политического терроризма. Тем не менее, даже в 1978 г., на фазе отчетливого спада оперативной активности, в Италии продолжали действовать порядка тридцати восьми правоэкстремистских структурных единиц, многие из которых делали политико-пропагандистские заявки на реализацию откровенно террористических методов.

Правый экстремизм в ФРГ базировался в основном на идейной концепции реваншизма и ревизии итогов Второй мировой войны. Мощная система блокирования, предусмотренная германским законодательством, и плотная работа полиции и спецслужб, позволили в целом сдержать крайние (силовые) проявления, хотя рецидивы все же были. 26 сентября 1980 г. боевик военно-спортивной группы Карла-Хайнца Хоффмана, увлекавшийся изучением теоретического наследия фюрера и эсесовской символикой, взорвал заряд на общественном мероприятии в Мюнхене, убив 13, и ранив 215 человек.

К 80-м годам правый экстремизм и его террористические проявления в европейских государствах в целом пошли на убыль. Исключение быть может, составили Испания и Португалия, где ограниченный по масштабам правый (контрреволюционный) террор явился реакцией консервативных кругов (в первую очередь офицерского корпуса и спецслужб), на реформу политической системы в этих странах. Впрочем, политические убийства и отдельные диверсии, проводимые «Батальоном испанских басков», «Воинством Христовым», «Армией освобождения Португалии», и другими изолированными группами, не оказали какого-либо существенного влияния на политическую динамику. Отдельной строкой должен быть прописан правый терроризм «эскадронов смерти» в Латинской Америке периода 60-х – 80-х годов, ставший значимым негативным фактором развития внутренней ситуации в Чили, Аргентине, Сальвадора, Гватемалы, и других государств.

В целом, следует признать, что политический терроризм правого спектра был гораздо более фрагментированным, и характеризовался меньшим размахом, чем его левый «собрат», однако остался в истории самостоятельной и уникальной тенденцией. Крах Восточного блока и всемирный кризис коммунистической идеологии, сместили приоритеты в системе угроз для тех, кто и сегодня остается на крайне правых политических позициях. Новые вызовы времени, новые противники, а в качестве таковых воспринимаются мигранты из стран третьего мира, воинствующий ислам, и вообще ислам как таковой, а также либеральная демократия, и ее базовые ценности, породил новый (а если присмотреться, то очень даже старый) ответ – шовинизм, расизм, национальная ксенофобия. Правый экстремизм эпохи «холодный войны» трансформировался в обновленное неонацистское движение и движение скинхедов, имеющие совсем иное лицо.

В августе 1999 года швейцарские средства массовой информации раскрыли заговор тайной организации. Некая ячейка под названием Р-26, возглавляемая сотрудником военной разведки Главного штаба ВС Швейцарии Дино Беллази, накапливала оружие и боеприпасы. В ходе расследования выяснилось, что и сама ячейка, и пресловутое оружие, являлись осколками давно распавшейся и не функционировавшей структуры Gladio, о которой говорилось выше; однако никакого заговора не было и в помине. Просто Беллази были нужны деньги на содержание некоей фотомодели, и он хотел продать пресловутые стволы в зону вооруженного конфликта на Балканах. Достойный пример, иллюстрирующий нисходящую траекторию эволюции правого экстремизма эпохи «холодной войны».

Эпизод шестой: UNITA (терроризм под прикрытием национально-освободительного движения)

Одним из самых значительных последствий Второй мировой войны стал распад колониальной системы. Время империй прошло; однако, прежде это стало необратимым фактом, пролилось много крови. Движение народов Азии и Африки за национальное освобождение, в силу целого комплекса причин, не могло не стать неизбежным носителем культуры терроризма. Последний, по определению являясь оружием слабых, стал наиболее предпочтительным средством борьбы с подавляющей военной мощью метрополий; при этом элементы и структуры, реализующие террористическую практику, никогда именовали себя не террористами, только - «борцами за свободу». Период борьбы за национальное освобождение бывших колоний, в целом завершившийся к середине 60-х годов прошлого века, отнюдь не закрыл эпоху насилия; просто оно перешло в иное, еще более острое качество. Вновь образованные, формально свободные и политически независимые, но непрочные государства, пораженные вирусами трайбализма, слабой экономики, некомпетентности и коррупции, продолжали воевать: друг с другом, и сами с собой. Данная ситуация усугублялась негативным эффектом приложения усилий со стороны двух мировых систем, одержимых духом военно-политического соперничества. Результат был обеспечен: десятки локальных вооруженных конфликтов, изначально обусловленных местными причинами, выстраивались в систему глобальной конфронтации – Афганистан, Вьетнам, Камбоджа, Ангола, Мозамбик, Никарагуа, Сальвадор, далее по списку. В этих гибридных конфликтах, движимых смесью этнических и идеологических приводов, получивших весьма точное название proxy wars – марионеточные войны, каждая сторона имела своих «сукиных детей», - вассалов и заложников сверхдержав, сошедшихся в схватке Третьей мировой войны. Разница между ними в большинстве случаев состояла только в том, что одним доставались «калаши», а другим – М–шестнадцатые. Один из классических примеров – UNITA, или Национальный союз за полную независимость Анголы.