Фотоувеличение (СИ) - "Torry-Katrin"

Том молчал.

Мы не можем видеть лица старшего, но хорошо слышим, как он тарабанит пальцами по краю стола, как раз рядом с тем местом, где стоит камера.

- А что мне ещё остаётся делать? – с вызовом. – Ходить и ныть по углам, жалеть себя? Ах, какой я бедный и несчастный, чего это вы все радуетесь, а ну-ка быстро оденьтесь в чёрное и ходите с такими лицами, чтобы сразу все видели – у нас траур. Так что ли? Этого ты от меня хочешь?

- Никто и не говорит, что нужно постоянно об этом думать, но всё держать в себе тоже невозможно.

- Знаешь что, тебе сейчас больше хочется самому высказаться, чем меня выслушать.

- Неправда. Я говорю это, чтобы ты понял – я твой брат, и переживаю за тебя. Ну почему ты такой упрямый? Раньше ты всё мне рассказывал. Если ты утверждаешь, что ничего не изменилось, тогда зачем закрываешься? Если тебе пофиг, то мне нет.

- Чего ты добиваешься? – обречённо выдохнул Том, подозревая, что на этот раз он просто так не отделается. Брат не часто подключал свои способности мастерски расставлять ловушки и загонять в тупик, он делал это в исключительных случаях. Только тогда, когда ему действительно что-то было очень нужно.

- Скажи мне правду.

- Какая еще правда тебе нужна?

- Правда о том, что с тобой происходит. Я хочу знать, что ты чувствуешь.

- Хочешь знать, что я чувствую?

- Да.

- Ничего.

- Врёшь! – выкрикнул Билл. – Неужели так сложно хоть раз в жизни позволить себе побыть слабым?! Неужели…

Оборвав себя на полуслове, мальчишка прикрыл половину лица рукой, чтобы брат не заметил его блестящие от неожиданно нахлынувшей влаги глаза. Но Том уже все увидел.

Едва различимый скрип стула – и вот в кадре появляется старший близнец. Мы видим его очень близко, почти вплотную, но не лицо, а только спину. Он не решается подойти ближе к брату, закрывая нам обзор на некоторое время.

- Ну, чего ты? – ласково прошептал Том, всё-таки присев рядом, и осторожно дотронулся до щеки брата, отзеркалив его позу. Слёзы Билла всегда немного пугали его, но в то же время, казались какими-то трогательными и беззащитными.

- С тобой невозможно серьёзно разговаривать, вот что, - недовольно просипел мальчишка, шмыгая носом, неосознанно ласкаясь о раскрытую ладонь близнеца.

- Не нужно тебе это всё. Зачем?

- Ты реально такой идиот?! - Биллу сейчас отчаянно хотелось нагрубить, а может даже ударить, лишь бы вывести брата хоть на какие-то эмоции.

- А ты сомневался? – ухмылка в ответ.

- Вот, опять, - не выдержав, захныкал брюнет, неопределённо взмахнув в воздухе рукой. - Ты просто издеваешься надо мной, я так скоро совсем свихнусь.

- Ну уж нет, из нас двоих психом являюсь я. Забыл?

- Не смешно ни хрена.

- Зато правда. Ты ведь её хотел?

- А ты скажешь?

- Куда я денусь-то, ты ж кого угодно достанешь. Что именно ты хочешь от меня услышать?

- Ты боишься?

- Раньше боялся. Сейчас я боюсь уже только за вас с мамой.

- Но почему? Неужели тебе настолько наплевать на себя?

- Помнишь, папа часто повторял одну фразу: «Человек должен сам делать свою судьбу, а не плыть по течению, словно говно по водостоку»? Так вот, я с ним согласен. После аварии, когда доктор сказал, что болезнь начала набирать обороты, у меня было два варианта: запереться в комнате до конца своих дней, постоянно думая, что со мной будет в будущем, которого нет, либо показать своей болезни фак и жить дальше, как ни в чём не бывало. Потому что уже ничего не изменится, Билл, потому что времени осталось мало, и мне не хочется тратить его на всякую ерунду, вроде этого нашего с тобой разговора. Я не хочу опухшие от слёз глаза мамы или тебя, отчаянно пытающегося пожалеть меня. Не нужно всего этого. Я выбрал единственно верный для себя путь. И знаешь, сразу стало легче. Страх почти исчез, и если бы ты мне постоянно не напоминал об этом, то я бы с удовольствием забыл о том, что болен. А посмотри на маму - как она преобразилась. Уже почти не плачет, не пьёт успокоительное стаканами. И вроде даже держится. На неё мой метод подействовал. Чем меньше я акцентировал внимание на всём этом, тем меньше она переживала. С тобой, правда, этот приём не прокатил. Ты наоборот накручиваешь себя всё больше и больше, а всему виной твое чрезмерное любопытство.

- Но она по-прежнему переживает, ты просто не всё замечаешь. Она старается не показывать, но на самом деле все так же нервничает каждую секунду.

- Я вижу больше, чем вы думаете, просто не говорю об этом. Что бы ни случилось в дальнейшем, пока я хоть что-то соображаю, я хочу жить на полную катушку, радоваться, смеяться, шутить, делать всё, что вздумается. Хочу получать от мамы подзатыльники за то, что вовремя не убрался в своей комнате, а не снисходительное молчание. Я ведь не инвалид, чёрт возьми!

Заметив, что почти кричит, Том осекся и перевел дыхание. Его брат пораженно молчал, внимая каждому слову, боясь упустить такие редкие для его близнеца секунды откровения.

Рассеянно проведя пальцами по лбу, Том снова заговорил:

- Я хочу, чтобы ты хоть иногда уделял время самому себе, а не торчал постоянно со мной, как будто я в любой момент из окна могу сигануть.

- Я тебе…мешаю? – неверяще прошептал мальчишка.

- Да нет, конечно. Ну что за глупости опять? Я говорю о том, что вы слишком зациклились на мне, а о себе забыли. Вот что, например, ты делал всё это время, после аварии?

- Я? Ну… - Билл непонимающе захлопал глазами, пытаясь вспомнить что-то странное в своём поведении. - Ничего такого необычного, а что?

- Да ты ни на шаг от меня не отходил! Раньше хоть мог и гулять пойти, если мне не хотелось, мог часами разговаривать по телефону и не заметить, как я вышел в магазин и уже не вернулся через пять минут. А что было потом? Особенно, когда появилась камера? Ты якобы не обращал на меня внимания, сердился, ворчал, что я везде хожу с ней, а сам следовал за мной по пятам, подглядывал, как будто я этого не видел, всё время находился где-то неподалёку, чтобы я постоянно был в поле твоего зрения. Это ведь ненормально.

- Конечно, я был рядом. А ты что, поступил бы иначе? Представь себя на моём месте хоть на минуточку. Думаешь, так легко делать вид, что ничего не происходит?

- Так ничего и не происходит!

- Ошибаешься! – горячо воскликнул младший, но тут же замолк, нервно заёрзав на постели и спрятав глаза.

- Что? – насторожился Том. - Билл, в чём дело?

- Только не кричи на меня, хорошо? Я ничего плохого не хотел, - Билл с видом нашкодившего кота посмотрел на брата. - Помнишь, я недавно спросил тебя, помнишь ли ты, какие классные лыжи нам подарили на прошлое рождество?

- И что? Я действительно это помню!

- Том, на прошлое рождество нам подарили деньги, потому что мы хотели накопить на поездку в Австралию, а лыж у нас никогда не было. Ты даже ездить на них не умеешь.

Повисло молчание. Билл боялся пошевелиться, неотрывно следя за близнецом, который словно онемел. Не сдержавшись, схватил за руку и затараторил.

- Не надо на меня так смотреть, пожалуйста. Как ещё я мог понять, что с тобой происходит на самом деле, если ты ничего мне не рассказывал?

- Я тебе что, кролик подопытный, чтобы надо мной эксперименты проводить?! – Том выдернул свою руку, но брат быстро схватил его за плечи, не давая сорваться с места.

- Не сердись, я только хотел…

- Это подло, Билл. Не ожидал.

- Том, пожалуйста, я тебя так люблю, ты же знаешь, мне и в голову бы не пришло над тобой издеваться, я просто хотел знать, вот и всё.

- Что ещё ты спрашивал? – жестко поинтересовался брат, не глядя на него.

- Только про то, когда мы переехали. И ещё, во сколько лет был твой первый поцелуй с Ребеккой.

- Ребекка?

- Да, я думал, что этого ты точно никогда не забудешь, ведь ты постоянно хвастался, как это было клёво, а меня называл неудачником. Я спросил: «Помнишь, как ты в двенадцать лет впервые поцеловался?», и ты ответил, что помнишь, хотя это было всего год назад. Ну и так далее.