Великий китайский файрвол - Джеймс Гриффитс

вечера. Он и не подозревал, пока шел от площади домой, что на западных окраинах Пекина уже начали стрелять, а по улицам к площади Тяньаньмэнь двигаются танки. Он спал, пока протестующих на площади разгоняли вооруженные люди, а проснулся уже совсем в другой реальности.

Хотя Ли и не пострадал непосредственно от зачистки протеста, репрессии затронули и его. За несколько недель до событий 4 июня он отправился на свою кафедру в Шанхай подлить там масла в огонь. Ли выступал под запись – предполагалось, что эти кассеты пойдут по рукам в остальных университетах города. Однако после подавления восстания одна из кассет попала на стол к его пекинскому начальнику. К счастью для Ли, партийный секретарь на его кафедре не был пламенным коммунистом. Преподавать на кафедре ему запретили, но позволили жить в общежитии, пока не найдется другая работа. «Понимаешь, мы никак не можем тебя оставить с этим-то, – сказал секретарь и показал на расшифровку выступления. – Ты молодой и смышленный, тебе нужно ехать в Америку».

Через два года, в возрасте 28 лет, Ли последовал этому совету. Ему дали разрешение на работу в лаборатории при Нью-Йоркском медицинском колледже имени Альберта Эйнштейна. Партийные деятели думали, что так он пропадет из виду, как и многие другие диссиденты и вольнодумцы, которые по собственной воле или по принуждению отправились в ссылку. Вдали от зоркого ока партии Ли, который все еще не мог отойти от событий на Тяньаньмэнь, стал для властей гораздо более серьезной проблемой, чем в Пекине. В середине 1990-х он встретил в Нью-Йорке других бывших участников протеста и начал с ними сотрудничать. За несколько лет до того Ли заинтересовался компьютерами и приобрел полезные для диссидентов навыки. В частности, Ли придумывал, как можно обойти цензуру и передавать информацию в Китай, вместе с другими переводил и публиковал в интернете статьи о положении дел в стране.

В диссидентских группах собираются сложные личности. Какими бы ярыми приверженцами демократии ни были знакомые Ли, идеологические разногласия оказались сильнее. Участники спорили о том, что нужно публиковать, а что – нет. Группа раскололась на противоборствующие ячейки. В конце концов Ли решился сделать то же, что и многие другие до него, и начал выпускать свою рассылку, свободную от давления со стороны не только властей, но и коллег по диссидентскому лагерю.

Как и многих до него, Ли вполне могло постичь полное забвение, но момент был выбран как нельзя более удачно. Только что отгремел так называемый Год интернета: в Китае о новинке постоянно говорили по всем каналам, а количество покупателей компьютеров и новых пользователей интернета росло по экспоненте[47]. Через университетские сети и полугосударственных провайдеров, которые тогда только начали появляться, тысячи пользователей регистрировали новые аккаунты электронной почты. Тогда же состоялись первые массовые блокировки сайтов с демократической повесткой. Теперь на них нельзя было зайти иначе как через прокси-сервер. В то время информации о настройке прокси-серверов было мало, к тому же и без того черепашья скорость интернета девяностых стремилась к нулю.

17 сентября 1997 года в электронной почте нескольких тысяч китайских пользователей появился первый выпуск «Да Цанькао». Рассылка советовала своим читателям не пересылать выпуски знакомым, чтобы у них не возникло проблем с властями. Однако аудиторию надо было как-то наращивать, поэтому Ли и его добровольные помощники добывали новые адреса где только можно. Иногда приходилось обмениваться базами адресов с другими спамерами. «Я действовал так: вы мне 10 тысяч своих адресов, и я вам 10 тысяч моих адресов, – рассказывает Ли. – Людям с предпринимательской жилкой очень нравилось со мной работать».

Одним из таких предприимчивых спамеров был Линь Хай, молодой тридцатилетний мужчина с глубоко посаженными глазами и копной черных волос, прирожденный капиталист. Он разглядел в интернете возможности для обогащения[48] задолго до других китайских предпринимателей. В конце девяностых китайский интернет насчитывал чуть более 2 миллионов пользователей. В основном это были жители крупных городов и студенты университетов[49]. Число пользователей росло не по дням, а по часам, количество ориентированных на них компаний оставалось примерно таким же. Линь открыл в Шанхае фирму, которая предлагала услуги по базовому веб-дизайну и разработке программного обеспечения. Интернет-поисковики были в зачаточном состоянии, поэтому Линь стал продвигать свои услуги по электронной почте. Так он познакомился с Ли Хункуанем.

Сразу после этого у Линя начались неприятности. 25 марта 1998 года полиция выломала дверь в квартиру, где Линь жил с женой и маленьким ребенком, и перевернула все вверх дном[50]. Из дома вынесли компьютер, дискеты, модем, периферию[51]. Линь Хай, сам того не желая, стал первым китайским интернет-диссидентом.

За закрытыми дверями на скорую руку состоялся суд. Линю вменялись в вину подрывные действия против государственной власти и социалистического строя[52]. На заседание суда не пустили даже его жену Сю Хун. В обращении к суду она ссылалась на то, что ее муж всего лишь обменивался с Ли адресами электронной почты и никаким образом не был причастен к распространению запрещенных материалов. «Если человека зарезали ножом, кого нужно арестовать – производителя ножей или убийцу?» – говорилось в ее обращении. На всем протяжении процесса Линь и его жена утверждали, что он простой предприниматель и политикой не интересуется. В качестве доказательств были представлены письма, из которых следовало, что Линь знал, о чем пишут в «Да Цанькао», и, возможно, разделял взгляды авторов рассылки. Как рассказал мне Ли, ему было неважно, интересуется Линь политикой или нет. Для него Линь был товарищем по духу, одним из поколения Тяньаньмэнь, человеком, который испытывал к государству такое же стойкое отвращение, как и он сам.

Несмотря на все усилия адвокатов Линя и мольбы его жены, Шанхайский народный суд первой инстанции вынес обвинительный приговор: два года тюремного заключения. Процесс широко освещался в международной прессе, и картина будущего уже была ясна. Власти будут безжалостно давить интернет-активистов, а западные СМИ будут снисходительно закатывать глаза и деланно возмущаться попыткам Китая поставить интернет под контроль. Вот типичная для того времени реакция Wall Street Journal:

«Усилия китайских властей обречены на поражение. Да, какие-то сайты заблокировать можно, но в целом для пользователей из Китая не составляет особых трудностей получить самую разнообразную информацию о политике. С доступом к порнографии проблем тоже нет. К тому же все больше китайских пользователей заводят аккаунты на почтовых сервисах с веб-интерфейсом, которые не могут отследить спецслужбы»[53].

Через каких-то пару лет придуманный в 1997 году журналистами Wired термин