Игра Джералда - Кинг Стивен

«Ну, – подумала она, – что ты станешь делать с наручниками теперь, когда убедилась, что так просто их не скинешь? Что ты можешь еще сделать?» Медленно заговорил юный голос, которому она еще не дала имени:

«Попробовала освободить руки из колец наручников, и это не получилось, однако что можно сделать с другими кольцами? Теми, которые прикреплены к стойкам изголовья? О них ты не подумала?» Джесси оперлась на голову, вдавив ее в подушку, и выгнула спину, чтобы посмотреть на стойки. Она даже не придала значения тому, что смотрит на них снизу. Кровать была довольно большая, чуть длиннее обычной. У нее было какое-то название типа «модель Корт-Джестер» или что-то в этом роде, – с возрастом она все труднее запоминала подобные вещи. В общем, кровать, на которой она теперь лежала, была подходящим местом для траханья, но маловата, чтобы спать на ней вдвоем всю ночь.

Ее и Джералда это вполне устраивало, потому что они спали раздельно и здесь, и в портлендском доме последние пять лет. Это было ее решение: она просто устала от его храпа, который с годами стал невыносимым. В редких случаях, когда у них оставались ночные гости, они с Джералдом спали вместе в этой комнате, испытывая неудобство, обычно же они пользовались этой кроватью только для секса. Вообще его храп не был истинной причиной для отдельных спален; это была дипломатичная уловка Джесси. Настоящей причиной был пот. Джесси сначала не понравился его запах, а потом она просто возненавидела этот ночной пот. Даже если он принимал душ, смесь пота и шотландского виски к двум часам ночи подавляла все другие запахи.

До последнего года их сексуальный ритуал становился все более формальным, после чего следовала продолжительная дремота (эта часть нравилась ей больше всего), затем он принимал душ и покидал жену. Но с марта произошли некоторые изменения. Все эти шарфы и наручники – особенно последние – доводили Джералда до изнеможения, чего никогда не происходило после обычного секса, так что он засыпал подле нее, плечо к плечу. Она была не против, поскольку в основном эти встречи происходили утром и он приносил с собой лишь запах пота, без виски. И Джералд не так сильно при этом храпел, вот что существенно.

«Однако все эти утренние игры с шарфами и наручниками происходили только в портлендском доме, – подумала она. – Мы провели здесь весь июль и большую часть августа, и в тех случаях, когда мы занимались любовью, – их было не так много, надо признаться, – это было традиционное блюдо: Тарзан наверху, Джейн внизу. Мы никогда не играли здесь в эту игру до сегодняшнего дня. Почему?» Возможно, причиной были довольно высокие и неудобные для занавесей окна. Джералд все время говорил о том, что в эти окна надо вставить отражатели вместо обычных стекол; он рассуждал об этом до…

«Да, до сегодняшнего дня, – закончила Хорошая Жена, и Джесси похвалила ее за такт. – Ты права: причиной были именно окна, во всяком случае, в основном. Ему не хотелось, чтобы Фред Лаглэн или Джимми Брукс, нагрянув позвать его играть с ними в гольф, увидели бы, как он трахает миссис Бюлингейм, прикованную к кровати наручниками фирмы „Крэйг“. Хотя Фред и Джимми неплохие парни, но одно слово об этом в округе…» «Старые пердуны, да будет тебе известно мое мнение, – резко вступила она. – И они слишком болтливы, чтобы умолчать о подобной истории. И тут есть еще одно, Джесси…» Джесси не дала ей закончить. Не только Хорошая Жена, но и Рут начала ее раздражать.

Вполне возможно, что Джералд не играл с наручниками потому, что боялся какого-нибудь чудака, который объявился бы у дома ни с того, ни с сего. Чудака?

«Не знаю, – подумала она, – возможно, было в Джералде нечто от сексуального маньяка, но было в нем и нечто хорошее – недаром он опасался, что ситуация может выйти из-под контроля. А ведь именно это и произошло на самом деле, не так ли?» С этим аргументом трудно было спорить.

Она испытала чувство печали и с трудом удержалась, чтобы не бросить взгляд на лежащего на полу Джералда. Она не знала, скорбит ли она о погибшем муже или нет, но она понимала одно: если скорбь и была, то сейчас не время для нее. Просто она вспомнила человека, с которым провела много лет вместе, и воспоминание о том, как он засыпал подле нее после того, как они занимались любовью, было приятным. Она не любила шарфы и ненавидела теперь наручники, однако ей нравилось смотреть на него в те моменты, когда разглаживались черты его крупного румяного лица.

И теперь он спал рядом с ней.., разве не так?

Мысль мелькнула, отозвавшись в руках, и исчезла; Джесси прогнала ее и снова стала изучать изголовье кровати.

Стойки по краям изголовья оставляли ее руки распятыми, однако в этой позе не было неудобства, особенно с учетом запаса цепочек. Между стойками находились четыре горизонтальные планки. Они были деревянные с какими-то довольно приятными узорами. Джералд однажды предложил, чтобы их инициалы были вырезаны в центре изголовья, – он знал человека в Ташмор-Глен, который с удовольствием приехал бы и сделал это, – однако она обдала его холодным душем презрения, и идея увяла. Она показалась Джесси претенциозной и какой-то детской, словно они – школьники, которые рисуют сердечки на партах.

Полка была расположена над изголовьем достаточно высоко, чтобы человек, сидящий на кровати, не ударился о нее головой. На ней стоял бокал Джералда с водой, пара книжек, оставшихся с лета, и кое-какая косметика на ее стороне. Косметика тоже осталась с лета и теперь, видимо, уже засохла. Жаль – ничто не радует женщину – а тем более прикованную женщину – больше, чем румяна «утренняя роза».

Джесси медленно подняла руки к полке и закинула голову, чтобы видеть цепочки. Кольца были укреплены на стойках между второй и третьей планками. Когда она подняла прикованные кисти рук, кольца заскользили по стойкам до третьей планки. Если бы она могла выбить эти планки, она смогла бы просто снять кольца со стоек. Voila…

«Нет, это слишком хорошо, чтобы быть правдой, дорогая, – слишком простое решение, – но ты можешь попробовать. Тоже способ времяпровождения».

Она обхватила верхнюю планку, которая препятствовала движению колец по вертикали, набрала в легкие воздух, задержала его и сделала рывок. Этого было вполне достаточно, чтобы понять: такой способ освобождения тоже не годится: примерно то же самое, что пытаться вытащить стальное кольцо из бетонной стены. Она поняла, что не сможет даже расшатать планку.

«Я могу вертеться на этом ложе пыток хоть десять лет и ничего не добьюсь», – подумала Джесси; ее руки легли на прежнее место, их все так же удерживали цепочки. Она коротко всхлипнула.

«Что мне делать? – спросила она балки потолка и наконец расплакалась в полном отчаянии. – Что же мне делать?!» Как бы в ответ пес снова стал лаять, но на этот раз так близко, что она в ужасе закричала. Казалось, он тут, под восточным окном, прямо на дорожке.

Глава 5

Но пес был не на дорожке, а гораздо ближе. Тень, которая появилась на асфальте перед передним бампером «мерседеса», означала, что пес уже у двери. Она сразу испугалась этой изломанной, чудовищной тени.

«Не будь идиоткой, – урезонивала она себя, – тень выглядит так, потому что солнце садится. Открой рот и издай какой-то звук, только не вопи, ради Бога».

Где-то рядом должен быть его хозяин, однако она не очень надеялась на это. Она поняла, что собаку привлекло кухонное ведро с отбросами, находившееся как раз у задней двери в дом. Джералд как-то говорил, что такие ведра являются просто магнитом для любого пса. И этого привлекло именно ведро, и наверняка он приблудный, голодный и несчастный.

Но надо было попытаться.

– Эй! – крикнула она. – Эй! Кто-нибудь там! Помогите мне! Есть там кто-нибудь?

Внезапно пес перестал лаять. Его паукообразная изломанная тень повернулась, двинулась.., и снова остановилась. По дороге из Портленда они с Джералдом ели сандвичи с сыром и салями, и первое, что она сделала, когда они приехали, – выбросила остатки в ведро. Вероятно, именно аппетитный запах салями и масла привлек собаку и пересилил немедленное желание вернуться в лес, как только он услышал ее голос. Голод оказался сильнее страха в собачьей душе.