Проклятье чародея - Гарднер Фокс

Она была самой прекрасной женщиной, какую он когда-либо видел.

В изумленных глазах юноши она прочла сильнейшее нескрываемое восхищение и неожиданно рассмеялась веселым радостным смехом, протягивая руки своему гостю. Руки оказались теплыми, несмотря на то, что до самых плеч были открыты морозному зимнему воздуху. Едва раздался ее голос, как сердце юного варвара запело, готовое в любой момент выпрыгнуть из груди.

— Никогда еще ко мне не приходил столь юный воин. Как же тебя зовут, и откуда ты?

Он все рассказал ей, непринужденно шагая рядом и втайне радуясь, что даже в своем юном возрасте почти одного роста со своей собеседницей.

Та слушала, слегка склонив голову и стараясь не упустить ни слова. Сейчас Кутар понимал, что она забавлялась в душе, но к этому веселью примешивалось и самое неподдельное восхищение.

— Значит, ты забрался туда, где живет Урсла, просто из любопытства? Не многие мальчики твоего возраста попытались бы совершить такое.

Они незаметно оказались в ее жилище — довольно большом доме, сложенном из тесаных бревен с островерхой крышей и двумя каменными каминами по обе стороны довольно просторного помещения. В обоих очагах горел огонь, дающий такое восхитительное тепло, что малолетний Кутар с радостью сбросил с плеч медвежью шкуру и притоптывал у камней очага, пока кожа у него не раскраснелась.

— Ты поужинаешь со мной, юный воин, — сказала Урсла. — И мы выпьем южного вина за твою смелость.

Со странным блеском в серых глазах она сняла брошь, которая удерживала полоску ткани на ее нежной шее.

— А вот это ты возьмешь с собой и потом покажешь сердитому Элварду Вилобородому, своему названному отцу, дабы он узнал какого храброго бычка вырастил и кто защитит его на старости лет.

Сидя за дубовым столом перед одним из очагов, они поели нежной оленины с овощами. Кутара переполняло мальчишеское любопытство.

— Я задал ничуть не меньше вопросов, чем ты, девушка, — рассмеялся он, снова переживая те далекие мгновения. — Я хотел знать, кто она такая, почему живет одна так высоко в горах, и почему у нее нет мужа. В те дни я был очень молод и глуп.

Урсла нежно улыбнулась не сводящему с нее глаз юноше, глядя ему в лицо поверх опустевших блюд с едой.

— Я жрица дебрей, юный Кутар. Сейчас по всему миру много таких как я — тех, кто скрывается в отдаленных местах, куда очень редко заходят люди. Мне прислуживают живущие в этих горах медведи, дикие орлы и ястребы. Даже снежные кролики являются ко мне, зная, что рядом со мной им не угрожает ни человек, ни зверь.

Кутар слушал и не переставал удивляться. Никто и никогда не рассказывал ему об Урсле, хотя судя по ее словам, Элвард Вилобородый был с ней знаком.

Урсла мягко улыбнулась.

— Мужчины тоже в иных случаях являются ко мне. — Она показала на встроенную у стены отгороженную постель, закрытую от горного холода занавесками.

— А зачем приходят мужчины? — спросил он с мальчишеской невинностью.

Женщина звонко рассмеялась, глубоким и мелодичным смехом.

— Не будь ты столь юн, я могла бы показать тебе, мальчик. Хотя должна сказать, что для своего возраста ты выглядишь совсем взрослым и очень красив… особенно твои светлые волосы и пронзительные голубые глаза… хотела бы я знать… Наверное, мы попробуем позже. А пока что не спрашивай и слушай, что я тебе расскажу. Так вот: кроме меня есть и другие жрицы, которые живут далеко отсюда, на юге. Одни из них бегают в лесах с оленями, другие — с волками. Есть и такие, что повелевают тиграми и львами.

— Мне б не хотелось жить так вот одному, — возразил Кутар, протянув руку к кожаной кружке с остатками подогретого вина.

— Да, несмотря на твое происхождение, в душе ты варвар.

— Ты знаешь о моем происхождении? — вскинулся Кутар. — Приемный отец рассказывал, что нашел меня на берегу, в лодке, которую вынесло волнами. Больше он и сам не знает.

— А ничего больше и нет… пока. Ты сам должен найти свою судьбу, юный Кутар. И часть той судьбы будет переплетена такой, как я, жрицей, на юге. Да! Ты отправишься на юг и будешь продавать свое воинское умение. Я вижу это столь же ясно, как вижу сейчас твое лицо.

— И что еще? — прошептал юноша.

— Войны и битвы, женщин, обнимающих тебя и соединяющих свои тела с твоим. Но не жди, что у тебя будут горы сокровищ. Это из-за меча, который будет висеть у тебя на бедре до тех пор, пока…

Урсла оборвала себя на полуслове и помотала головой. Ее серые глаза на миг расширились, в них появилась смутная тревога.

— Больше ничего. Пока больше ничего. Этот миг для меня проходит. Вот, выпей еще немного этого изысканного красного вина, ведь оно тебе так нравится.

Кутар жадно выпил ароматный нектар, по сравнению с которым все домашние напитки, которые изготовлялись в хозяйстве Элварда Вилобородого, казались просто собачьим пойлом. От вина щеки юного варвара раскраснелись, а в животе возникло приятное тепло, пробуждающее дремавшие до сих пор чувства.

Он восхищено уставился на сидевшую напротив него Урслу, впервые в жизни осознав, что перед ним привлекательная женщина, а сам он принадлежит к мужской половине человечества. Поймав его взгляд, жрица тихо рассмеялась:

— Так-так! Вижу, мальчик наконец становится мужчиной.

Поднявшись на ноги и ни на миг не отрывая взгляда огромных серых глаз от его лица, Урсла расчесала пальцами свои густые черные волосы и встряхнула головой. Длинные пряди тяжело упали, доставая ей почти до колен. В этот момент она показалась юному варвару настолько прекрасной, что сердце Кутара вдруг замерло, а потом забилось с бешеной скоростью…

— Что было дальше? — спросила Стефания, нетерпеливо встряхивая кумберийца и вырывая его из мира грез, в который тот погрузился, прервав свой рассказ.

— Знаешь, девушка, — наставительно произнес Кутар, — некоторые вещи не для того, чтобы о них рассказывать всем подряд. Их следует бережно хранить в своей памяти.

— Я знаю, она провела с тобой ночь! Она стала твоей первой женщиной, правда?

— Замолчи. Она была нежной, милой и доброй; такой я и буду ее помнить. Спустившись с горы, я попал на свои похороны. Все уже решили, что я погиб в когтях дикого зверя, и собирались сжечь мое деревянное изображение. Так принято успокаивать дух тех, кто не выдержал испытание. Но таких всегда находилось очень мало; люди Грондель-фьорда очень крепки духом и телом. Ну а те, кто вернулся, считаются уже не мальчиками, а мужчинами.

— А брошь, которую Урсла подарила тебе на память? — робко настаивала девушка. — Ты показал ее Элварду Вилобородому, да? Она заставила его поверить в то, что с тобой произошло?