Царские судьбы - Валентина Григорян

Поместили знатных женщин в монастырь, ставший им тюрьмой. Иногда их посещали священники, в душе сочувствующие им, поговаривали, что даже сам царь однажды ездил в тот монастырь и, долго простояв под окном кельи одной из арестованных, сказал, не скрывая своего сожаления, сопровождавшему его придворному: «Не знаю, действительно ли они страдают за правду». Это, возможно, и легенда, но очень уж в духе характера второго Романова.

Какова дальнейшая судьба сестер? Все имущество боярыни Морозовой было конфисковано, сын умер от горя. Новый патриарх — Питирим — попросил разрешение у царя посетить «заблудшую», чтобы попробовать вывести ее на правильный путь. «Вы не знаете, что это за женщина, — сказал ему государь. — Впрочем попытайтесь!»

Но попытка не удалась. Арестованная отказалась идти к патриарху, а когда ее внесли силой в его комнату, и глава церкви хотел снять с нее платок, чтобы причастить, она в исступлении закричала: «Не трогайте меня, не заставляйте погибнуть бедную грешницу!» — и стала так сильно отбиваться, что, согласившись с царем и уступая своему гневу, Питирим велел выгнать «бешеную» вон. Охранники схватили одержимую за цепь, висевшую у нее на шее, и вытащили ее волоком во двор.

Сестер пытали, но ни один стон не вырвался из их уст, ни малейшей слабости они не проявили. Царь Алексей был смущен, патриарх высказался за применение «закона», то есть сожжение. Бояре взволновались, появились ходатаи. Даже сестра царя, Ирина, пользовавшаяся его особой любовью, упрекала Алексея за его жестокость, припоминала ему заслуги Бориса Морозова, в котором он видел своего второго отца. И, как потом говорили, царь решил еще раз попытаться увещевать боярыню. Направил к ней стрелецкого капитана с приказом предложить ей поднять руку с тремя сложенными пальцами, как того требовал новый церковный устав, обещая, что в этом случае государь пришлет за ней свою собственную карету с великолепными лошадьми и свитой из бояр для возвращения домой.

«У меня были великолепные экипажи, — ответила Морозова, — и я о них не сожалею. Велите меня сжечь: это единственная честь, которой я еще не испытала и которую сумею оценить».

Но боярыня не была сожжена. Ее вместе с сестрой отправили в отдаленный монастырь, разместили в земляной тюрьме и, так как они упорно держались своего, с каждым днем давали все меньше пищи. Сестра — княгиня Урусова — умерла, месяцем позже скончалась и сама боярыня Морозова. Один современник описал потом последние минуты «святой». Она попросила своих стражников тайно вымыть единственную рубашку, которая была на ней, прикрывая ее иссохшее тело, чтобы в чистом виде явиться перед лицом Господа Бога… Но и эта ее просьба не была выполнена. Морозову завернули в рогожу и схоронили рядом с сестрой.

Никто не смог сломить волю этой удивительной русской женщины. И в последние мучительные часы своей жизни она не отошла от своей веры. В этом противоборстве царь Алексей потерпел явное поражение.

Несмотря на свой внушительный вид, второй Романов не мог похвастаться крепким здоровьем. Внезапно его силы стали быстро убывать, и в январе 1676 года после недолгой болезни царь Алексей Михайлович сорока семи лет от роду скончался, оставив молодую жену с тремя детьми — после Петра Наталья родила еще двух дочерей.

От Марий Милославской у него остались шесть дочерей и два сына.

Старшему сыну Федору исполнилось четырнадцать лет. Он был законным наследником престола, и его венчали на царство.

Есть версия, что у Алексея Романова был еще один сын, внебрачный, якобы от жены Мусина-Пушкина, служившего при его дворе. Об истории взаимоотношений между любовниками редко где упоминается. Но внебрачный сын царя, названный Иваном, был позже признан в семье Романовых. Петр I, например, называл его своим сводным братом и присвоил ему графский титул.

Так кончилось царствование первых царей Романовых — отца и сына. За шестьдесят три года их правления много было сделано для становления Российской государственности: устранены старые неурядицы жизни московитов, порожденные Смутным временем, преобразовано управление страной согласно новым потребностям, а главное — приоткрыто окно на Запад, через которое уже стали проникать в Россию струи свежего воздуха, превратившиеся в настоящий поток во время царствования внука основоположника этой царской династии, сына царя Алексея от второго брака. Но для этого потребуется еще почти двадцать лет раздоров в царской семье и кровопролития в Москве. Нелегкие ждали времена Дом Романовых…

Федор Алексеевич

 ового царя звали Федор Алексеевич, он был воспитанником Симеона Полоцкого, западнорусского монаха, известного своей ученостью. Для того времени престолонаследник был достаточно образованным юношей, сочинял стихи, любил вокальную музыку, сочинял песнопения, увлекался науками и особенно математикой. Это был красивый, умный, но слабый здоровьем человек.

Став царем в четырнадцать лет, третий царь Романов правил всего шесть лет. Коренных изменений в российской жизни при его царствовании не произошло, почти во всем он старался продолжить начатое при его деде и отце. Он предпринял переустройство военных сил государства; проявлял заботу о распространении просвещения в России — при нем даже был выработан проект высшего учебного заведения в Москве, автором которого стал Симеон Полоцкий. Планировалось осуществление еще целого ряда нововведений в государственной и народной жизни. Но в царствование этого Романова больше создавали проекты, чем занимались действительным преобразованием государства, хотя необходимость реформ в то время уже сознавалась многими.

Однако некоторые практические шаги при третьем царе Дома Романовых были все же осуществлены: проведена общая перепись населения; издан декрет, отменяющий нанесение увечья как наказание (оно заменялось битьем бичом или кнутом и ссылкой в Сибирь) проведен ряд мероприятий, направленных против излишней роскоши бояр, дворян, прочих богатых людей, стремившихся своим внешним блеском как бы перещеголять друг друга. Особенно это касалось их одежды и роскошного убранства конской упряжи. Чепраки, прикрывавшие спину коня, изготовлялись из самых дорогих материй, седла обивались сафьяном и бархатом, сбрую лошадей делали из кожи, украшали бляхами из чистого золота и серебра, к уздечке привешивались серебряные цепочки. Даже колеса кареты у некоторых были окованы серебром. Не менее роскошно выглядели и зимние сани. Их обивали атласом, покрывали обычно медвежьей шкурой, на спинку сиденья клали персидский или турецкий ковер. А запрягали в упряжку иногда по десять лошадей сразу, шествовавших цугом, гордо демонстрируя богатство своего владельца.

Вот царь Федор и запретил столь роскошное убранство кареты и саней. Никому, кроме бояр и духовных лиц, не разрешалось отныне ездить более чем на одной лошади. Запретил государь также носить дорогое платье, богатые шапки и шубы, учредив более скромный вид одежды в зависимости от сословного положения.

Во время царствования Федора Романова на Руси стали возникать первые конские заводы. Царь поощрял разведение красивых породистых лошадей, чтобы были «не хуже голштинских», как он часто говаривал. Преобразили при этом царе Кремль — святая святых Москвы. К тому времени все дворцы Кремля были уже каменными, улучшилось внутреннее убранство дворцовых палат: на скамьях и столах дорогие ткани, стены и полы украшены мозаикой. Федор велел завезти и посадить на территории Кремля розы, не виданные до того времени в Московии, разве что в саду его батюшки в Измайлове, и украсить кремлевские площади деревьями. На берегах Москвы-реки было велено развести сады, и сам государь уделял много внимания садоводству и цветоводству.

Большую пользу России принес царь Федор отменой местничества, вносившего немало распрей среди вельможных подданных государя. А значило это вот что.

Вся старинная служба предков была записана в книгах, называемых разрядными. И всякий боярин, и вообще знатный служилый человек, не хотел ни при каких обстоятельствах быть ниже того, чей отец не являлся более знатным, чем его отец, то есть хотя бы несколько дней занимал более низкое положение по отношению к его предку. Это считалось покушением на его честь. Иногда доходило просто до смешного. Например, на царских приемах какой-нибудь боярин не хотел садиться после тога, кого он считал менее знатным. Царь же порой велел ему занять то место, на которое он укажет, не считаясь с принципом местничества. Тогда боярин, чтобы не выглядеть человеком, честь которого затронута, притворялся больным и уезжал домой, а иногда даже забирался под стол, чтобы не позволить себя «обесчестить». Бывали случаи, что за это ослушание государь наказывал даже высокопоставленных бояр.