Принц-пират - Фоули Гэлен

— Значит, ты не скажешь мне свое имя?

— Скажу, если на этом твои вопросы прекратятся. — Над вспыхнувшим факелом сверкнула его дьявольская улыбка. — Меня зовут… Умберто.

— Умберто? Нет! — засмеялась девушка. — Все Умберто страшно неуклюжие. Он лукаво улыбнулся:

— Паоло?

Аллегра покачала головой:

— Нет. Паоло слишком слабы.

Лазар внимательно наблюдал за ней.

— Может, Антонио?

— Не исключено. Ты раскачиваешься, как все Антонио. Но если бы ты был настоящим Антонио, то никогда бы не сказал Доминику, что я ненасытна. Ни один Антонио не признается, что оставил женщину неудовлетворенной, даже если это и ложь.

— Я сказал совсем другое: что ты хотела еще.

— Ты не Антонио, — заключила она.

— Пойдем, милая. Впереди две тяжелые мили.

— Две мили? — Аллегра вгляделась в темноту. Когда он поднял факел, девушка поняла, что они идут в самое сердце пещеры.

— Тоннели Фиори, — благоговейно прошептала она. — Антонио-Умберто, как ты нашел их? — Взяв из его рук факел, Аллегра пошла вперед, удивленно осматриваясь.

— Вы, кажется, поражены, сеньорита Монтеверди, — раздался позади нее глубокий голос.

— Я думала, что эти тоннели всего лишь легенда! — Девушка обернулась. — Мы не должны находиться здесь.

— Почему же? — В его глазах промелькнуло что-то мрачное.

— Эти тоннели принадлежат семье Фиори. Лазар пожал плечами:

— Они мертвы.

— Не стоит тревожить покойников. — Аллегра быстро перекрестилась.

Одна черная бровь вопросительно изогнулась.

— Едва ли тоннели понадобятся им в ближайшее время.

Аллегра сурово посмотрела на спутника:

— Поклянись, что не показал всему своему отряду эти тоннели.

— Э… нет.

— Это хорошо. Они должны остаться тайной. — Девушка провела рукой по черному граниту стены тоннеля. — Бедный Лазар! — вздохнула она.

— Что ты сказала?

Что-то в его решительно расправленных плечах и гордо вздернутом подбородке заставило ее внимательно вглядеться в незнакомца, и на мгновение она даже подумала…

Нет, это невозможно. Просто у нее снова разыгралось воображение. Никто не выживет, прыгнув со скалы высотой в двести футов в кишащие акулами воды, тем более тринадцатилетний мальчик. Хотя его тело не было найдено, это вовсе не означает, что легенда о пропавшем принце — нечто большее, чем просто легенда.

«Как эти тоннели?» — подумала она.

Мятежник подошел к девушке и вырвал факел у нее из рук.

— Давайте покончим с этим, сеньорита Монтеверди.

Он произнес ее имя так, словно ненавидел его.

Лазар шел вперед, злясь, оттого что Аллегре и в голову не приходит, кто он такой. Принц пока не хотел, чтобы она узнала, — приберегал это сообщение для ее отца, но поскольку девушка даже не подумала о такой возможности, Лазар вдруг почувствовал раздражение.

Как же он, по ее мнению, мог узнать об этих тоннелях? Неужели так трудно предположить, что он — сын короля Альфонса? Вместе с тем негодование, охватившее его, или, возможно, тщеславие, позабавило Лазара.

В середине пути он услышал тихий возглас Аллегры и обнаружил, что она подвернула лодыжку.

Лазар направился туда, где девушка, сидя на влажном каменистом полу тоннеля, потирала ногу. Глаза ее были полны слез. Он полагал, что Аллегра притворяется, пока не увидел, что ее атласные бальные туфельки превратились в лохмотья. Белые шелковые чулки девушки тоже порвались и были забрызганы грязью. Лазар опустился перед ней на колени.

— Что произошло?

— Я споткнулась, — с укором отозвалась она. Он подал ей факел.

— Дайте-ка я посмотрю. — Не обращая внимания на ее возражения, Лазар провел ладонью по грациозному изгибу ноги и осторожно нажал большим пальцем углубление над костью. Она поморщилась от боли, закусив губу.

Лазар задумался. Аллегра крепилась, пока они шли, но теперь он видел, что ее силы на пределе.

Конечно, ночка для девушки выдалась тяжелая. Попытка изнасилования, похищение, преследование, вынужденное купание в озере. Теперь она подвернула лодыжку, а впереди более страшные испытания.

Лазар протянул ей фляжку и предложил немного рома.

Она с отвращением отвернулась, но потом все же поднесла фляжку к губам, сделала маленький глоток. Он хмыкнул, когда девушка закашлялась и начала хватать воздух ртом.

— Ужасно! — Ее медовые глаза наполнились слезами.

— Это притупит боль. — Лазар поднялся и протянул ей руку. — Ну давай, моя маленькая пленница.

Оставшуюся часть пути он нес ее на плечах, а она держала факел, освещая путь. Сначала Лазара злило то, что Аллегра неустанно направляет и предостерегает его, предупреждая о выбоинах и камнях на полу тоннеля, просит пригнуться, если острые гранитные зубья нависают над головой. Но потом он привык.

Однако Лазар не мог привыкнуть к тому, что ее руки обвивались вокруг его шеи, а ноги вокруг его талии. Было что-то дикое в том, что он нес женщину вот так, но это доставляло ему несказанное наслаждение. Ее платье еще не высохло, и влажная ткань липла к телу Аллегры и к нему.

Дыхание Аллегры щекотало ухо Лазара, и ему казалось все менее и менее вероятным, что синьорита Монтеверди выйдет из тоннеля девственницей.

И тем не менее ему предстояло убить ее.

Эта мысль преследовала Лазара, и он ощущал какую-то странную раздвоенность. Когда он еще только начал планировать вендетту, Аллегра Монтеверди была для него лишь именем, орудием для достижения цели, а вовсе не думающим, чувствующим, любознательным созданием с милым серебристым смехом и веснушками на носу.

Аллегра тихо дышала ему в ухо, когда Лазар повернул к выходу, которым воспользовался раньше.

— Спасибо, что спас меня от Доминика, хотя и похитил.

— Ты любишь его?

— Нет. — Она вздохнула и положила голову ему на плечо. — А у тебя есть дама сердца?

— Есть.

— Как она выглядит?

— У нее три палубы, три мачты и самый великолепный нос, о каком только может мечтать мужчина.

— Корабль?! — воскликнула она. — А, так ты мореплаватель. Конечно! Теперь я понимаю. — Аллегра легонько сжала его шею, и Лазар невольно улыбнулся. — Ты — коренной житель, но много путешествовал. Я чувствую это по твоему говору.

— Очень хорошо, сеньорита Монтеверди.

— Если не ошибаюсь, ты родился в знатной семье.

— Да.

Поскольку король Альфонс умер мученической смертью, Ватикан рассматривал вопрос о причислении его к лику святых. Лазар почему-то не хотел, чтобы это произошло, хотя сам он, вероятно, никогда об этом не узнает. Кардиналы примут решение об этом не раньше чем через тридцать пять лет, а Лазар не собирался жить так долго.

— Я слишком тяжела для тебя?

— Конечно, нет.

— Рука сильно болит? Похоже, кровь перестала идти.

— Все прекрасно.

— Куда ты несешь меня?

— Увидишь.

Аллегра затихла на минуту, но тут же заговорила снова:

— Могу я задать тебе вопрос? Кое-какие слова Доминика все еще ужасно мучают меня. Ты — мужчина и, возможно, растолкуешь мне их смысл. Понимаешь, Умберто, я старалась выйти замуж за Доминика потому, что он станет следующим губернатором острова.

«Не рассчитывай на это», — подумал Лазар, а вслух сказал:

— Говорят, власть усиливает половое влечение к тому, кто ею обладает.

— Какие возмутительные слова! Но это не имеет никакого отношения к делу.

— Конечно, нет.

— Я говорю серьезно. Мне казалось, что как его жена я смогу влиять на происходящее на острове Вознесения, смягчать несправедливость, облегчать страдания людей.

— Достойно восхищения.

— Знаешь, как говорят, — произнесла она с дразнящими нотками в голосе, положив подбородок ему на плечо, — за каждым великим человеком стоит великая женщина.

— Прости, но я сомневаюсь, что твой жених когда-нибудь станет великим человеком.

— Бывший жених! Теперь я ни за что не выйду за этого кретина! Пока не знаю, что буду делать. Может, уйду в монастырь.