Маленькое недоразумение на даче - Татьяна Герцик

В мозгу зазвенело опасными колокольчиками: «понравившейся?». Но он мужественно признался себе: очень понравившейся! В ушах тотчас угрожающе прозвучали первые такты свадебного марша Мендельсона, и он испуганно вздрогнул. Глянул на девушку, слишком откровенно радующуюся избавлению от его присутствия. Послал ей откровенный взгляд – «все у нас впереди». Ксюша вызывающе задрала подбородок и с деланым равнодушием отвернулась. Марш зазвучал еще громче, он поежился, но честно признал, что сможет пережить и это – с ней.

Маргарита Викторовна пристально его оглядела.

– На деда ты не похож. Я его хорошо помню. Он темный был, а ты светлый, как одуванчик. И невысоким он был, а ты – как баскетболист мирового класса. Два метра-то есть?

– Два метра два сантиметра. Я в мать пошел. Она наполовину финка, высокая, статная. Скандинавская кровь оказалась сильнее.

По гравию снова зашуршали колеса, и во двор плавно въехала большая серебристая машина. Высокий, утонченно красивый мужчина вышел, открыл заднюю дверь и по очереди высадил радостно повизгивающих, как щенята, малышей. Близнецы увидели Ксению, и двор огласился дикими приветственными воплями:

– Мамочка, как мы соскучились! Мамочка!

Дети повисли на радостно смеющейся девушке и обмусолили ее слюнявыми губками. Она тоже, прослезившись, расцеловала их в пухлые мордашки.

Подошедший мужчина вслед за близнецами легонько чмокнул девушку в румяную щеку. Иронично повторил:

– Здравствуй, здравствуй, мамочка! И как ты тут жила без нас?

Она тоже слегка приложилась к его гладко выбритой щеке и томно прощебетала:

– Плохо, очень плохо! Скучала страшно!

Мужчина повернулся к Максу, оцепеневшему, с остановившимся тяжелым взглядом. Парень неосознанно напружинился, расправил плечи и вытянулся во весь свой гренадерский рост.

– Вы что, драться с кем-то собрались? – Он с любопытством рассматривал агрессивного незнакомца.

Девушка поторопилась вмешаться:

– Игорь, это наш сосед, Максим. Познакомьтесь, пожалуйста, – и повернулась к Максиму, вежливо ожидая ответа.

Но тот знакомиться не пожелал. Яростно сверкнув глазами, развернулся и рванул сквозь кусты к своему участку, зло бросив на ходу:

– До свидания! Не буду вам мешать!

На середине помедлил, как раз для того, чтобы услышать, как мать спросила у дочери:

– Что это с ним такое?

И уловил беззаботный ответ довольной Ксюши:

– Да пусть уходит! Никто его сюда не звал!

Он почувствовал острую боль в сердце и ушел, огромными шагами перескакивая через заросшие бурьяном грядки своего огорода.

Ксения боязливо спросила у мужчины:

– Игорь, а как там Кристина?

Все немножко принахмурились. Игорь вздохнул, положил пальцы на виски и стал энергично их растирать, будто хотел предотвратить приступ головной боли.

– Лучше, гораздо лучше. Она уже встает и пытается ходить. С костылями, правда. Но домой приедет еще не скоро. В лучшем случае к следующему лету. Но хорошо уже то, что дело пошло на поправку. – Пригорюнившись, он замолчал и устремил пристальный взор на юг, как будто мог увидеть жену через тысячу километров. Потом потряс головой, очнувшись, и позвал ребят: – Давайте идите к папе, ваша вторая мамочка устала вас держать.

В ответ дети еще сильнее вцепились в шею девушки. Она жалобно застонала:

– Ой-ой-ой! Да вы меня сейчас задушите и не будет у вас мамашки под почетным номером два! Пойдемте лучше в дом, холодно уже!

Устроились на кухне у затопленной печки, где было тепло и уютно. Дети мирно играли в углу на топчанчике.

Мать осторожно предложила, боясь возражений:

– Ксюша, ты не против, если мы тебя заберем в город завтра? Все равно занятия скоро…

Девушка довольно согласилась, радуясь, что больше не увидит нахального соседа.

А в это время тот вел себя абсолютно неподобающим образом для взрослого человека двадцати семи лет, инженера с высшим образованием. Сидел на толстой ветке дерева, растущего на границе участка, обхватив ствол руками, и пялился в незанавешенные окна соседей. Хорошо были видны все передвижения людей в соседнем доме. Но высматривал он одного человека, причем прекрасно зная, что поступает дурно. Но не мог остановиться. На душе было так погано, что хотелось немедленно пришибить невесть откуда взявшегося мужа.

В доме напротив занавесили окна. Ложатся спать. И она, конечно, стелет постель, в которую ляжет вместе с другим мужчиной. Представил Ксюшу в страстных объятиях этого пижона и чуть не упал с дерева от горькой обиды, злой ревности и безнадежной тоски. Непроизвольно стукнул головой об ствол, задел недавно затянувшуюся ссадину и грязно выругался от боли. Но боль физическая хоть немного отвлекла от неистовой сердечной муки.

Снова напряженно уставился на соседский дом. Через час свет погас сначала в одном, потом в другом окошке. Вот потемнело и последнее. Макс застонал и спрыгнул вниз с трехметровой высоты.

Угнетенный мозг требовал движения. Пошел в сарай, вывел старый велосипед, сел на него и быстро погнал в сгущающуюся тьму.

Колеса бешено вращались, ветер дул в уши, огромные лужи, в которые он въезжал, становились все глубже, но он только сильнее жал на педали. Лоб горел. По спине бежали струйки пота. Икры ног с непривычки сводило судорогой, ныли ладони, стискивающие руль несколько часов подряд. Но он ничего не ощущал, кроме отчаянного, всепоглощающего страдания. Душа ныла, обожженная огненной лавой.

Изнемогая от усталости, поднялся на пригорок, бросил велосипед на траву и прижался виском к белеющему в темноте тонкому стволу березы. Она ласково зашелестела листьями, будто пыталась утешить саднящую в его сердце боль.

Над горизонтом появилась слабая полоска, светящаяся нежным розоватым отблеском. Рассвет! Он проездил всю ночь и не заметил этого!

Что это с ним? Горячечный бред? Влюбился он, что ли? В чужую жену?! Что же ему сейчас делать? Что? В душе горело настоящее пламя. Подобной нечеловеческой пытки ему еще испытывать не доводилось. Уж лучше бы ногу сломать или руку…

Заря занималась все сильнее. Понемногу стали видны окрестные холмы. Он прерывисто вздохнул и оглянулся. Ну и где же он? Найти дорогу назад проблематично, местность незнакомая. Вокруг одни холмы, заросшие густым лесом, дорог нигде не видно. Он внимательнее присмотрелся к мокрой от дождя, сероватой земле.

На влажной почве при разгорающемся свете дня четко просматривался отпечаток протектора. Сел на велосипед и вяло покатил обратно по собственному следу. Перетруженные ноги болели, он с трудом жал на педали и домой приехал только в полдень. Затормозил на дороге напротив соседского дома. Ворота были открыты, видимо для выезда автомобилей.