Мистериум. Полночь дизельпанка (сборник) - Юрий Бурносов

Инспектор слыл мастером розыска, хотя для маленького городка не бог весть какое умение – найти воришку, выяснить, кто из приезжих расплатился поддельными векселями, кто снял банк в игре, используя шулерские приемы, и все такие подобные мелочи. Разве что в начале лета, когда приезжих становилось больше, чем жителей Марблтана, таланты инспектора находили себе применение. Но сейчас никаких приезжих не осталось за исключением какого-то чудаковатого художника с юга, задержавшегося, чтобы запечатлеть на холсте буйство стихии в сезон штормов. Первая же вылазка на пленэр закончилась для него печально – ветер сломал мольберт, разъяренная волна, которая, видимо, не желала, чтобы кто-то ее запечатлевал, дотянулась до смотровой площадки и едва не утянула беднягу в залив. Он отделался испугом, утратой своих кистей и красок, а также легкой простудой, каковая имела больше психические свойства, о чем поведал врач, осматривавший пострадавшего. Больше ни о каких творческих походах к заливу художник не помышлял, сидел тихо в гостинице, пользуясь гостеприимством и щедростью городского правления, приславшего в качестве компенсации и извинений за невежливость местной погоды пару ящиков замечательного высокогорного вина Анри-Мальотте-Бланк урожая восьмилетней давности. В общем, Марблтан был достойным местечком, что и говорить.

Был.

– Мирабо! Наконец-то! – В голосе бургомистра звучал целый оркестр. Тут и облегчение, и радость, и немой вопрос – Ну? Как там?

Еще усталость и тревога, загнанные глубоко-глубоко, и тот же страх, что владел городом и терзал его кровь последние несколько дней.

– Никак не могли разобраться с дорогами. – Голос старшего инспектора, напротив, был цельным как орех. В нем сквозила одна-единственная усталость. Весь свой страх инспектор растерял за двое суток метаний по окрестностям Марблтана.

Радиоприемник, приютившийся на краю необъятной дубовой столешницы, яростно шипел и плевался, как взятый в плен отважный герой, не желающий выдавать самый главный секрет, пока его пытают всякими способами. То расширяющийся, то сужающийся зеленый зрачок индикатора на внешней панели обдавал кабинет мягкими изумрудными отблесками. Было видно, что собравшиеся в кабинете у Шефа, как называли бургомистра, уже долгое время пытаются уловить в хаосе звуков хоть какую-то информацию. Но среди всей этой свистопляски помех самой разумной фразой, выданной приемником, была такая:

– Фи-ууу-йукс!

Она прозвучала и неожиданно, и громко, и визгливо, заставив всех вздрогнуть. Всех, кроме старшего инспектора. Насквозь промокший, заляпанный рыжей грязью до колен, что явно указывало на то, что дороги и впрямь к нему сегодня не благоволили, Мирабо мечтал о чашке чая. Или кофе. Или коньяка. Или всего сразу, в одной чашке. Но вначале доклад, ради которого он, собственно, и добрался до ратуши.

– Рассказывайте, Мирабо! – поторопил его Шеф.

– Да-да, говориль нам скорей! – поддакнул обычно сдержанный фон Штейблиц.

Когда он волновался, то наружу сразу же выползал ужасный акцент, выдававший в агенте тайного сыска выходца из северо-западной провинции. Вначале это вызывало у многих насмешку, но после того как Штейблиц трижды вызывал обидчиков на дуэль и трижды выходил победителем, шутки прекратились. Высокий, худощавый, прямой как палка, сейчас он походил на новенькую хрустящую купюру в сотню крон, которая привлекает многих женщин своим хрустом: парадная тройка, шейный платок с заколкой, увенчанной парой камней – рубином и изумрудом. В прокуренном насквозь помещении, кроме бургомистра и сыскного агента, находились три констебля, брандмейстер и еще пара человек, имеющих отношение к поддержанию порядка.

– А что говорить? Похоже, для Марблтана наступают последние деньки. Вернее, последние ночи.

– Все так плохо? – подал голос Лауфер, человек абсолютно новый, прибывший в город незадолго до сезона штормов исполнять обязанности коронера, однако успевший подружиться с инспектором полиции.

Именно для коронера работы оказалось чертовски много. Вскрытия. Посмертные экспертизы. Аутопсия. Работа, которая не каждому по плечу и по нервам. Не многие без волнения наблюдали до конца, как Лауфер колдует над растерзанной плотью старухи Эйры. Но он справлялся.

– Даже хуже, чем я ожидал. Мы выехали по вызову с Западной окраины. Там все более-менее ясно – некая пани вцепилась в волосы своей лучшей подруге, и они вдвоем вывалились из окна. Полет с четвертого этажа редко оканчивается удачно. Причины ссоры неизвестны. Каким образом они оказались на подоконнике – загадка. Пока мы разбирались с этим случаем, на соседней улице произошло более нелепое происшествие. Известный всему городу торговец антиквариатом на глазах у соседей, слышавших перед этим крики, выбежал на улицу и прыгнул в обводной лодочный канал, откуда его потащило в залив. Бедняга наверняка утонул.

– Извиняль меня, я перебивайт! – снова вмешался Штейблиц. – Тот биль герр Мозер?

– Именно он, а что вас так встревожило?

– Нет, ничего не тревожиль…

– Вы знали его? Поймите, я спрашиваю не из праздного любопытства, и мне даже плевать, если окажется, что антиквар был вашим тайным осведомителем, это сейчас совершенно неважно, просто вы могли бы сказать: такой поступок, как прыгнуть в бушующий канал, – он мог бы его совершить? Что могло бы его заставить сделать такое?

– Сделать такой – найн! Никогда! Я зналь… Герр Мозер подариль мне этот брошка, – инспектор коснулся заколки на платке, – и я покупаль еще немношко вещь, но… Но сделать такой – никогда! Герр Мозер биль… Он биль мой земляк. Мой земляк никогда не прыгнуть в воду, он всегда драться! – Штейблиц оглядел присутствующих с вызовом, будто кто-то собирался оспаривать его заявление.

– Ясно. Мне кажется, тут дело не в слабости. Есть то, что сильнее нас. И это идет из появившихся Наростов. Они – корень зла. А что говорит городской архитектор?

– Ничего. Он пьян. Я собираюсь его уволить, – ответил Шеф.

За стенами ратуши выл ветер, где-то вдали слышались пушечные раскаты прибоя. Ливень безжалостно хлестал тюльпановое дерево под окном, трепал его листья, сбивая сочные цветы. Все замолчали. Только радио продолжало беситься, издавая шорохи и всякие загробные звуки, перемежаемые то воем, то свистом.

– Ну, это всегда успеется. Сейчас его знания могут пригодиться, – вступился за архитектора Мирабо.

Как и все, он понимал, что между появлением Наростов, гротескно, до кривляния копирующих здания, рядом с которыми они возникали, и странными смертями обитателей Марблтана существует самая тесная связь. Но в чем она выражалась, что заставляло людей сводить счеты с жизнью – вот этого никто понять не мог. А счет жертв шел уже на десятки.

– Лучше рассказывайте дальше, – скрывая раздражение тем, что ему перечат, буркнул Шеф.

– Рассказываю, – покорно вздохнул инспектор, зная упрямство бургомистра. – На телефонной станции разбежались все барышни, город остался без связи. Но не только без нее. Проезжая через Швейный квартал Гильдии Мастеров, мы убедились, что квартала как такового больше не существует. Он исчез.

– Как это – исчез?

– Вот так. Весь. Полностью. Теперь там какие-то дома без окон. Подозрительные люди, которые не известны ни мне, ни констеблям. Они не пожелали подойти к автомобилю и ответить на вопросы, так что… Но по всему, это тоже были мастеровые, правда, в совершенно разноцветных халатах – белых, синих… Черт их разберет, кто они такие.

– Вот это новость! – присвистнул Лауфер. – Новые здания. Теперь новые люди. Вы уверены в том, что говорите сейчас, Мирабо?

– Ф темно все кошочки в серий цвет, – поддакнул Штейблиц.

– Кошки, может, и серые… Я сам рад бы ошибиться, но…

Фон Штейблиц вскочил. Прошелся вдоль стола. Прищелкнул пару раз пальцами. Потом запустил их в ухоженную шевелюру, растрепав прическу.

– Нужно немедленно туда ехать! – Фон Штейблиц заговорил совершенно безо всякого акцента. Это был верный признак крайнего сосредоточения и проявление инстинкта гончей, почуявшей добычу.

– Да-а-а-а! – раскатисто пропела птица Да, сидящая в клетке по левую руку от шефа.

– Не-е-е-ет! – одновременно с ней резко возразила птица Нет, находящаяся в клетке справа.

– Тихо! – прикрикнул на своих птиц шеф, стукнув ладонью по столу, отчего несколько бумаг слетело на пол и опрокинулась чернильница, по счастью, с завинченной крышкой.

Когда птица Да и птица Нет кричали одновременно, это был совершенно редкий и совершенно плохой знак, больше обозначающий «нет», чем «да», Но забияку Штейблица уже ничего не могло остановить. Он совершенно не верил в приметы. Вернее, верил лишь тогда, когда они сулили что-то хорошее. Всякий негатив офицер тайной службы отвергал с ходу. Таков был принцип его жизни.

Снаружи ветер расколошматил один из фонарей у входа в ратушу. Шофер полицейского авто подал сигнал, бедняге было страшно. Ночь развевалась, словно черный плащ факира, скрывающего в каждой складке сотню смертельных кобр. Ночь пела и играла на тысяче флейт, от самых тонких и пронзительных до огромных, повторяющих голоса древних чудовищ. Море откликалось пенным шипением и молотом волн, ломающих сейчас причалы.